Дикое Сердце 1 часть
Шрифт:
– На окраинах Сен-Пьера есть много сирот, нищих и несчастных мальчиков. Но тебе никогда не приходило в голову приводить кого-либо, а тем более в качестве друга твоему сыну, я бы сказала, в качестве брата.
– София!
– Именно в таком качестве ты привез этого попрошайку! – воскликнула София, краснея от гнева. – Могу ли я спросить, зачем ты привез его сюда? Что у тебя с ним общего? Почему он не может носить одежду работников, а должен носить одежду Ренато? Почему наш сын должен его приветствовать? И именно в нашем доме мы должны предоставить ему место, хотя есть сотня бараков для работников,
– Всегда считал тебя женщиной благородных и великодушных христианских чувств, София.
– У меня хватает сострадания к несчастным, и тебе это неоднократно казалось излишним.
– Когда речь о том, чтобы не баловать слуг, которые должны признавать во мне единственного хозяина. Нельзя управлять имением, этим захолустьем, без дисциплины и наказаний, чтобы все уважали власть. По этому поводу мы спорили много раз. А в этом случае…
– В этом случае, все по-другому. Я это знаю, вижу и ощущаю. Это не просто жест сострадания, а возмещение ущерба. Этот мальчик волнует тебя. Слишком волнует.
– Ну хорошо, София. Я скажу правду. Этот мальчик – сын человека, с которым я повел себя плохо. Человека, который разорился по моей вине. Он умер в чудовищной нищете. Думаю, долг совести – помочь ему, – на мгновение он потерял уверенность. – Что происходит? Почему ты на меня так смотришь? Ты не веришь?
– Мне это кажется очень странным. Ты разорил многих, но никогда не приводил их детей к нам в дом. Более верна другая история. Этот мальчик – сын женщины, которую ты любил!
Это прямое и точное, словно дротик, обвинение Софии метнулось, полетев в холодную броню равнодушия, в которую напрасно пытался одеться Франсиско Д'Отремон, и попало в цель. На мгновение показалось, что он готов взорваться от гнева. Затем медленно взял себя в руки, потому что только эта светловолосая и хрупкая женщина, болезненная, словно цветок из оранжереи, могла укрощать его своенравные порывы, растворять в усмешке или двусмысленном выражении лица его бурю и превращать в неестественно-обходительное поведение.
– Почему ты всегда так упорно хочешь думать о том, что тебя мучает?
– Я думаю о плохом, и предугадываю… угадываю, к сожалению.
– Но не в этом случае.
– Как раз-таки в этом случае. Чей он плод любви? Почему у него нет имени? Что за фамилия у разоренного тобой человека, которому хочешь вернуть долг, приютив его сына?
– Ладно, дело в том, что упомянутый мужчина не дал фамилии этому мальчику, не позаботился, такое случается. Обещая позаботиться о нем, я успокаивал свою совесть. Ты не хочешь, чтобы я сдержал обещание, данное умирающему, мне благодарному, и только потому, что в эту красивую головку вошла столь несуразная идея?
– Ты не успокоишь меня этими душещипательными историями.
– В таком случае уточню: я пообещал, поклялся помочь этому мальчику. Не думаю, что он будет тебе хоть чуть-чуть надоедать. Я сам займусь его обучением.
– Как вторым сыном? – горько намекнула София.
– Как другом и верным слугой Ренато, – отрезал Д'Отремон. – Я научу его любить, защищать и оказывать помощь Ренато.
– Защищать?
– А почему нет? Наш сын не силен и не отважен.
– Ты бросаешь мне это в лицо, будто
– Нет, София, я больше не хочу продолжать этот спор, но мы должны смотреть правде в глаза, наш сын из-за переизбытка твоей заботы и ласки не готов для борьбы и обязанностей, которые могут свалиться на него уже завтра. Я и раньше говорил тебе, что ему не хватает смелости, силы, отваги. Пришло время приобрести эти качества.
– Мой сын поедет обучаться в Европу. Не хочу, чтобы он рос среди этих дикарей.
– У меня на него другие планы: я хочу, чтобы он вырос здесь, глубоко познал землю, на которой должен развиваться, знал, как управлять в будущем этим маленьким королевством, которое я оставлю ему в наследство. Будь у нас дочь, последнее слово оставалось бы за тобой. А он мальчик и должен стать мужчиной. Поэтому я так говорю и приказываю.
– А этот мальчишка, которого ты привез?
– Этот мальчишка почти мужчина, и великолепно послужит моей цели. Пусть он знает, что всем обязан Ренато, и его долг – отдать за него жизнь, если потребуется. Это будет моя месть!
– Месть за что?
– За судьбу, участь, как хочешь называй. Прошу тебя, не будем больше говорить об этом деле, София. Позволь мне самому все уладить.
– Поклянись, что все сказанное – правда!
– Могу поклясться. Ничего из сказанного не было ложью. Кроме того, я не делаю ничего окончательно. Просто хочу понять, стоит ли ему помогать. От этого будет зависеть его судьба. Если в его венах есть кровь, о которой говорится, то он докажет это.
– Какая кровь?
– Разрешите? – Педро Ноэль пришел своевременно, когда обстановка накалилась уже до предела.
– Проходите, Ноэль, – пригласил Д'Отремон и глубоко вздохнул, благодарный приходу друга. – Вы как раз вовремя, пора нам выпить аперитив. Не беспокойся, София. Я распоряжусь, чтобы его принесли. – С этими словами он удалился и оставил Ноэля и Софию вдвоем.
София хотела было задержать его, ожидая ответа на вопрос, но остановилась, смущенная взглядом, которым Педро Ноэль словно обволакивал, угадывая даже самые сокровенные ее мысли.
– Иногда лучше не вникать, не правда ли? Просто принять как данность, что даже великие имеют причуды, слабости и совершают печальные ошибки, которые можно снисходительно простить, дабы избежать зла.
– Что вы пытаетесь мне сказать, сеньор Ноэль?
– Ничего особенного, сеньора. Просто высказываюсь. Когда я шел по этому прекрасному дому, то думал, что ваш брак действительно счастливый, и дабы сохранить его, можно пожертвовать самолюбием.
– К чему вы меня подготавливаете, Ноэль?
– Ни к чему, сеньора, что за мысль! Вы вовсе не нуждаетесь в моих советах. Но спросите у меня, как вести себя с сеньором Д'Отремоном, и я отвечу, что лучше переждать. Мой отец, бывший нотариус семьи Д'Отремон во Франции, всегда говорил: «Гнев Д'Отремон словно ураган: неистовый, но проходящий». Противостоять ему – это настоящее безумие. Он быстро проходит, и тогда все разрушенное можно заново построить.
4.
– Видишь, как ты хорош? Кажешься другим. Поглядись в зеркало, – посоветовал Ренато Хуану.