Дикое шоссе
Шрифт:
Если бы он только улыбнулся, хотя бы немного, он стал бы невероятно красив. Грубоватость и стоицизм были присущи Истону. Этот мужчина был вызовом и загадкой. Его серьезное самообладание ничем не выдавало его, и это заводило такую женщину, как я, которая наслаждалась тяжелой борьбой.
За неделю, проведенную здесь, я узнала, что у него нет жены или девушки, но я не сомневалась, что местные дамы падают в обморок от его суровой, мрачной внешности. Но улыбка… Черт, я хотела увидеть эту улыбку.
Я видела ее однажды — одиннадцать лет назад, когда он затащил меня в свою постель, и с тех пор не забыла ее.
Улыбка Истона была бесподобной. Она была редкой. Возможно, она была таковой потому что он дарил ее очень немногим людям.
— Здесь действительно стало хорошо.
Я прижала руку к сердцу и изобразила удивление.
— Это был… комплимент? Ты на самом деле сказал мне что-то приятное?
Его губы сжались в тонкую линию.
— О, расслабься. — Я повернулась к шкафчику и открыла тот, где раньше видела бокалы. — Не хочешь остаться на бокал вина? Или пять минут в моем присутствии раздражают тебя настолько, что ты оставишь меня в покое на неделю?
— Я не пью вино.
— Конечно, не пьешь. — Вероятно, ковбойские обычаи запрещают пить что-либо, кроме молока, воды, черного кофе, пива и неразбавленного виски.
— Но я выпью стакан воды.
Серьезно? Я шутила, когда приглашала его. С чего бы ему принимать приглашение? Что он задумал? Я не спрашивала, наполняя его стакан из-под крана, но не спускала с него глаз, пока откупоривала бутылку «Каберне». Позже я поблагодарю Кэрол за то, что она положила открывалку в мою сумку.
— Держи. — Я протянула ему воду и присоединилась к нему в гостиной.
Истон взял ее и сел на диван, закинув одну длинную руку на спинку. Затем он приподнял лодыжку, перекинув ее через колено.
— Чего ты хочешь? — Я села в кресло и сразу перешла к делу. Истон был здесь не для того, чтобы быть дружелюбным.
— У-хо-ди.
— Ты исполнишь свое желание через три месяца.
Он изучал меня, его взгляд был полон вопросов.
— Что? Никаких напоминаний о том, что у меня ничего не получится? — спросила я.
— Нет. Ты знаешь, что я чувствую.
— Да, ты предельно ясно выразился. Так что я бы сказала, что мы в тупике.
— Думаю, да. — Он осушил свой стакан тремя большими глотками. Движение его кадыка завораживало.
Я ожидала, что он уйдет с пустым стаканом, но он снова остался сидеть, еще глубже вжавшись в диван.
— Тебе разве не нужно куда-то идти?
— Нет. — Он оглядел комнату, его взгляд охватил все вокруг. — Когда мы с Кэшем были маленькими, папа брал нас сюда с собой в поход. Он был только для мальчиков. Мы ходили на рыбалку к ручью. Он разводил костер, и мы устраивали пикник на улице. Я сто лет не был внутри. Каждый раз, когда возвращаюсь, он кажется мне меньше.
Зачем он мне это рассказывал? И снова я не сформулировала свой вопрос. Потому что, когда Истон не огрызался на меня и не рявкал что-нибудь снисходительное, я впитывала каждое его слово. Особенно если это было связано с его детством.
Потому что его детство было моей мечтой.
— Ты знаешь, как этим пользоваться? — Он указал пальцем на дровяную печь в углу.
— Э-э-э… — Я огляделась, ища на стенах термостат. Его там не было. — Нет. Я… нет.
— Я покажу тебе.
— Я могу разобраться сама.
— И сжечь дотла наследство семьи Грир? Я не собираюсь рисковать. — Он встал и подошел к плите. — Иди сюда.
— Попроси меня по-хорошему.
Он бросил на меня взгляд через плечо, который нельзя было назвать свирепым, но и вежливым его назвать было тоже нельзя.
Мне слишком нравилось находиться в теплом доме, чтобы раздражать его, поэтому я поставила бокал с вином на кофейный столик и присела рядом с ним на корточки у печи. Рядом лежали небольшая поленница дров и корзинка с газетами, а также зажигалка с длинной ручкой.
Истон показал мне, как пользоваться бумагой и дровами для растопки, а затем проинструктировал, как регулировать поток воздуха. Через несколько минут огонь уже вовсю разгорался, прогоняя холод, витавший в воздухе.
— Спасибо. — Я встала и пошла закрыть окна.
Я оставила дверь открытой, предполагая, что он уйдет в любую минуту. Затем я пошла распаковать холодильник, полный пластиковых контейнеров.
— Она приготовила все это за день? Это больше еды, чем я съем одна за месяц.
Истон пересек комнату, закрыл входную дверь и подошел ко мне, стоящей у холодильника.
— Нужна помощь?
— Распаковать вещи? Нет, сама разберусь.
— Нет, не распаковать вещи. Съесть.
Я удивленно посмотрела на него, когда он прислонился плечом к холодильнику.
— Хочешь остаться на ужин?
— Мама приготовила мою любимую запеканку с ветчиной и картофелем. Она готовит ее только для особых случаев, и, поскольку ты наш гость, она приготовила ее для тебя.
Ааа, так вот почему он был здесь.
— Ревнуешь?
— Если ты не собираешься есть все это, я заберу у тебя запеканку.
— Очень жаль. Она моя. И я собиралась съесть ее первой. — Любое блюдо, которое заставляло Истона вести себя более-менее вежливо, должно быть замечательным.
Он открыл холодильник.
— Да ладно. Отдай ее мне, чтобы кто-нибудь, кто действительно оценит, съел ее.
— Извини? — Я вскочила на ноги. — Не думаю, что ты имеешь право говорить мне, что я могу оценить, а что нет. Как человек, который когда-то голодал, могу тебя заверить, что я ценю каждый свой прием пищи.