Дин Рид: трагедия красного ковбоя

Раззаков Федор Ибатович

– Ты знаешь, Дин, как хорошо я к тебе отношусь, поэтому желаю, чтобы твои последние слова никогда не сбылись, – тоном, в котором уже не было никакой иронии, обратился к Дину Прайс. – Живи как можно дольше, чтобы мы имели возможность точно так же встречаться с тобой и спорить на самые разные темы.

Сказав это, Прайс в знак окончательного примирения протянул своему ученику руку. И тот с благодарностью ее пожал, давая понять, что не таит на своего учителя никаких обид.

Между тем в конце октября Дину удалось отвоевать у таможенных служб свой груз, после чего он устроил премьеру своего фильма в Голливуде. Помог ему в этом его старый приятель актер Джон Рэндолф, который входил в президиум объединения профессиональных актеров Голливуда. В небольшом кинозале он собрал несколько десятков своих коллег-артистов, а Дин не только показал им «Эль Кантора», но предварительно

рассказал им о прототипе главного героя картины Викторе Харе. Сделано это было не случайно. Дело в том, что в США люди хоть и были осведомлены о событиях сентября 73-го в Чили, однако имен чилийских патриотов, тем более коммунистов, там никто не знал. Американская пресса о них практически ничего не писала, чтобы не делать из них мучеников.

Вообще американское кино в конце 70-х переживало сложные времена. Боссы Голливуда прекрасно понимали, что после поражения во Вьетнаме появится новое поколение режиссеров, которые будут стремиться более критически осмысливать те проблемы, которые существовали в обществе. Поэтому, чтобы увести от этих режиссеров публику, боссы сделали ставку на зрелищный кинематограф. Именно в середине 70-х в США стали один за другим выходить блокбастеры, которые поражали зрителей масштабом массовки, декораций и спецэффектов, но были далеки от реальной действительности, как небо от земли. Именно тогда Стивен Спилберг снял свои «Челюсти» (1975; про акулу-убийцу) и «Близкие контакты третьего вида» (1977; про контакты землян с инопланетянами), а Джордж Лукас – «Звездные войны» (1978; про галактические войны будущего). Тогда же, в 78-м, был снят и не менее знаменитый блокбастер «Супермен», премьеру которого почтил своим присутствием президент США Джимми Картер, давая тем самым понять, какое именно кино по душе администрации Белого дома.

На фоне этих суперколоссов фильмы прогрессивных американских режиссеров смотрелись гораздо сиротливее, их смотрела только элитарная публика. Самыми известными картинами этой волны во второй половине 70-х были: «На пути к славе» (1976) Хала Эшби (про народного певца Америки Вуди Гатри, боровшегося в 30-е годы за права профсоюзов), «Возвращение домой» (1978) того же режиссера (о ветеране вьетнамской войны), «Охотник на оленей» (1978) Майкла Чимино (о тех же ветеранах войны во Вьетнаме). Фильм Дина Рида «Эль Кантор» можно было отнести к этому же ряду, хотя от перечисленных выше картин его отличала чрезмерная политизированность, что вполне объяснимо: Дин хоть и был американцем, но снимал свое кино по лекалам социалистического кинематографа.

После показа «Эль Кантора» в Голливуде Дин повез картину в город Миннеаполис, в штат Миннесота, чтобы показать ее студентам тамошнего университета. Причем не всем пришелся по душе этот приезд. Едва Дин остановился в гостинице, как ему в номер позвонил неизвестный и посоветовал отменить премьеру. «Иначе хуже будет», – закончил свою речь незнакомец. Он явно не знал, что с Дином такие штуки не проходят: чем сильнее его пугали, тем злее он становился. В итоге 28 октября фильм «Эль Кантор» был показан в университете Миннеаполиса при огромном скоплении народа. Дин остался очень доволен показом, поскольку зрители приняли его картину очень тепло. И после окончания сеанса он еще долго отвечал на вопросы студентов, которых интересовало буквально все: начиная от процесса съемок фильма и заканчивая сегодняшней ситуацией в Чили.

На следующий день Дин отправился в небольшой городок Делано. Эта поездка должна была стать одним из главных звеньев операции «Бумеранг». В тот день в Делано должна была пройти демонстрация фермеров, в которой Дину предстояло принять участие. Эта акция была направлена против энергетической компании «Нортуэст коул компани», которая отторгла часть земель фермеров и собиралась строить на них высоковольтные линии электропередачи. Чтобы помешать этому, и было решено провести демонстрацию протеста в Делано, на которую собрались не только местные фермеры, но и другие люди: рабочие, студенты, служащие из Миннеаполиса и столицы штата Миннесота Сент-Пола. Демонстранты договорились встретиться именно на том участке, где на днях служащие энергокомпании прогнали с земли нескольких фермеров, которых потом арестовала полиция за то, что они отказались продать свои участки.

Дин приехал на демонстрацию, одевшись во все светлое: белые брюки и такого же цвета водолазку. В руках у него была гитара, которая должна была стать его главным оружием. Однако сначала гитара висела у него за спиной, а в руках был плакат «Власть – народу!». Затем, когда демонстранты открыли митинг, Дин передал плакат стоявшему рядом с ним молодому парню, а сам взял в руки гитару и запел знаменитую песню Пита Сигера «Мы победим!», которую он неизменно пел на всех подобного рода мероприятиях. Демонстранты, которые прекрасно знали слова этой песни, стали петь ее в унисон с Дином. За всем этим со стороны наблюдало около сотни полицейских, которые прибыли сюда на 49 патрульных машинах из ближайшего городка Буффало (не путать с городом в штате Нью-Йорк).

Митинг длился около часа. За это время с речами, направленными против руководства энергетической компании, выступило около десятка манифестантов. В паузах между этими выступлениями Дин пел свои песни из разряда протестных. Полицейские стояли в стороне и никого не трогали, поскольку никакой угрозы митингующие собой не представляли. Все изменилось сразу после того, как митинг закончился. Несколько демонстрантов решили повесить свои плакаты на решетчатую изгородь, за которой находились владения энергетической компании. Поскольку изгородь считалась частной собственностью компании (и демонстранты это прекрасно знали, поскольку на изгороди висела предупредительная надпись), полицейские бросились их арестовывать.

Судя по всему, именно это и нужно было демонстрантам. Они стали вырываться из рук копов, некоторые пытались применить силу. На землю полетели плакаты, а в воздухе замелькали полицейские дубинки. Дин бросился в самую гущу этого столпотворения, однако силу к стражам порядка не применял, а практически сразу дал заломить себе руки за спину и сдался на милость победителям. Этот арест входил в его планы и должен был стать катализатором всех дальнейших событий.

Всех арестованных, а их оказалось около двадцати человек, полицейские затолкали в «воронки» и повезли в Буффало. Дин ехал в первом «воронке» вместе с шестью другими арестованными. У всех на руках были застегнуты наручники, но не обычные металлические, а пластмассовые – это была новинка американской полиции, которая таким образом отвечала на инициативу администрации Картера, провозгласившей борьбу за соблюдение прав человека не только во всем мире, но и у себя в стране. Однако буффалские полицейские в спешке не учли одного факта: что арестованных надо тщательно обыскать. В итоге один из обитателей «воронка», шустрый молодой парень, достал из кармана перочинный ножик и ловко перерезал наручники у своего ближайшего соседа. А тот уже освободил всех остальных. И когда процессия въехала на территорию буффалской тюрьмы «Райт Каунти» и заключенным приказали выходить из «воронков», у полицейских чуть глаза на лоб не полезли. Из первого же автомобиля на землю стали выпрыгивать заключенные без наручников, да еще один из них во все горло горланил песню на испанском языке (это был Дин, который пел песню чилийских коммунистов «Венсеремос»).

Всех арестованных разместили в нескольких камерах. Они представляли собой холодные железные клетушки, которые по ночам освещались яркими лампами. Из мебели в них были только проржавевшие койки со старыми одеялами. Однако все камеры были технически оснащены: в них были установлены камеры слежения и динамики, которые позволяли администрации тюрьмы общаться с заключенными.

Дина поместили в одну клетушку с несколькими фермерами, которых он до этого не знал, – они приехали в тюрьму в разных «воронках». Однако контакт между ними был установлен достаточно быстро – всех объединила общая беда. В итоге спустя час Дин уже сумел подговорить своих соседей по камере объявить акцию протеста – голодовку. Причем чуть позже, во время вечерней прогулки, Дину удалось подбить на это и заключенных из других камер. Поэтому, когда утром надзиратели принесли заключенным завтрак, десять человек (из них три женщины) от него отказались.

Когда об этом стало известно начальнику тюрьмы, он сразу понял, чьих рук это дело.

– Если так дальше пойдет, то этот «красный ковбой» может взбаламутить всю тюрьму, – изрек главный тюремщик. – И какой олух только додумался привезти сюда этого «красного»?!

Начальник тюрьмы знал, что говорил. Он был прекрасно осведомлен о том, какая птица угодила в его заведение, и догадывался, что обычные меры воздействия на него вряд ли подействуют. Как явствовало из депеши, которую ему прислали из Сент-Пола, этот Дин Рид до этого четырежды арестовывался полицией разных стран и хорошо знал, что такое тюремные нары. В отличие от всех заключенных, которых арестовали на митинге в Делано, он был самым матерым и опытным – настоящим профессиональным революционером. Однако именно поэтому к нему нельзя было применять никаких мер устрашения – об этом мгновенно стало бы известно на воле. И отпускать его тоже было нельзя, поскольку в таком случае пришлось бы освободить и всех остальных участников митинга. Короче, ситуация была не из легких.