Дингир
Шрифт:
“Тем не менее, мы сейчас пытаемся упрятать за решётку отца этого невинного ребёнка… И я… ничего не чувствую на этот счёт. Словно… люди мне неинтересны. Только моя сплошная логика касается их, а не эмоции”.
“И о чём говорит твоя логика сейчас про этого детёныша?”
“Гнилая человеческая суть всегда ищет обходные пути в попытке вытечь наружу. Вот скажем; ребёнка учат быть правильным. Но чтобы сохранить эту правильность перед другими, этот ребёнок будет лгать. Парадокс. В итоге происходит раздвоение и правда становится у каждого своя, что только порождает всё
“Эмм… Ты сейчас точно о детях говоришь?”
“Это не имеет значения. Взросление — это когда человек перестаёт быть воспитываемым, и начинает воспитывать сам себя. Но то, как он будет себя воспитывать, напрямую зависит от того как его воспитывали родители. Не имеет значения — маленький ли человеческий детёныш или взрослый. Ребёнок — это снежок, когда он взрослеет, то превращается в большой снежный ком, но он по-прежнему остаётся снегом, то есть большей версией себя прежнего”.
“Человек, который потерял надежду в человечество”, — иронично прокомментировал Нибрас.
“Поверь, Нибрас… я далеко не один такой”.
Раш спустился по лестнице и пристал к стене. Он ждал нужный момент, чтобы быстро уйти через главный вход. Мать отвлеклась на передачу, которая шла на большом экране телевизора, и Раш молниеносно скрылся по ту сторону двери, при этом, специально не закрыв её. Данное действие вызвало негромкий шум.
В дом повеял сквозняк…
— Кирилл! — встала мать из-за стола. — Сколько раз говорить: закрывай за собой дверь!
Она подошла и закрыла дверь.
Воспользовавшись своим телефоном, Раш довольно быстро нашёл нужное здание; серое неприметное и трёхэтажное. От него исходила абсолютная тишина, будто от закрытого склепа. Окружение так же не являло каких-то движений или шумов. На снегу и земле было множество следов от шин.
Раш обнаружил незапертое окно и быстро проник через него внутрь.
В плане отсутствия суеты там наблюдалась примерно похожая картина. Разве что предметы лежали хаотично, будто их хозяева просто исчезли на месте. Несколько пакетов белого порошка, оружие, столы, стулья и пара больших вентиляторов, что старались продувать помещение ради отсутствующего люда. Но все эти бросающиеся в глаза предметы только ещё сильнее указывали на отсутствие, будто могильные кресты, что говорили о когда-то живших.
“Оперативненько они так слиняли”, — прокомментировал Нибрас.
Раш подошёл к одному из столов и положил на его край миниатюрный баскетбольный мячик. Затем он начал разворачивать его так, чтобы тот смотрел надписью в сторону главного входа.
“Когда спецназ никого здесь не найдёт, они сразу заподозрят утечку информации и что среди своих есть крот, который предупредил барыг о штурме. И… может сразу, а может, и нет, они найдут эту подтверждающую их теорию улику”.
Раш добился нужного ракурса и убрал руку от мячика. Облокотившись на подоконник, он перекинул ноги и ступил на снег по ту сторону окна. А потом он убрал руки в карманы и просто пошёл.
Через несколько минут он резко завернул за угол, снял толстовку с капюшоном, вывернул жёлтым цветом наружу и надел. Перчатки и чёрные калоши он выбросил в мусорный контейнер. Маску вытянул, связал в узел и кинул в соседний более переполненный контейнер. Закончив, Раш в непринуждённой походке вышел из многочисленных теней домов на солнечный свет.
Раш прибыл в полицейский участок. Было тихо, обширная площадь с множеством рабочих столов оккупировалась только тремя офицерами. Видимо большинство отправилось на дежурство.
— Раш, опаздываешь! — окликнул его один из сидячих офицеров. — Твои опекуны сейчас на дежурстве. Они прождали тебя тридцать минут, а потом уехали.
— Понятно, — ответил Раш. — А где капитан?
— Он на больничном. Повезло тебе, а не то содрал бы он с тебя две шкуры. Я предупрежу Кирилла и Гришу, чтобы они подъехали к участку и забрали тебя.
— Хорошо, спасибо. Я переоденусь и подожду их снаружи.
Облачившись в чёрную полицейскую форму, Раш направился к выходу.
“Странно что полиция не бьёт тревогу, мы ведь оставили от того насильника высушенный труп, — подметил Нибрас. — А вместо этого полицейский участок наоборот стал похож на библиотеку”.
Раш вышел на улицу и остановился недалеко от здания начав высматривать отдалённую цепь сугробов, которая немного слепила отражённым светом. Он прищурился и дал свой запоздалый ответ:
“Выходит нашим высушенным трупом, уже вовсю занимается Красный Рассвет… Я надеюсь, что они не подключат к этому делу Эйна Дарко. А то у нас будут проблемы”.
“Он же обыкновенный человек! Не знаю, как ты вообще можешь его бояться?! А если этот Эйн будет рыпаться, то просто сверни ему шею!”
“Да, он человек. Однако называть его: обыкновенным — нельзя… И сейчас я кое-что понял: О.К.Р. с большей вероятностью поручит наше дело именно ему”.
“И зачем им это делать?”
“Эйн Дарко был переведён в Красный Рассвет недавно, но о его возможностях они знали давно. Он уже был мастером по решению нестандартных задач. А теперь, когда появился Пак, то есть тот, кто не Рэнд, но и не человек, Красный Рассвет начинает испытывать замешательство. И тут появляется высушенный труп, которого они так же не смогли опознать как жертву Рэнда. И поэтому их организации нужен нестандартный взгляд, в качестве адаптации под ситуацию. Я не знаю об остальном персонале Красного Рассвета, но Эйн Дарко как минимум подходит для этого”.
“Если ты прав то, какие у него шансы найти нас?”
“Мы оставили целый труп, Нибрас. Вот тебе и ответ”.
— Э-э-э, я не хочу идти в садик! — слева раздался детский слезливый крик. Это отвлекло Раша от внутренней беседы.
— Да успокойся, псих! — проворчал отец, импульсивно дёрнув ребёнка за руку. Тот заплакал ещё сильнее. — Я на работу опаздываю, быстрее ногами двигай!
“Слепая борьба с симптомами, а не с причиной, — прокомментировал Раш. — Люди часто отказываются применять логический подход к своим эмоциям. Иногда этому мешает низкий интеллект”.