Дилетантские детективы с животными
Шрифт:
Вот и сейчас Вера заявила, что среди нас находится тот, кто знает убийцу. Мы все, включая полковника, огорошено уставились на неё.
Потом Сазонов неуверенно спросил:
– Ты это серьёзно? Среди нас есть кто-то, кто знает эту мразь?
– Да. Видишь ли, сильные эмоции не просто так возникают у человека. Насколько мне известно, Кристине нанесли множество ран.
– Двадцать три, – глухо пробормотал полковник.
Он уже не пытался вырваться, а подавшись чуть вперёд, буквально впитывал слова Веры.
– Сам подумай, для того, чтобы нанести молодой красивой беременной
– Это как? – Спросил Василий.
Мышцы него расслабились, и теперь он просто слушал, а Вера продолжала плести словесные кружева:
– Для животных запах норадреналина – это запах опасности, и собственный запах носителя этой опасности впечатывается в мозг.
– Но ведь ищейка след не взяла, – неуверенно возразил Сазонов.
– Я точно не знаю, но, кажется, реаниматологи применяют какие-то адреналиновые препараты. К тому же на месте преступления потопталось много людей, весьма взволнованных. От перепуганной насмерть акушерки, до реаниматолога, который нам чуть дверь не вышиб от злости на убийцу. Запахи их эмоций забили запах убийцы.
– Но как я найду убийцу? Ведь Бони не сможет мне ничего сказать.
– Не сможет. Он, возможно, смог бы опознать его при встрече, но я даже не представляю, как они могли бы встретиться. Но если Бонапарт смог унюхать мерзавца, значит, ещё кто-то мог заметить и запомнить эту дрянь. Пусть бессознательно. У животных на жизнеобеспечение работает восемьдесят процентов мозга, у нас значительно меньше. Но агрессора и человек может почувствовать. Пусть и не по запаху. Понимаешь, норадреналин, хоть и быстро распадается, но не за минуту из организма выводится. К тому же за ним следует резкий выброс адреналина. А это значит, что кто-то мог заметить человека с резкими беспорядочными движениями, расширенными зрачками, вспотевшего на морозе, в конце концов! Убийца не воспользовался вторым лифтом. Он не мог дожидаться его рядом с умирающей женщиной. А это значит, он спускался по лестнице! С двенадцатого этажа! Кто-то мог его увидеть, услышать. Мы будем искать этого «кого-то». В доме, во дворе.
Мы с Верой женаты уже очень давно, но я до сих пор не могу понять, КАК она это делает. Ведь никаких уколов, таблеток, гипноза. Да и слова-то говорила самые обыкновенные. Даже не посочувствовала мужику разом потерявшему всю семью. А с Сазоновым реально что-то произошло. Он несколько минут просидел молча, глубоко дыша, потом сказал:
– Ну, вот, что, мужики, не будем девочек больше напрягать. Пошли ко мне, перетрём.
– Уверен? – Спросил Евгений насторожено.
– Да.
Мы спустились в квартиру Сазоновых. Здесь царил полнейший бедлам: разрытая постель, какие-то клочки ваты, шприцы и распахнутая, несмотря на мороз, балконная дверь.
Евгений бросился к этой двери, быстро закрыл её и встал перед ней.
Василий горько усмехнулся:
– Женька, не боись! Больше прыгать не буду.
Он предложил нам сесть у стола, прикрыл дверь в спальню с неприбранной постелью и следами отчаянных попыток врачей спасти Лилию Альбертовну. Потом сходил на кухню и принёс бутылку коньяка и три стопки. Плеснул в каждую понемногу и сказал:
– Ребята, по граммульке – и всё. Головы нам нужны ясные. Будем думать, как найти эту сволочь.
Мы выпили. Немного помолчали. Потом я, неожиданно для самого себя сказал:
– Ребята, он был в тёмном. Точнее, в чёрном и матовом.
– Почему? – Строго спросил Василий.
Я почувствовал себя неловко, сжался, но потом заговорил быстро и сбивчиво:
– Семь часов вечера. Народ массово возвращается с работы. Люди забирают детей с продлёнки, из детского сада, заходят в магазины. Я знаю. Мы с Бонькой всегда в это время гуляем. Народу, как на демонстрации. Двор освещён неплохо. Ещё снег свежий выпал. Белый. Яркий. Человека в окровавленной одежде не могли не заметить, а ваши коллеги, я уверен…
– Прошерстили, как следует, – буркнул Евгений.
– Человека в окровавленной одежде заметили бы! Но если она матово-чёрная, то при таком освещении, да ещё в метель с двух-трёх метров не разглядишь. Конечно, если специально присматриваться…
– Да кто же к нему присматривался! Действительно, вечер, люди спешат по своим делам, да и погодка не располагает, – вздохнул Василий.
– Хочу дополнить портрет нашего фигуранта, – сказал Евгений, – у него руки, наверняка в крови были по локоть.
– Значит, он прятал их в карманы! – Крикнул я.
– А ещё глубокий капюшон! – Подхватил Евгений. – Он артерию перерубил, кровь ему на морду наверняка попала.
– Так… Кое что вырисовывается. Остаётся самая малость – найти окровавленную куртку чёрного цвета с капюшоном. Только где? – Василий обхватил голову руками.
Что-то меня сегодня понесло. Может, коньяк виноват?
– Убийца живёт недалеко, – предположил я.
– Почему?
Глаза Василия буквально буравили меня.
– На улице в рассеянном свете фонарей, в такую погоду, да с расстояния два-три, а то и пять-десять метров, он мог остаться незамеченным, но в транспорте в час-пик…
– Эх, так широко ребята не охватывали, – вздохнул Евгений.
– Я позвоню в управление транспортной полиции. Пусть хоть навскидку проверят, – сказал Василий.
– А я попрошу ребят дать информацию по телевидению, – добавил Евгений.
– А ещё я с Мансуром переговорю. Возможно, убийца сбросил нож где-то неподалёку, – задумчиво произнёс Василий.
Тут я опять немного отвлекусь и расскажу о Мансуре. Это наш дворник. Человек удивительный! Он сумел, буквально стать заботливым хозяином нашего дома и двора. К нему бегут ребятишки, потерявшие ключ, к нему обращаются бабульки с просьбой донести сумки. Когда нас с Верой свалил с ног тяжёлый грипп, а дочь с семьёй отдыхала в Египте, Мансур неделю гулял с Бонапартом, носил нам продукты из магазина и лекарства. Мансур – благородный и надёжный человек, и, разумеется, не откажется помочь.
Но я, честно говоря, не был уверен, что разговор с ним даст какие-то результаты. Наверняка, полицейские уже расспросили дворника. Но мы не в праве были упускать хоть какой-либо шанс.