Дикое сердце ветра
Шрифт:
– Да ты представляешь, какой сенсационный материал я сделаю?! Поистине, это путешествие оказалось самым удачным за все годы моей работы!
Они покинули больницу. Танри немного удивило, как человек со сломанными ребрами так легко прыгает по ступенькам, а Александр ни словом не обмолвился, что обязан своим исцелением Бартеро.
– Сейчас соберу чемодан и поеду на аэродром. Ты меня проводишь?
– Конечно, - невесело отозвалась она. Ей казалось, он ни сколько не переживает.
– Тебя, наверно, невеста заждалась?
– предположила она на всякий случай.
– Нет у меня невесты,
– отмахнулся он.
– Пока нет, - он заглянул в глаза летчицы.
– Скажи, тот сумасшедший Бингар тебе жених?
– Нет, конечно.
– Выходит, у меня есть невеста, - хитро улыбнулся ей Александр.
– Ты не против?
– Нет, конечно!
– пораженная этими словами Танри замерла. Город медленно закружился вокруг нее. В груди словно взмахнула крыльями белая птица…
– Я буду ждать твоего возвращения, - признался он.
Обжигающе ало распустились цветы на клумбах. Какой-то шутник в конторе водоснабжения дал чересчур сильный напор в трубы, отчего вода в фонтанах разбойно брызгалась, стремясь задеть зазевавшихся прохожих. Из кафе лилась разная, но непременно веселая музыка…
И утомленному долгим пребыванием в больнице Александру хотелось чувствовать себя не одиноким. А разве можно оставаться равнодушным, когда на тебя так обожающе смотрит летчица - красавица и умница? Любые безумства кажутся недостаточными. В тот день ему казалось - вот вернется она с полюса, примчится к нему, будет рядом, и все в жизни устроится, наладится…
– Я быстро.
Он скрылся в дверях гостиницы, она стояла на солнцепеке, счастливо улыбаясь, погруженная в грезы. В кармане лежало недописанное письмо матери, в голове крутилось четверостишье Фредерика Надара, то есть командора Ванибару:
Тебя целовать я стану
На зависть богам и людям.
И радость твоей улыбки
Со мной навсегда прибудет.
Стоя на задней площадке автобуса, они держались за руки и смело строили планы на будущее. Александр даже похвастался, какая уютная у него квартира в лучшем районе столицы Спиры, какой восхитительный вид на побережье, особенно с широкого балкона. И аэродром совсем недалеко.
Так они прибыли на учебный аэродром, где уже готовился к отлету транспортник, поблескивающий на солнце медно-алым. В его чреве во вместительной холодильной камере застыли тела террориста и его жертвы, ожидая подробного разбирательства на Спире. Остающийся на Висе Ринальдо Самид о чем-то оживленно беседовал с единственным прибывшим сюда гатуром - на редкость безобразным помощником Марминара по имени Пинаро.
Бартеро молчал. Гибель наставника потрясла его и сильно расстроила. Эдвараль, так и не дождавшийся от куратора дополнительных инструкций, нервно курил, сплевывая под ноги.
Александр обнимал Танри за плечи, нес всякую романтическую чушь, сожалея про себя, что чересчур долго прятался в больнице и не смог более тесно познакомиться с летчицей. Попрощались слишком быстро для Танри. Но она понимала, ей вечности будет мало. Сегодня же она напишет о своей радости матери и отправит письмо…
Приплюснутая пирамидка транспортника оторвалась от земли и поплыла
– Вот и все, назад дороги нет, - тихо произнес Бартеро.
– Пойдем к командору, Танри. Он пожелал нас увидеть.
Инженер кивнул на прощение Самиду и поманил ее с продуваемого легким ветерком простора аэродрома в душное марево вечера, в шелест фруктовых садов и виноградников. Вечное лето Висы, никогда не отцветающее, душистое, щедрое на соки, вина и нечто такое, что дарит тягу к перемене мест, заставляет устремлять взоры к линии горизонта, готовилось к разлуке с ними.
Они не стали ждать автобус. Бартеро прошагал мимо остановки, по дороге сорвав гроздь винограда, слишком близко растущего к невысокой проволочной ограде. Танри последовала его примеру. Им обоим требовалось переосмыслить богатый на события день. Скоро солнце утонет в океане, чтобы утром выкарабкаться из-за гор, обогнув Землю, заглянув в каждый ее уголок, побывав даже на южном полюсе, куда им предстоит отправиться очень скоро…
Она сняла туфли на каблуках, он расстегнул ворот рубашки… Вытянувшиеся тени кипарисов ручьями стекали с холмов. Облака приобретали золотисто-лиловый оттенок… Нагретые за день камни еще привлекали ящерок, флегматично взиравших на прохожих сощуренными глазами…
Добравшись, наконец, до ворот Академии Танри и Бартеро не без удивления заметили - они улыбаются, ибо человек не способен тревожиться без конца.
Командор, как и еще несколько одиноких преподавателей-людей, ленившихся выбираться ежедневно в город, жил в четырехэтажном доме в самом дальнем конце парка. Оплетенная вьюном стена, массивная деревянная дверь с толстой гладкой ручкой в виде выгнувшейся змеи, две ступени к убежищу гатура… Бывший командир крыла навигаторов жил чересчур аскетично: никаких украшений в пяти комнатах. Длинные стеллажи книг вдоль стен, дешевые лампы с желтыми картонными абажурами, шкаф, стол, несколько стульев и обычная человеческая кровать с чересчур мягкой периной.
"Как он спит без гравитационного кокона, не боясь поломать крылья и испортить позвоночник?" - удивился Бартеро. Танри же обратила внимание, что на окнах вместо привычных штор висели на нитях мелкие кусочки разноцветных зеркал…
Никак не отреагировав на недоумение гостей по поводу собственного жилища, Ванибару сразу начал разговор.
– То, что ты не просто человек, - обратился он к Бартеро, пригласив их присесть на стулья, - видно сразу. Абы кого не допустили бы до управления сложной техникой, тем более к командованию целой экспедицией. А ведь в тебе немало талантов, о которых ты даже не догадываешься. Но речь сейчас пойдет не о тебе, а о ней.
Он повернулся к Танри, но в глаза заглядывать поостерегся, смотрел мимо.
– Твою непохожесть на остальных я рассмотрел еще в день твоего поступления. Радуйся, что тебя пока не обнаружили и не записали в число "волшебников". О личной свободе тогда забудешь навсегда - будешь носиться по свету по прихоти начальства без отпусков и выходных. Если бы я еще летал, взял бы к себе в крыло. Танри, что ты умеешь уже сейчас? Только честно. От этого зависит жизнь каждого члена экспедиции.
Она поняла - врать или скрывать что-то бесполезно.