Дилогия об изгоняющем дьявола
Шрифт:
Аткинс, каждый больной испытал подобное хотя бы раз. Ну ладно, ладно, пусть не сто процентов. Но девяносто уж точно. Вот так. Однако суть не в этом. Все пациенты в один голос утверждали, будто их пронизывает ощущение абсолютного слияния со всей Вселенной. В эти мгновения больные понимали, что они и весь космос — одно и то же. Они словно чувствовали себя неким единым существом. И разве не удивительно, что подобные переживания испытывал каждый? И еще, Аткинс, покумекай над теорией Белла: в любой системе, состоящей из двух частей, изменение спина одной ее части тут же влечет за собой изменение спина другой ее части. При этом совершенно все равно, каково между ними
— Лейтенант...
— Помолчи, пожалуйста, когда глаголет твой шеф! Я еще не все сказал.— Следователь подался вперед, глаза его заблестели,— А еще пораскинь-ка мозгами над автономной системой. Это она управляет всеми заумными процессами, которые поддерживают твое драгоценное тело в полном здравии. Но эта система лишена собственного разума. Да и твое сознание не властвует ни над ней, ни над самими процессами. «Так что же ею управляет?» — справедливо поинтересуешься ты. Твое подсознание. А теперь прикинь в уме: Вселенная — это твое тело, а эволюция и охотящаяся оса суть автономная система. Так что же всем управляет, Аткинс? Ну-ка, поразмышляй. Да, и не забудь про коллективное подсознание. А вообще-то, на эту тему можно без умолку чесать языки. Так ты навестил старушку или нет? Впрочем, для нас это не так важно. Она душой и телом принадлежит Джорджтаунской больнице. Звякни куда надо, и пусть ее заберут. Она обитает в психиатрическом отделении и, видимо, пожизненно приговорена к заключению.
— Старушка умерла,— сообщил Аткинс.
— Что?
— Сегодня днем она умерла.
— Отчего?
— Сердечный приступ.
Киндерман несколько секунд не шевелился, а потом, опустив голову, кивнул.
— Да, для нее это, наверное, единственный выход,— пробормотал он. Его вдруг охватила тоска — горькая и мучительная.— Мартина Отси Ласло,— с искренней нежностью произнес он, глядя на Аткинса.— Это была великая старушка В жестоком мире, где любовь так недолговечна, она была просто грандиозна— Киндерман выдвинул ящик и достал из него заколку, найденную на пристани. Он грустно взглянул на нее и произнес: — Надеюсь, старушка уже предстала пред Господом.— Потом положил заколку на место и задвинул ящик.— У нее брат где-то в Виргинии,— обратился он к Аткинсу.— Его фамилия Ласло. Позвони, пожалуйста, в больницу и сообщи им. Свяжись с человеком по фамилии Темпл, доктор Темпл Он заведует отделением психиатрии. Но только не позволяй ему гипнотизировать себя. Я думаю, с него станется сделать это даже по телефону.
Следователь встал и направился к двери, но, как обычно, дойдя до выхода, резко повернулся и снова подошел к столу.
— Ходьба полезна для сердца,— констатировал он и, прихватив папку с надписью «Дело Близнеца», мельком взглянул на Аткинса. — А вот наглость, наоборот, вредит,— предупредил Киндерман.— И даже не пытайся мне возражать.— Он подошел к двери и, взявшись за ручку, оглянулся на помощника. — Проверь по всему округу рецепты на сукцинилхолин за последние два месяца Особое внимание обрати на имена Винсент Амфортас и Фримэн Темпл. Послушай, а сам-то ты ходишь по воскресеньям в церковь?
— Нет.
— Почему нет? Знаешь, Немо, ведь именно про таких, как ты, монахи говорят: этот человек создан для трех таинств: крещения, венчания и смерти.
Аткинс безразлично пожал плечами.
— Я об этом никогда не задумывался,— признался он.
— Теперь у тебя появилась такая возможность. Последний маленький вопросик, Аткинс, и я готов отдать тебя на растерзание всем желающим. Если бы Христос не позволил распять себя, как бы мы узнали о воскрешении из мертвых? Не отвечай, ибо это так очевидно, Аткинс. Благодарю тебя за убитое время и великое усилие порассуждать вместе. Ну а теперь наслаждайся в полной мере, погружаясь в морскую пучину. Уверяю тебя, ничего интересного ты там не найдешь — на тебя будет глазеть лишь стая глупых рыбешек. Речь, конечно, не идет об их вожаке — карпе весом тринадцать тонн и с мозгом дельфина. Вот он-то весьма необычен, Аткинс Старайся избегать его. Если карп поймет, что мы с тобой заодно, он может предпринять нечто ужасное.— С этими словами следователь покинул кабинет.
Аткинс видел, как Киндерман прошел в дежурную комнату и остановился посередине, приветствуя кого-то и касаясь пальцами полей своей потрепанной шляпы. И тут его чуть было не сбил с ног полицейский, тащивший упирающегося нарушителя. Киндерман что-то сказал им обоим, но Аткинс был далеко и поэтому не расслышал. Наконец Киндерман очутился на улице и исчез из поля зрения сержанта.
Аткинс подошел к столу и сел. Он выдвинул ящик и, разглядывая розовую заколку, с удивлением вспоминал слова лейтенанта о любви. Что же все-таки тот имел в виду? Неожиданно сержант услышал чьи-то шаги и поднял голову. Рядом со столом стоял Киндерман.
— Если когда-нибудь из моего ящика пропадет еще хотя бы одна конфетка, учить тебя я больше никогда ничему не буду. Кстати, в котором часу умерла та старушка?
— В три часа пятьдесят пять минут,— отчеканил Аткинс.
— Понятно.— Киндерман уставился куда-то в пустоту, а потом, не вымолвив ни слова, повернулся и вышел.
Аткинс так и не понял, зачем это лейтенанту приспичило узнать время смерти несчастной.
Киндерман сразу же отправился домой. Сняв в прихожей шляпу и пальто, он прошел на кухню. Джулия сидела за столом и увлеченно читала какой-то модный журнал, а Мэри с матерью суетились у плиты. Мэри что-то усердно размешивала в блюде. Наконец она оторвала от него взгляд и улыбнулась.
— Здравствуй, дорогой. Хорошо, что ты успел к обеду.
— Привет, па,— не поднимая головы, произнесла Джулия.
Теща демонстративно повернулась к лейтенанту спиной и принялась протирать разделочный столик.
— Здравствуй, милый пончик,— откликнулся Киндерман, целуя жену в щеку.— Без тебя жизнь походила бы на пустой стакан и черствую пиццу. А что это вы тут стряпаете? — спохватился он.— Пахнет обалденно.
— Это блюдо вообще не пахнет,— пробурчала Ширли.— У тебя что-то с носом.
— Ну, насчет носа пусть волнуется Джулия,— мрачно отозвался Киндерман и уселся за стол напротив дочери.
Папка с делом о Близнеце лежала у него на коленях. Джулия, сложив на столе руки, продолжала читать журнал, и ее длинные черные волосы касались обложки. Она рассеянно откинула локон и перевернула страницу.
— Так что у нас насчет Фебрэ? — нарушил молчание Киндерман.
— Папочка, пожалуйста, не заводись,— коротко бросила Джулия, переводя взгляд на следующую страницу.
— А кто заводится?
— Я ничего еще не решила окончательно.
— Как, впрочем, и я.
— Билл, не приставай к ней,— одернула его Мэри.
— А кто к кому пристает? Только, Джулия, все ведь не так-то просто. Понимаешь, если один человек в семье решает вдруг поменять фамилию, проблем особых не возникает. Но вот когда все трое собираются сделать подобный шаг, тогда это совсем другое дело. Я прямо-таки в недоумении. Это может привести к массовой истерии, не говоря уже о мелких недоразумениях. Может быть, нам сообща следует все хорошенько продумать?