Дикий убийца

Джеймс М. Р.

В моей комнате уже слышны шаги, другие охранники заходят, чтобы схватить Хосе, пока он колеблется, и оттаскивают его от меня. Я хватаю одеяла обратно, прикрываясь ими, пока они вытаскивают его, ругающегося, из комнаты, почти на грани учащенного дыхания, пока я сижу там в ошеломленном шоке. Все произошло так быстро, что я до сих пор едва успеваю все это обработать.

Я прижимаю одну руку к груди, пытаясь отдышаться, когда до меня доносятся звуки того, как охранники тащат Хосе вниз по лестнице, и я пытаюсь не разразиться истерическими слезами. Я вся дрожу и чуть не выпрыгиваю из собственной кожи, когда слышу шаги за

дверью, прежде чем секундой позже понимаю, что это моя мать входит в комнату.

— Что случилось? — Резко спрашивает она, плотнее запахивая халат и подходя к краю моей кровати. Она тянется к свету, включает его и быстро просматривает меня. — Что сделал этот мальчик?

По выражению ее лица я могу сразу сказать, что то, что происходит у нее в голове, не вызывает сочувствия и не имеет ничего общего с тем, как дать мне утешение, в котором я отчаянно нуждаюсь в данный момент. Я знаю, она все еще надеется, что мой отец передумает и отдаст меня Диего, и в том же духе она беспокоится, что Хосе мог каким-то образом подорвать мою ценность из-за этого.

— Он не зашел далеко, если ты беспокоишься о том, можно ли все еще продать меня подороже, — сердито говорю я ей, обхватывая себя руками и пытаясь унять стук своих зубов. — Он просто добрался до меня, вот и все. Ничего серьезного.

— Тогда считай, что тебе очень повезло. — Ее челюсть сжимается, когда она смотрит на меня сверху вниз. — Если бы ты делала то, что нужно семье, Елена, ты бы не оказалась в таком положении. Ты бы уже была у Диего, готовилась стать его женой, и Хосе никогда бы до тебя не добрался.

— Ты обвиняешь меня в этом? — Я пристально смотрю на нее. — Я спала…

— Не могу поверить, что у меня две такие неблагодарные дочери. — Руки моей матери трепещут перед ней, губы плотно сжаты. — Твоим долгом всегда было выйти замуж, чтобы помочь этой семье, как и долгом Изабеллы. Но ни одна из вас не желает делать то, что должно быть сделано. И теперь ты собираешься бросить нас…

— Что с ним будет? — Я прерываю ее, выдавливая слова сквозь комок в горле. — Хосе. Что произойдет?

— Скорее всего, его убьют, — решительно говорит моя мать. — За то, что он прикоснулся к одной из девушек Сантьяго. Так и должно быть. Но это не меняет того факта, что если бы ты сделала, как тебе сказали…

— Никто не говорил мне выходить замуж за Диего. — Слова звучат сдавленно, когда они произносятся. — Он попросил меня, и папа сказал нет. Так что же мне прикажешь делать? Пойти туда самой и предложить ему себя?

— Тебе следовало сказать своему отцу, что ты хочешь выполнять свой долг. — Она смотрит на меня свысока. — Но сейчас это не имеет значения. Лучшее, что мы можем сделать, это надеяться, что об этом ничего не будет сказано, независимо от того, что произошло, и что твой отец передумает до того, как этот человек приедет и заберет тебя в Бостон. — Она фыркает, скрещивая руки на груди. — Я бы сама договорилась с Диего, если бы не думала, что твой отец убьет меня за это.

— Ты бы не стала, — шепчу я, потрясенно глядя на нее. — Ты бы не стала этого делать…

— О, перестань вести себя так, словно тебя отправляют на расстрел. Работа женщины в этом мире, в таких семьях, как наша, выходить замуж и рожать детей. Вот и все, что от нее требуется.

Кто-то выкрикивает имя моей матери снизу, и я вижу, как ее рот снова сжимается в тонкую линию.

— Иди обратно спать, Елена. Считай, тебе повезло, что кто-то поднялся сюда, пока не стало слишком поздно.

Конечно, нет никаких шансов, что я снова смогу заснуть. Я сижу, съежившись, посреди своей кровати, пытаясь остановить слезы и дрожь, когда слышу, как ее шаги удаляются по коридору. Я знаю, что должна оставаться в своей комнате. Но когда в доме снова воцаряется тишина, я не могу остановиться. Я выскальзываю из постели, набрасываю халат и поплотнее закутываюсь в него, тихо выхожу из своей спальни и крадусь по коридору к лестнице.

Я не уверена, почему мне кажется, что мне нужно это знать. Я не виновата, что Хосе напал на меня, я прекрасно это знаю, независимо от того, хотела бы моя мать представить мой отказ согласиться выйти замуж за Диего причиной моего пребывания здесь из-за этого. Но я чувствую непреодолимое, нездоровое любопытство. Я крадусь вниз по лестнице и выхожу во двор, держась в тени, пока не слышу голоса.

У меня кровь стынет в жилах, когда я слышу голос моего отца, строгий и повелительный. Я присаживаюсь на корточки за одним из больших внедорожников, припаркованных во дворе, выглядываю из-за него и вижу, как несколько охранников моего отца вытаскивают Хосе на середину двора, прежде чем заставить его опуститься на колени в пыль.

Я вообще не должна испытывать к нему никакой симпатии. Он напал на меня, и я знаю, какие ужасные вещи он бы со мной сделал, даже если бы не отвез меня к Диего. И кто знает, что случилось бы, если бы он попытался сохранить меня для себя? Возможно, он продал бы меня другому картелю, когда я ему наскучила, или что похуже. Никто не знает, но ничего хорошего из этого не вышло бы. Он хотел причинить мне боль. Этому нет прощения, на самом деле нет. Но я знаю Хосе много лет, смеялась вместе с ним, он дразнил меня, и я дразнила в ответ, подшучивала над ним с Изабеллой и неуклюже флиртовала с ним. Я думала, что могу доверять ему. Наш отец всегда доверял ему охрану Изабеллы и меня, наших жизней, и мысль о том, что это доверие было неуместным, заставляет меня чувствовать себя больной и преданной.

Я вижу, как мой отец протягивает руку, и я прикрываю рот ладонью, когда вижу, как один из охранников протягивает ему пистолет. Он приставляет дуло к виску Хосе, и я с трудом сглатываю, видя, как Хосе вызывающе смотрит на него. Я ожидаю, что он попросит пощады, будет умолять моего отца не убивать его, но он не произносит ни слова.

— Что, — говорит мой отец убийственно тихим голосом, — заставило тебя подумать, что ты можешь поднять руки на мою дочь и это сойдет тебе с рук?

— Мой брат мертв из-за нее и ее сестры, — шипит Хосе. — Он умер, защищая твою прогнившую семью. Так что отвали, Сантьяго.

— Если ты так считаешь, тогда, я уверен, ты не будешь возражать против того, чтобы присоединиться к нему.

Когда раздается выстрел, я чуть не кричу. Широко раскрытыми от ужаса глазами я смотрю, как тело Хосе заваливается набок, падая в пыль, а мой отец возвращает пистолет, глядя вниз на безжизненное тело. Часть меня жалеет, что я это видела, а другая рада. Теперь я понимаю, насколько опасной стала ситуация. Я точно понимаю, насколько это ужасно, что сейчас я никому по-настоящему не могу доверять, кроме своей собственной семьи, и после того, что сказала моя мать, возможно, даже им.