Дилогия об изгоняющем дьявола
Шрифт:
«Почему мне это кажется таким знакомым?» — удивился вдруг Киндерман. Ему стало не по себе.
— Ну, а потом он стал слышать голоса и в ванной, когда принимал душ,— продолжал Темпл. — И в звуках любой текущей воды. Например, в струе из-под водопроводного крана. Или в шелесте океанского прибоя. Дальше — еще хлеще. Голоса раздавались в шорохе листвы. И наконец, они проникли в его сон. Несчастный никуда не мог от них деться. А сейчас он утверждает, что телевизор лишь чуть-чуть заглушает их.
— И эти голоса свели его с ума? — заинтересовался Киндерман.
— Нет, не так. Из-за того,
— Как щелчки в ухе?
— Нет, этот парень по-настоящему чокнутый. Уж вы мне поверьте. А вон, гляньте на ту даму в дурацкой шляпке. Местная красотка. Но у нее-то вроде дела понемногу идут на лад. Видите, вон та? — Он указал на пышную женщину средних лет, восседающую в кресле возле телевизора
— Да, вижу,— подтвердил Киндерман.
— Ах, черт возьми,— удрученно буркнул Темпл. — Она меня заметила и уже мчится сюда.
Женщина торопливым шагом приближалась к ним, оглушительно шаркая тапочками. Через пару секунд Киндерман уже разглядывал ее синюю фетровую шляпку, украшенную шоколадными плитками, которые она прикрепила к полям иголками.
— Не надо полотенец,— сообщила она Темплу.
— Не надо полотенец,— эхом отозвался психиатр.
Женщина круто развернулась и с гордым видом зашагала назад к телевизору.
— Дело в том, что раньше она припрятывала полотенца,— объяснил Темпл.— Воровала их у других больных и прятала. Но мне удалось ее вылечить. В течение первой недели она каждый день получала по семь полотенец дополнительно. Через неделю — по двадцать штук ежедневно, а еще через неделю — уже по сорок. В результате у нее накопилось их столько, что в палате уже негде было повернуться. И вот, когда сестра принесла ей очередную порцию, наша красавица вдруг как закричит да как примется метать из палаты полотенце за полотенцем. Теперь она видеть их не может.— Психиатр замолчал, наблюдая, как больная устраивается в кресле у телевизора, а затем добавил: — Думаю, что и с шоколадками нам удастся разобраться.
— Они у вас такие спокойные,— заметил Киндерман.
Он огляделся. Больные, расположившиеся в креслах, либо глядели на экран, либо безразлично смотрели в одну точку.
— Да, совсем как растения,— подхватил Темпл. Он многозначительно постучал пальцем по голове.— Никого нет дома. Разумеется, лекарства здесь не помогают.
— Лекарства?
— Да, таблетки, которые им обычно назначают. Торазин. Они получают его каждый день. Но толку мало.
— Скажите, а тележку с лекарствами сюда тоже доставляют?
— Разумеется.
— А кроме таблеток на ней еще что-нибудь привозят?
Темпл удивленно взглянул на Киндермана:
— Разумеется. А что?
— Ничего, просто так.
Психиатр пожал плечами.
— Особенно если тележка предназначена для палаты буйных.
— По-моему, именно там производят лечение шокотерапией?
— Сейчас ее почти не применяют.
— Почти?
— Ну, иногда, конечно, бывает,— спохватился Темпл.— Когда это крайне необходимо.
— Скажите, а в этих палатах среди пациентов есть врачи?
— Забавный вопрос,— улыбнулся Темпл.
— Считайте, это мое слабое место,— начал оправдываться Киндерман.— Если лше в голову приходит какая-нибудь ерунда, я должен сразу же высказать ее вслух.
Казалось, эти слова несколько озадачили Темпла, но он очень быстро пришел в себя и махнул рукой в сторону одного из больных — худощавого пожилого мужчины. Тот сидел у окна, тупо уставившись на улицу. Солнечные лучи, попадая на его сутулую фигуру, разделяли ее на полосы света и тени. Лицо мужчины абсолютно ничего не выражало.
— В пятидесятые годы он служил в Корее военным врачом,— поведал Темпл.— И там потерял гениталии. За тридцать лет он не произнес ни слова.
Киндерман кивнул Потом повернулся в ту сторону, где располагалась стойка дежурной медсестры. Как раз в этот момент та что-то записывала в журнал. Рядом с ней, облокотившись о стойку, неподвижно застыл крепкий чернокожий санитар. Он безразлично рассматривал больных.
— Разве у вас здесь только одна сестра? — поинтересовался Киндерман.
— А больше и не надо,— спокойно откликнулся Темпл и, хлопнув себя по бедрам, уставился куда-то вдаль.— Видите ли, когда телевизор выключен, единственный звук:, который раздается в этой комнате,— это шарканье тапочек. Хотя, надо признаться, звук довольно неприятный.
Некоторое время он еще рассматривал что-то впереди себя, а затем взглянул на следователя. Тот продолжал наблюдать за пациентом у окна.
— Вы, похоже, чем-то расстроены? — встревожился Темпл.
Киндерман будто очнулся.
— Кто? Я?
— Вы, кажется, любите погружаться в раздумья — верно? Я сразу заметил, как только вы переступили порог моего кабинета. С вами это часто происходит?
Киндерман с удивлением отметил про себя, что сейчас Темпл как никогда близок к истине. Войдя в его кабинет, следователь сразу почувствовал себя не в своей тарелке. Психиатр, похоже, начинал исподволь влиять на него. Как же это у него получалось? Киндерман взглянул на Темпла В глазах доктора бурлила энергия.
— Такая уж у меня работа,— уклонился от ответа Киндерман.
— Так поменяйте ее. Знаете, один мне тут выдал «Доктор, как быть? Только начинаю есть свинину, меня сразу же одолевают головные боли». Ну так я ему ответил: «Завяжите со свининой».
— Простите, можно мне осмотреть палату мисс Ласло?
— Только в том случае, если вы немного приободритесь.
— Постараюсь.
— Вот и хорошо. Тогда пойдемте, я вас туда отведу. Здесь недалеко.
Темпл через зал провел Киндермана в коридор, затем в другой небольшой холл, и очень скоро они очутились в довольно уютной палате.
— Вещичек здесь не густо,— объявил Темпл.
— Да, я вижу.
Иными словами, палата оказалась пуста Киндерман открыл шкаф. Там висел синий халат. Следователь обыскал ящики, но во всех хоть шаром покати. В ванной обнаружились несколько полотенец и мыло. Других вещей в комнате не было. Киндерман еще раз окинул взглядом скромное помещение. И вдруг почувствовал на лице холодное дуновение. Казалось, ветерок промчался сквозь тело лейтенанта и точно так же внезапно стих. Киндерман взглянул на окно, но оно было закрыто. Странное чувство охватило следователя. Он посмотрел на часы и про себя отметил точное время: три часа пятьдесят пять минут.