Дионисов. За власть и богатство! – I
Шрифт:
Я кивнул.
— Не только заинтересовал — считай, что продал. И сколько это в чистом выражении?
В общем, с рассрочкой развлечение стоило три миллиона сразу — и три в течение года. На руках у меня было около двух миллионов, и, но минимум один я планировал потратить на покупку земли и другие траты.
Итого — мне не хватало два-три миллиона, чтобы начать полноценный бизнес.
По меркам из моей прошлой жизни — это было не очень много, в пересчёте на привычные мне когда-то деревянные — двадцать-тридцать
— Но есть одно «но», Александр, — прищурился Артемий. — Замойские. Признаться, мой отец всегда ставил на них. У них большой административный ресурс, большие связи, силовой аппарат, развитые структуры бизнеса. Такая локальная мини-империя. Только…
— Только как-то всё увядает, да? — догадался я. — Что ж, мне нравится идея конкуренции. Я как-нибудь с этим разберусь.
В общем, я пришёл к Омелии во время очередного волнения на море, когда на палубе стреляли элементалей, и сообщил:
— Допустим, я в деле. И какой у тебя план?
А план был достаточно простым. «Надёжным, как швейцарские часы». После Нововаршавска заседаний покерного клуба производиться, скорее всего, не будет. Значит — последняя игра будет последней за рейс. А это значит — все будут играть по-крупному.
Основные принципы я понимал и без этого. Все карточные афёры, помимо откровенного шулерства, во многом базируются на когнитивных искажениях, повторяющихся ошибках противников. Что ж, пришло время их проэксплуатировать — а в этом у меня опыт был.
Как был и риск. Очень серьёзный риск. Минимальная сумма для входа на стол составляла на этот раз полмиллиона.
Начало вечера уже вышло достаточно веселым — когда мы пришли, как и договариваясь, чуть позже начала вечера, там уже была потасовка Замойского с тем самым Анри Таллефумьером, про которого мы говорили с Омелией.
— Я тебя урою, французишка! А, и второй француз подошёл, ага? Что, Алексашка, тебе тоже морду набить?
— Зачем мне это? Нас в столице приучили решать конфликты более цивилизованным путём.
Это я специально, конечно. Чтобы через надменность — ещё больше взбесить.
— Ты меня сейчас чего, дикарём обозвал, ты?!
Нас разняли. Усадили за стол. Постепенно все успокоились, и началась игра.
— Господа, — объявил крупье. Все же знают, что сегодня минимальная ставка — пять тысяч? И что выходить из-за стола можно только либо пустым, либо выигравшим?
Омелия сидела рядом. Я не должен был блефовать и своевольничать — по крайней мере, до начала ставок по-взрослому. По плану сперва обчищать карманы должна была она, и лёгкий стук ногой по моему креслу отмерял, есть ли у неё карты высших номиналов.
Ко мне сначала карта не шла. Все первые разы мне приходили абсолютно-дурацкие комбинации — не в масть, не по порядку, цифры
— Десять тысяч, — первым поднял Замойский.
— Поддерживаю, — говорил Анри.
— Удваиваю, — говорила Омелия.
— Пас, — я скидывал карты.
— Пас, — скидывал карты полковник.
Первым мы таким образом успешно раздели индуса, забрав его полмиллиона. Полковник тоже был на грани. А потом, наконец, мне пришла пара петухов. Я решил проявить инициативу и повысить до двадцати тысяч.
— Пятьдесят, — поднял Анри на следующем кругу.
— Сто! — ответила Омелия.
Блефует она, что ли? Пришлось сбросить, распрощавшись с двадцаткой.
На этом круге один из игроков, Пётр, сыграл ва-банк, проиграл с тремя валетами против стрита у Анри и вышел из-за стола. В общем, банк у Омелии всё рос и рос. У Замойского, полковника и меня — плавно уменьшался, но первые два накидывали, а себе позволить такого не мог. Замойский уже негодовал, играл всё менее осторожно, разменяв уже второй миллион.
И мне всё больше всё происходящее переставало нравиться. По плану — Омелия уже должна была начать пасовать, а она, наоборот — всё повышала и повышала ставки! Наконец, когда у меня оставалось совсем немного — я шепнул ей:
— У тебя всё хорошо?
— Разговоры! Они шепчутся! — заистерил Замойский.
— Не хорошо, — сказал полковник.
— Тише, тише. Он всего лишь сказал, что грубо поимеет меня сегодня вечером, — сказала Омелия и демонстративно отодвинула стул от меня. — Мы рассядемся, вот, видишь?
И как мне теперь понимать, какая карта ей пришла? Ещё два круга я не мог понять, что происходит. Ещё два круга мне казалась, что это какой-то новый хитрый план Омелии. Но потом я взглянул на банк Анри, самого тихого и неприметного из игроков, и понял, что он лишь немногим уступает банку Омелии.
Они играли вместе. Они были заодно. Это была их игра, а на наша с ней, такая вот у них была цель — раздеть всех, включая меня.
И она прекрасно знала, сколько я мог поставить.
Но у меня же был план Б? Конечно же, был.
Я потратил полмиллиона и разменял вторую половину. Я начал играть настолько хорошо, насколько мог. Блефовать. Рисковать. Играть с двумя двойками на руках. Четыре кона я проиграл, а потом мне пришли король и дама треф с намёком на стрит-флеш, и я, чёрт возьми, поставил ва-банк оставшиеся на тот момент триста тысяч.
И выиграл. Теперь у меня на руках было два с половиной миллиона.
Омелия поняла, что я понял.
Омелия сверлила меня ненавистным взглядом. Теперь я играл против неё и против всех за этим столом.