Дикое Сердце 1 часть
Шрифт:
– Это я хочу спросить у тебя, – ответил удивленный Д'Отремон. – Что это значит, София? Почему ты не отдыхаешь?
– Неужели я могу отдыхать, когда ты…?
– Когда я что? Заканчивай!
– Ничего, но хочется узнать, с каких это пор ты ходишь с лампой проверять и охранять сон слуг.
– Он не слуга!
– А кто? Скажи же наконец! Скажи!
– А? Что? – Хуана разбудили рассерженные голоса. – Сеньор Д'Отремон, Сеньора…
– Не вставай, спи. А завтра найди меня, как проснешься, – сказал ему Д'Отремон.
–
– Замолчи! Мы не будем говорить при мальчике!
Он резко схватил ее за руку и потащил вон из комнаты, его глаза разгорелись от гнева, столь ему свойственном, и возмущенно упрекнул:
– Ты что, потеряла разум, София?
– А как тут его не потерять? – взвилась София – Думаешь, меня это не расстраивает? Ты смотрел на него спящего так, как никогда не смотрел на нашего Ренато!
– Хватит, София, хватит!
– Этот ребенок твой сын! Ты не в силах отрицать. Твой и одной развратницы, с которыми всегда мне изменял. Из какой грязи ты его вытащил и привел в мой дом, чтобы он стал товарищем моего сына?
– Ты замолчишь или нет?
– Нет! Не замолчу! Пусть меня услышат глухие! Потому что я не стану мириться с этим! Это твой сын, я не хочу видеть его здесь! Выгони его из этого дома! Иначе я уйду со своим сыном!
– Ты хочешь устроить скандал?
– Меня это не волнует! Я поеду в Сен-Пьер! Губернатор…
– Губернатор делает лишь то, что хочу я! – заверил Д'Отремон, угрожающе понизив голос. – Тебя засмеют!
– Маршал Понмерси был другом моего отца, он знает моих братьев и поддержит! Потому что я…!
– Замолчи! Замолчи!
– Папа! Что ты делаешь маме? – закричал взволнованный Ренато.
Д'Отремон отпустил белую шею, которую безумно сжимал руками. Пошатываясь, он отошел, а сын порывисто бросил:
– Не трогай ее! Не причиняй ей вред, потому что я… я…!
– Ренато! – упрекнул Д'Отремон.
– Я убью тебя, если ты ударишь маму!
Д'Отремон отошел еще дальше, бешенство вдруг потухло, и он растерялся и посмотрел на ладони, сжимавшие шею Софии, а затем повернулся спиной и скрылся во тьме.
– Ренато! Сынок! – воскликнула София и зарыдала.
– Никто не причинит тебе вреда, мама. Никто тебе не навредит. Любого, кто причинит тебе зло, я убью!
5.
– Что это такое? Сеньор Д'Отремон? – этот вопрос Ноэль задал Баутисте.
– Да, белая лошадь хозяина. Дьявол поселился в этом доме с тех пор, как приехал этот проклятый мальчишка.
– Замолчите! Замолчите! Должно быть, что-то случилось!
Педро Ноэль поспешно вышел из роскошной спальни, куда его поселили. Ему было мало смотреть из окна. Он вышел на широкую галерею, спустился по каменной
– Сеньор, сеньор… Какой ужас!
Другие глаза тоже видели удалявшуюся гордую фигуру Франсиско Д'Отремона на любимой лошади. Другие детские глаза, широко распахнутые от удивления или от испуга, принадлежали Хуану. Он все слышал из своей комнаты, вышел из дома и кинулся бежать, но чья-то ладонь схватила его за руку.
– А ты куда пошел? – спросил Баутиста. – Куда идешь, я тебя спрашиваю.
– Я шел… Я…
– Тебе велели спать еще два часа назад, а не бродить где попало.
– Дело в том, что сеньор Д'Отремон…
– Тебя не касаются дела сеньор Д'Отремона.
– Но сеньора София…
– Тем более тебя это не касается.
– Дело в том, что я все видел и слышал. Я не хочу, чтобы по моей вине…
– По твоей вине или нет, не вмешивайся. Ты тут не распоряжаешься. Тебя привезли, чтобы подчиняться и молчать. Иди в свою комнату. Иди в кровать, если не хочешь, чтобы я тебе это сказал по-другому. Иди! – он резко толкнул его в комнату и закрыл дверь на ключ.
– Откройте! Откройте! – закричал мальчик и с силой застучал в дверь.
– Замолчи, проклятый! Открою, когда придет хозяин! Замолчи!
– Ана, мне нужно срочно поговорить с сеньорой.
– Сеньора никого не желает видеть, сеньор Ноэль. У нее мигрень, а когда у нее мигрень, она никого не хочет видеть.
Монотонный и докучливый голос служанки сеньоры Д'Отремон растягивался, словно мягкое препятствие, сдерживая напор нотариуса, который намеревался пройти сквозь занавески, закрывавшие вход в покои Софии.
– Это очень важно, – настаивал Педро Ноэль.
– Сеньора никого не слышит, когда у нее болит голова. Говорит, что боль усиливается, когда с ней разговаривают. К тому же, еще рано.
– Доложи обо мне, скажи, что срочно, и она меня пустит.
Служанка-метиска улыбнулась, обнажив белые зубы, и покачала кудрявой головой в кружевном чепчике по французской моде того времени. Мягкая и упрямая, упорная и кроткая: у нее был дар истощать терпение нотариуса.
– Ты не передашь сеньоре мою просьбу? Почему стоишь тут?
– Для этого я должна поговорить с ней, а сеньора не хочет, чтобы с ней говорили, когда у нее болит голова.
– Что происходит? – вмешалась София, выходя из спальни.
– Простите, сеньора, но мне нужно с вами поговорить. Это важно.
– Наверное важно, раз приходите в шесть часов утра.
– Дело в том, что сеньор Д'Отремон выехал на лошади и до сих пор не вернулся.
– Не вернулся?
– Нет, сеньора, и никто не знает, куда и почему он уехал. Я видел, как он умчался, и спросил слуг, но никто не знает.