Динка (с иллюстрациями Воробьева)
Шрифт:
Совсем иначе смотрели на это событие взрослые.
– Плохо, плохо будет вам, сестрички, без Лины, - вздыхая, говорил Олег. Рушится главный столп вашего благополучия.
– Ну мало ли что! Конечно, трудно! Но для нее такой муж, как Малайка, это счастье!
– убежденно говорила Катя.
– Как-нибудь справимся! Что делать!
– Конечно, справимся… Все это пустяки… Жить можно по-всякому, хуже, лучше… - грустно улыбаясь, говорила Марина.
– Но опустеет дом. И это будет очень тяжело. С Линой так много связано, и так все мы привыкли к ней… Глаза
– Да какая разлука? Будете жить в одном городе и каждый день видеться! Все это чепуха, Маринка! Давайте лучше подумаем, как нам снарядить нашу невесту. Чтобы все было, как говорят в деревне, «по-богатому»… - улыбнулся Олег.
– Я буду шить Лине приданое, - задумчиво сказала Катя.
– Надо купить полотна…
И она начала перечислять, сколько, по ее мнению, надо сшить белья в приданое.
– Так поезжай завтра в город и купи все, что надо, - давая ей деньги, сказал брат.
– Заложим жен и детей, а выдадим нашу Лину как полагается! Кстати, роскошный свадебный подарок у меня уже есть!
– лукаво усмехаясь, добавил он.
– Уже есть? Какой?
– удивились сестры. Олег откинулся назад и весело расхохотался:
– А сервиз? Забыли? Массивный чайный сервиз с золотом!
– Постой, это не тот, что ты подарил нам с Сашей на свадьбу, а потом, когда ты женился, мы подарили его твоей жене? Не тот?
– живо спросила Марина.
– Тот! Тот самый!
– окончательно развеселился Олег.
– Он уже выдержал две свадьбы, выдержит и третью! Сестры засмеялись.
– Так неужели он еще сохранился?
– спросила Марина.
– Великолепно сохранился! Лежит в кладовке целехонек. А кто же пьет чай из таких дорогих чашек? Это же одно беспокойство! Я охотно подарю его Лине. Она любит всякие безделушки.
– Роскошный подарок! Как это тебе пришло в голову?
– А как что вам с Сашей пришло и голову передарить мне на свадьбу мои же подарок?
– хохотал брат.
– Да у нас ни было ни копейки денег! И вдруг ты женишься! Мы ведь твою жену не знали тогда… Ну, думаем, надо что-то хорошее дарить, а то еще обидится…
– Так хоть бы меня предупредили! Хорошо, что я сразу понял, в чем дело!
– Ну, довольно смеяться! Значит, у тебя этот трехсвадебный сервиз! А у нас что с Мариной?
– озабоченно сказала Катя.
– Я завтра достану еще денег. Вы подарите ей подвенечное платье! Только уж платье ты, Катюшка, сама не шей… Отдайте кому-нибудь!
– серьезно посоветовал брат.
На другой день Катя выехала в город, и обе сестры вернулись вместе, нагруженные покупками.
Сунув свой нос в ворох материй, Динка моментально помчалась в кухню и притащила оттуда Лину.
– Иди, иди!
– толкая ее, кричала она.
– Мама и Катя тебе всего навезли! Приданое шить будут!
– Батюшки!
– всплеснула руками Лина, увидев на столе горы полотна. Неужто и взаправду меня замуж отдаете?
– И, припав к плечу Марины, горько запричитала: - Да куда ж я пойду от вас? Как жить буду? Разорвется мое сердце от тоски…
Шитье приданого расстроило Лину. Махнув рукой и надвинув на глаза платок, она ушла к себе и больше не появлялась.
Поздно вечером Марина сама пошла к ней в кухню. До полуночи сидели они вдвоем, вспоминая то далекое счастливое время, когда в первый раз пришла на элеватор Лина в длинном деревенском сарафане, с толстой русой косой.
– Как жить буду? Оторвется листочек от родимой ветки… Покидаю я тебя, моя милушка бесталанная, покидаю и дитятко мое выхоженное… - плакала Лина. И, плача, просила за Динку: - Хуш не ругайте вы ее тута… Ведь и утешить-то без меня некому… Все, бывало, она к Лине своей бежит… Не найти мне теперь вовек спокоя…
– Не плачь, Линочка! Мы всегда будем видеться. Ведь в одном городе живем. А вернется Саша, устроится где-нибудь на место и возьмет к себе Малайку. Будем опять все вместе жить, - успокаивала Марина.
А на террасе с самого утра стучала швейная машинка - Катя шила приданое. Расстроенная и молчаливая Лина ходила по комнатам, собирала детское белье, снимала чехлы, занавески, стирала, штопала, скребла и мыла…
– Вот гляди, Катя, где продукта будет… Да не завози кастрюль-то… Не ставь на шибкий огонь… Кто из вас обедать-то готовить будет… - убитым голосом говорила она.
Марина часто шепталась с Олегом и, задерживаясь в городе, привозила разные свертки… Детям казалось, что наступает какой-то большой праздник, и они с интересом наблюдали эту предпраздничную возню. Приезжал Малайка, торопил со сборами, рассказывал, что он уже выкрестился в русского Ивана и что венчаться они теперь с Линой будут в русской церкви.
Лина слушала, кивала головой, а один раз тихо спросила:
– А ты думаешь ли, Малай Иваныч, каково мне с моей семьей расставаться?
Малайка растерялся, заморгал ресницами:
– Зачим расставаться? Ходить будем, ездить будем… - И, увидев грустные глаза Лины, жалобно запросил: - Лина! Золотой мой, хороший! Что скажешь, все сделаю! На руках таскать буду! Скажешь: ныряй, Малайка, Волгу, - сичас ныряем! Скажешь: вылезай, - вылезаем!
– Чего тебе нырять от меня, Малай Иваныч! Я девица скромная. К мужу буду уважительная. Чего не надо, того не стребую, - с прежней лукавой улыбкой ответила Лина.
Глава 39
ТЯЖКОЕ ОДИНОЧЕСТВО
После страшного рассказа Васи Динке стало боязно гулять одной, и до приезда Леньки из города она сидела дома. Слоняясь без дела по саду или забившись в свою комнату, девочка погружалась вдруг в мрачное раздумье.
«Все стало другое… - думала она, - все, все… И мама стала какая-то другая, и Катя, и Алина… и Мышка… и Никич… и Лина… Даже листья на деревьях стали другие, словно кто-то подкрасил их по краям желтыми и красными ободочками… Но в саду это может быть от близкой осени, а что же случилось с людьми?»