Диктатор вселенной

Робсон Кеннет

– Что это было, Док? .- спросил Длинный Том.
– Я ни черта не мог разобрать, что он говорил.

– Длинный Том, насколько может судить наука, никогда еще голос потусторонних сил не передавался по радио, - спокойно ответил Док.
– Но я только что пришел к убеждению, что Джонни жив. Он не погиб с кораблем профессора Рэндольфа.

Длинный Том проглотил комок, подступивший к горлу.

– В восемь вечера мы должны быть на Юнионсквер, - продолжал Док.
– Я не исключаю возможности дурацкого розыгрыша со стороны какого-то

радиолюбителя, но что-то подсказывает мне, что это - серьезно.

Говорят, что все может случиться, и обычно случается, на манхэттенском Юнион-сквер.

На одном углу площади расположилась группа людей с плакатами и флагами. Молодой человек забрался на ящик, служивший ему трибуной. Из его слов и лозунгов на плакатах можно было понять, что это собрались сторонники одной из программ социальной защиты населения.

Площадь была непривычно многолюдна. Сегодня вечером сюда пришло гораздо больше жителей Манхэттена, чем обычно. Острый слух Дока уловил замечание женщины, стоящей в толпе неподалеку.

– Я настроилась на любительскую волну и услышала странное обращение к Доку Сэвиджу, - говорила она.
– Надеюсь, что мне посчастливится увидеть этого человека. Я так много о нем слышала...

Судя по все увеличивающейся толпе, каждый радиолюбитель, работавший в коротковолновом диапазоне, поспешил в этот вечер на Юнион-сквер, чтобы взглянуть, если удастся, на знаменитого бронзового искателя приключений.

Док Сэвидж внимательно рассматривал толпу золотистыми глазами. В этом беспорядочно движущемся скоплении манхэттенских зевак он разыскал что-то, о чем не догадывался даже Длинный Том.

Флаги группы, митингующей неподалеку в поддержку излюбленной ими программы социального обеспечения, развевались над головами примерно двух десятков человек. Еще около сотни обступили импровизированную трибуну из ящика.

Рядом с Доком и Длинным Томом расположился высокий, с бледным лицом старик. Перед ним на металлическом треножнике возвышался огромный старинный телескоп. Он был направлен на одну из самых ярких звезд.

Док заметил, что это был Юпитер, как раз находившийся в верхней кульминации. Ночь была необычайно ясной. Юпитер ярко сиял.

Док продолжал наблюдать, присматриваясь и прислушиваясь к людской толчее и говору голосов на площади. Его взгляд часто возвращался к худому, высокому старику с телескопом.

То ли дело шло плохо, то ли старик и сам не очень-то старался заполучить клиентов... Казалось, что он гораздо больше интересовался митингом борцов за социальное обеспечение.

Юношу на трибуне сменила молодая женщина.

Док Сэвидж не разговаривал с Длинным Томом. Он стоял неподвижно. Лишь человек двадцать из толпы оглянулись и окинули быстрым взглядом его фигуру.

Возможно, им показалось, что какая-то редкая тропическая птица вырвалась из клетки и слетела на Юнион-сквер.

Все говорило о том, что Док предельно сосредоточился в ожидании грозящей опасности.

Его взгляд снова перешел от молодой женщины к старику с телескопом.

Док не двигался, выжидая. Ему самому было не ясно, что именно он ожидал, но очень красивую молодую женщину, которая улыбалась толпе с ящика-трибуны в нескольких ярдах от него, он хорошо знал. Это была Энн Гарвин, профессор социологии. Само по себе ее присутствие здесь не могло привлечь внимание бронзового человека. Его больше занимало то, что до взрыва стратостата Энн была невестой профессора Гомера Рэндольфа.

– Будь готов ко всему, - тихо прошептал Док Длинному Тому.
– Я не очень-то представляю, что именно должно случиться, но все еще уверен - это имеет прямое отношение к Джонни.

Энн Гарвин начала речь. У нее был приятный, хорошо поставленный голос. В нем звучала искренность и убеждение.

– Далеко не каждый из нас создан для повседневного труда!
– утверждала она.
– Я убеждена, что общество должно заботиться о поддержке творческих личностей...

Идеи хорошенькой женщины о наступлении эры освобождения от труда видимо, для того класса людей, которые в данный момент ее окружали, - были встречены криками одобрения. Державшие флаги стали размахивать ими с еще большим энтузиазмом.

– Кажется, старик у телескопа не очень-то заинтересован в том, чтобы заработать пару медяков, - шепнул Док Длинному Тому.

– Он больше смахивает на фотографа, который исподтишка хочет заснять оратора в неподобающем виде. Может, у него в телескопе спрятана камера.

Высокорослый владелец телескопа только что оттолкнул женщину, которая протягивала ему десятицентовик. Он был занят тем, что медленно опускал тубус телескопа, пока его объектив не оказался направленным прямо на прелестную Энн Гарвин.

Док коснулся руки Тома и начал осторожно пробираться к трибуне. Он проделывал это с ловкостью дикой кошки. Хотя он двигался в толпе, никто не толкнул его, и он никого не задел.

Старик с телескопом, казалось, внезапно заинтересовался всей группой поборников социальной защищенности. Он приложился глазом к окуляру, как бы желая приблизить к себе оператора и ее единомышленников, испускавших восторженные, вопли.

Вдруг Энн Гарвин замолчала посредине фразы и застыла. Если бы она сохранила позу, то, несомненно, привела бы в восторг любого скульптора, очутись он в этот миг на площади.

Но вот она внезапно протянула руки к толпе.

– Все это никчемная, жалкая чепуха!
– воскликнула она.
– Мы не можем надеяться, что добьемся чего-нибудь в жизни, если не будем трудиться для этого не покладая рук. Допустим, что кто-то из нас является артистической, творческой натурой, ну и что? Если он не сможет сам, своими усилиями добиться признания, значит, он его и не заслуживает...

Док Сэвидж остановился. Он и следовавший за ним Длинный Том очутились теперь у самого телескопа.