Динамика бессознательного

Юнг Карл Густав

[29] Далее, если психическое состояло бы, как утверждают исследователи сознательного разума, из сугубо сознательных процессов (при допущении кое-где «темных зон»), то мы могли бы удовольствоваться постулированием наличия «особой психической энергии». Но, раз нас убедили, что бессознательные процессы также относятся к области психологии, а не только к области физиологии мозга (в качестве субстратных [34] процессов), мы фактически обязаны обеспечить нашему понятию энергии более обширное обоснование. Мы полностью согласны с Вундтом в том, что существуют некие явления, которые мы сознаем крайне смутно. Вслед за ним мы принимаем шкалу ясности сознательных состояний, но психическое для нас вовсе не прекращается там, где начинается темнота, – оно продолжается прямиком в бессознательное. Еще мы уступаем положенное психологии мозга, исходя из предположения, что бессознательные функции в конечном счете воплощаются в субстратных процессах, которым возможно приписать те или иные психические качества лишь в рамках философской гипотезы панпсихизма.

34

34 То есть лежащих в основе чего-либо. – Примеч. пер.

[30] При определении понятия психической энергии мы сталкиваемся, таким образом, с определенными затруднениями, поскольку у нас нет ни малейших способов отделить чисто психическое от биологического процесса

как такового. Биологию, как и психологию, тоже можно рассматривать с энергетической точки зрения, но ровно настолько, насколько биолог считает такую точку зрения полезной и ценной. Подобно психическому, сам жизненный процесс в целом не выказывает признаков какого-либо точно выявляемого взаимоотношении эквивалентности с физической энергией.

[31] Если впредь придерживаться границ научного здравомыслия и избегать философских умозрений, способных увести очень далеко, правильнее всего, вероятно, рассматривать психический процесс как один из вариантов жизненного процесса. Тем самым мы расширим более узкое понятие психической энергии до понятия жизненной энергии, которое будет включать в себя «психическую энергию». В результате мы обретем возможность опираться на количественные отношения за пределами узких рамок психического, в области общих биологических функций, благодаря чему можем оценить по достоинству, если понадобится, давно обсуждаемую и вездесущую проблему «духа и тела».

[32] Понятие жизненной энергии не имеет ничего общего с так называемой жизненной силой, поскольку последняя, будучи силой, есть (или была бы) всего-навсего специфическая форма всеобщей энергии. Воспринимать жизненную энергию подобным образом, и следовательно, перекидывать мостик над пропастью между физическими процессами и жизненными процессами (а эта пропасть до сих пор зияет), означало бы пренебрегать особыми требованиями биоэнергетики, противопоставляемой физической энергетике. Посему я предложил, ввиду психологического применения данного понятия, называть эту гипотетическую жизненную энергию «либидо» [35] . В известной степени я отличаю это понятие от понятия всеобщей энергии, отстаивая таким образом право биологии и психологии формировать собственный понятийный аппарат. Принимая такое словоупотребление, я никоим образом не желаю вмешиваться в область исследований биоэнергетики и открыто признаю, что заимствовал термин «либидо» с намерением использовать его для наших целей; а для целей других подойдет, быть может, какой-то термин наподобие «биоэнергии» или «витальной энергии».

35

35 От лат. libido – страсть, (телесное) влечение. – Примеч. ред.

[33] Здесь необходимо предостеречь читателя от возможности неверного истолкования моих слов. Я ни в коем случае не намерен в настоящей работе углубляться в обсуждение противоречивой ситуации с психофизическим параллелизмом и взаимовыгодных действий. Указанные теории представляют собой умозрения относительно возможности духа и тела функционировать совместно или бок о бок; они затрагивают ту самую тему, которой я осознанно избегаю, а именно, существует ли психоэнергетический процесс независимо от физического процесса или включен в последний. На мой взгляд, об этом нам практически ничего не известно. Подобно Буссе [36] , я считаю идею взаимовыгодного, реципрокного взаимодействия обоснованной и не нахожу причин ставить под сомнение ее достоверность посредством гипотезы психофизического параллелизма. Психотерапевту, чья специфическая область деятельности относится как раз к этой ключевой сфере взаимодействия духа и тела, представляется в высшей степени вероятным, что психическое и физическое существуют не параллельно и независимо друг от друга, что они в значительной мере связаны между собой реципрокными действиями, хотя подлинную природу таких взаимоотношений еще предстоит поместить в пределы нашего опыта. Исчерпывающие дискуссии по этому вопросу, возможно, чрезвычайно интересны для философов, но эмпирической психологии надлежит ограничиться эмпирически доступными фактами. Даже если мы пока не преуспели в доказательстве того, что процессы в области психической энергии включены в физический процесс, противники данной гипотезы тоже не смогли отделить психическое от физического сколько-нибудь убедительно.

36

36 См.: Geist und K"orper, Seele und Leib.

B. Сохранение энергии

[34] Если мы приступаем к рассмотрению психического жизненного процесса с энергетической точки зрения, не следует удовлетворяться лишь понятием энергии как таковым; мы должны также взять на себя обязательство по проверке применимости этого понятия к эмпирическому материалу. Энергетическая точка зрения бесплодна, если выясняется, что ее основной принцип – сохранение энергии – неприменим. Здесь мы должны последовать предложению Буссе и провести различение между принципом эквивалентности и принципом постоянства [37] . Принцип эквивалентности гласит, что «на данное количество энергии, расходуемое или потребляемое с целью вызвать определенное состояние, существует где-то равное количество той же самой или иной формы энергии», а принцип постоянства утверждает, что «общая сумма энергии остается неизменной и не подвержена ни возрастанию, ни убыванию». Значит, принцип постоянства является логически необходимым, но обобщающим при этом выводом из принципа эквивалентности и не столь важен на практике, поскольку наш опыт всегда опирается исключительно на частное восприятие.

37

37 Там же.

[35] Для наших целей непосредственный интерес представляет только принцип эквивалентности. В своей книге «Метаморфозы и символы либидо» [38] я продемонстрировал возможность рассмотрения определенных процессов развития и иных трансформаций подобного типа с точки зрения принципа эквивалентности. Не стану повторять in extenso [39] уже сказанное, лишь подчеркну снова, что исследование Фрейдом сексуальности внесло значительный вклад в разработку данной проблемы. Нигде за пределами отношения сексуальности к психическому мы не видим, чтобы с исчезновением того или иного количества либидо происходило появление эквивалентной ценности в иной форме. К несчастью, вполне понятное чрезмерное внимание к сексуальности побудило Фрейда свести трансформации прочих специфических психических сил, так или иначе соотносящихся с сексуальностью, к сугубой сексуальности, и это навлекло на него отчасти оправданное обвинение в пансексуализме. Недостаток фрейдовского взгляда заключается в односторонности, к которой неизбывно тяготеет механистически-каузальная точка зрения; иначе говоря, перед нами всеупрощающее reductio ad causam [40] , которое, чем оно вернее, проще и шире по охвату, тем менее отдает должное результату, подобным образом анализируемому и редуцируемому. Всякий, кто внимательно читал работы Фрейда, осознает, сколь важную роль в структуре его теорий играет принцип эквивалентности. Это особенно хорошо заметно в его исследованиях

клинических случаев, когда он приводит описания вытеснений и замещающих их образований [41] . Любой, обладающий практическим опытом в этой области, знает, что принцип эквивалентности обладает важнейшей эвристической ценностью при лечении неврозов. Даже если мы обращаемся к нему не всегда осознанно, применяем мы этот принцип инстинктивно или руководствуясь чувством. Например, когда сознательная ценность – скажем, перенос – уменьшается или фактически полностью исчезает, мы немедленно принимаемся искать нечто замещающее, рассчитывая увидеть эквивалентную ценность, которая проявляется где-либо еще. Замену подыскать нетрудно, если замещающее нечто оказывается сознательным состоянием, но зачастую некое количество либидо исчезает целиком, по всей видимости, не образуя замены. В этом случае замена осуществляется бессознательно; как обычно случается, пациент попросту не осознает того, что какой-то новый психический факт выступает в качестве соответствующего замещающего образования. Но бывает и так, что значительное количество либидо исчезает, словно бы полностью поглощенное бессознательным, не порождая взамен никакой новой ценности. В подобных ситуациях полезно твердо придерживаться принципа эквивалентности, поскольку внимательное наблюдение за пациентом вскоре выявит признаки бессознательной активности, к примеру, интенсификацию определенных симптомов, или появление нового симптома, или особенные сновидения, или странные, быстро исчезающие фантазии и т. п. Если аналитик сумеет предъявить эти скрытые состояния сознательному разуму, то обычно удается показать, что либидо, которое исчезло из сознания, порождало в бессознательном некие плоды, которые, несмотря на все отличия, имеют немало общих черт с сознательными состояниями, утратившими свою энергию. Выглядит так, будто либидо увлекает за собой в бессознательное некоторые качества, нередко столь четко выраженные, что по их характеру возможно определить источник либидо, ныне стимулирующего бессознательное.

38

38 Новое издание: Символы трансформации. См., в частности: Ч. II, гл. III, абз. 204 и далее. [Рус. пер. – Юнг К. Г. Символы трансформации. М., 2000. —Ред.]

39

39 Здесь: подробно (лат.). – Примеч. ред.

40

40 Cведение к причинам (лат.). – Примеч. ред.

41

41 См.: Sammlung kleiner Schriften zur Neurosenlehre [ср.: Collected Papers, I–IV].

[36] Имеется немало поразительных и широко известных примеров подобных трансформаций. Так, когда ребенок начинает субъективно отделяться от своих родителей, у него возникают фантазии о замене родителей, и эти фантазии почти всегда переносятся на реальных людей. Переносы такого рода оказываются несостоятельными в долговременной перспективе, поскольку созревающая личность должна свыкнуться с родительским комплексом и обрести авторитет, ответственность и независимость. Он или она должны сами стать отцом или матерью. Другой областью, богатой на поразительные примеры, является психология христианства, в которой подавление инстинктов (то есть примитивной инстинктивности) ведет к религиозным замещениям, скажем, к средневековой Gottesminne, «любви к Господу», сексуальный характер которой не заметит только слепой.

[37] Эти размышления побуждают провести новую аналогию с теорией физической энергии. Как известно, теория энергии признает не только фактор интенсивности, но и фактор экстенсивности, причем последний является необходимым практическим дополнением к понятию чистой энергии. В нем сочетаются понятие чистой интенсивности и понятие количества (например, количество света в противоположность его силе). «Количество энергии, или фактор экстенсивности, прикреплено к одной структуре и не может быть перенесено на другую структуру само по себе, без частей первой; но фактор интенсивности способен переходить с одной структуры на другую» [42] . Следовательно, фактор экстенсивности демонстрирует динамическое измерение энергии, присутствующей в любой момент в данном явлении [43] .

42

42 См.: Hartmann. Weltanschauung der modernen Physik, p. 6. [Э. фон Гартман – немецкий философ, один из основоположников представления о важности бессознательного в человеческой жизни. – Примеч. пер.]

43

43 Современная физика уравнивает энергию с массой, но в настоящей работе этим можно пренебречь.

[38] Сходным образом существует и фактор психологической экстенсивности, который не может перейти в новую структуру без переноса частей или характерных особенностей предыдущей структуры, с которой он связан. В своей более ранней работе я уделил особое внимание к этому признаку трансформации энергии и показал, что либидо не покидает определенную структуру в качестве чистой интенсивности и не переходит без всякого следа в другую структуру: оно переносит характерные качества своей прежней функции на новую [44] . Эта особенность настолько поразительна, что она подталкивает к ложным умозаключениям – не только к неверным теориям, но и к самообману, чреватому печальными последствиями. Допустим, что некоторое количество либидо, выраженного в некоторой сексуальной форме, переходит в другую структуру, забирая при этом ряд особенностей своего предыдущего применения. Велик соблазн предположить, что динамика новой структуры также будет сексуальной [45] . Возможен и другой случай, когда либидо некоторой духовной деятельности переносится на преимущественно материальный интерес, вследствие чего индивидуум ошибочно полагает, что новая структура столь же духовна по своему содержанию. Подобные умозаключения оказываются принципиально ложными потому, что они учитывают лишь относительные сходства двух структур, игнорируя не менее существенные различия.

44

44 См.: «Символы трансформации», абз. 226 и далее.

45

45 Редукция какой-либо сложной структуры к сексуальности является обоснованным каузальным объяснением только в том случае, если заранее указано, что мы заинтересованы исключительно в объяснении функции сексуальных элементов в сложных структурах. Но если признавать редукцию к сексуальности обоснованной, это возможно лишь при молчаливом допущении того, что мы имеем дело с сугубо сексуальной структурой. Однако исходить из подобного допущения – значит априорно утверждать, что сложная психическая структура может быть только сексуальной, явное petitio principii (букв. «предвосхищение основания», использование произвольных доводов для доказательства своей правоты. – Ред.)! Нельзя утверждать, что сексуальность – единственный фундаментальный психический инстинкт, поэтому всякое объяснение на сексуальной основе выступает частичным объяснением, оно ни в коей мере не может считаться самодостаточной психологической теорией.