Дипломатические комментарии

Исии Кикудзиро

Конкретные выражения в третьем параграфе соглашения, похожие на выражения в договоре о союзе, как будто несовместимы с осторожностью Германии. Но без этих выражений соглашение ничем не отличалось бы от более ранней американской декларации об открытых дверях, равных возможностях и территориальной целостности Китая. Присоединение Японии к англо-германскому соглашению, похожему на договор о союзе, удовлетворило любознательность кайзера относительно позиции Японии. Германии не было смысла повторять американскую декларацию. Другими словами, Германия разработала план, который был чреват последствиями, и, нуждаясь в проверке его, подписала соглашение с Великобританией, несмотря на то, что подобный поступок был несовместим с ее прежней политикой. Но, как только это соглашение было подписано и как только роль его как пробного шара была сыграна, князь Бюлов пропел ему отходную в рейхстаге. Это соглашение было теперь не только бесполезным, но прямо препятствовало сближению с Россией. Действия Германии были не только последовательны с начала до конца, но и необходимы для осуществления хитроумного плана.

Глава третья

Англо-Японский союз

1. Характер японского и английского народов

Лучшим доказательством пользы договора о союзе служит добросовестное соблюдение всех его пунктов договорившимися сторонами. Тем не менее — кто бы ни были эти договаривающиеся стороны, — для того чтобы договор добросовестно выполнялся, необходимо, во-первых, чтобы в национальном характере подписавших его народов были черты абсолютного благородства и Верности своему слову и, во-вторых, чтобы, выполняя обязательства, обе стороны в то же время обеспечивали

определенные национальные интересы. Под национальным характером подразумевается общий характер данного народа в том виде, в котором он представлен правительством, а не характер отдельных лиц, составляющих нацию; другими словами, понимаются типичные качества народа, отраженные его правительством. Народ может подпасть под влияние пропаганды или может быть взволнован событиями, следовательно, национальный характер фактор изменчивый и ненадежный. Поэтому опасно основывать дипломатию на каком-нибудь отдельном этическом признаке. Для того чтобы договор о союзе добросовестно выполнялся, надо, чтобы помимо соответствующих национальных черт имелись еще и важные национальные интересы. Изучая характер народа, мы не можем привлечь никакого иного материала, кроме истории, да и история не есть безусловное доказательство. Главное, надо рассмотреть, является ли характер народа достаточно устойчивым и можно ли на него положиться, когда дело идет о национальных интересах.

В истории дипломатии можно найти множество различных договоров, но никакой из них так близко не приближается к идеалу, как англо-японский договор. И английский и японский народы исключительно одарены благородными качествами, — события после подписания договора это прекрасно доказали. Что касается важных национальных интересов, которым служил союз, то здесь также было полное согласие. До тех пор пока договор оставался в силе, интересы обеих стран были обеспечены, но как только он был расторгнут, эти интересы подверглись опасности. Таким образом, пока союзники чувствовали нужду в договоре, они не пытались каким-либо образом обойти его. Когда в Европе началась мировая война и возникли сомнения в том, обязана ли Япония оказать помощь своему союзнику или нет, Япония поступила соответственно духу союза. Был ли когда-нибудь другой столь благородный союз? Не говоря о взаимных преимуществах, которые получали от договора союзники, никакой предыдущий договор о союзе в такой мере не содействовал общему миру. Благодаря бдительности Великобритании союзница России, Франция, не вмешалась в русско-японскую войну, и война не распространилась на другие страны. Благодаря тому же союзу после русско-японской войны на Дальнем Востоке удалось сохранить мир.

Для дипломатии Японии это был первый опыт союза с иностранной державой. Для Англии в равной степени англо-японский союз был нововведением в ее традиционную политику «блестящей изоляции». Обе нации должны не только поздравить друг друга с огромным успехом союза, но и чувствовать удовлетворение тем, что союз способствовал международному миру. Ниже автор приводит некоторые воспоминания об этом знаменитом союзе и свое теперешнее мнение о нем.

2. Образование англо-японского союза

В 1903 г., по случаю первой годовщины англо-японского союза, автор, по приказанию министра иностранных дел, приготовил исследование об обстоятельствах заключения союза. Эта работа была поручена автору потому, что, будучи секретарем министерства иностранных дел, он с самого начала имел близкое отношение к переговорам. Теперь, чтобы вновь не трудиться над описанием этого события, автор процитирует предисловие и часть первого раздела этого исследования.

«В то время как державы становятся все более агрессивными и разделяются на определенные группы соответственно своим национальным интересам, нет ничего удивительного в том, что они начинают смотреть друг на друга как на соперников и врагов. Со времени оккупации немцами Киао-Чао и русскими Порт-Артура английский народ, отдавая себе отчет в особенностях современных условий, отказался от своей идеи «блестящей изоляции» и осознал, насколько благоразумно будет протянуть руку стране с которой он связан общностью интересов и которая делает первые шаги на арене международного соперничества. Таким образом, мысль если не о союзе то по крайней мере о сближении между Японией и Англией стала широко обсуждаться не только среди английского народа, но и в выступлениях руководителей правительства Великобритании. Я не буду здесь перечислять все те случаи, когда влиятельные члены английского парламента и крупные газеты выражали надежды на сближение между Англией и Японией; эти события слишком хорошо известны и не нуждаются в пересказывании. Джозеф Чемберлен, бывший в то время министром колоний, во время одного послеобеденного разговора с нашим посланником Такаакира Като коснулся положения дел на Дальнем Востоке и мимоходом намекнул на то, что англо-японское сотрудничество было бы желательно. Несколько позже сэр Френсис Берти, помощник вице-министра иностранных дел, сделал попытку узнать наши намерения в отношении Кореи и России. Бее эти обстоятельства показывают, насколько Англия была заинтересована в сотрудничестве с нами и как настойчиво она с этой целью влияла на общественное мнение и принимала постепенно необходимые меры.

Теперь о нашей позиции. Слава нашего оружия в войне с Китаем померкла после возврата Ляодуна, который вместе со всеми портами достался в аренду России. Еще хуже было то, что престиж наш в Корее постоянно страдал, причем стал даже подниматься вопрос о независимости этой страны. В результате все основные достижения японо-китайской войны были почти сведены к нулю. Эти обстоятельства были более чем достаточны для того, чтобы пробудить у наших соотечественников сознание желательности союза с какой-нибудь другой страной с целью сохранения наших позиций и защиты наших интересов. Кроме того, постоянные компромиссы с Россией относительно Кореи не давали абсолютно никаких результатов и, превращаясь в пустые бумажки, убедили нас в том, что при решении международных вопросов бессмысленно быть скромными, а необходимо полагаться на силу и на престиж. Но силы и престижа можно было добиться лишь путем комбинаций, основанных на взаимной заинтересованности.

Одним словом, можно сказать, что союз явился конечным результатом усиления борьбы и соперничества держав на Дальнем Востоке после японокитайской войны. Реальная обстановка и осознание общности интересов вынудили Японию и Великобританию воспользоваться первым удобным случаем, для того чтобы соединить свои силы…

В начале апреля 1901 г. была получена телеграмма от нашего посланника в Лондоне Хаяси, который сообщал о посещениях японской миссии немецким поверенным в делах бароном Эккардштейном. Во время этих посещений Эккардштейн высказал свое совершенно личное мнение, что союз между Японией, Германией и Англией был бы полезен для сохранения сил на Дальнем Востоке и что в этом случае:

1) Япония получила бы свободу действий в Корее;

2) если бы одна из союзных держав оказалась вовлеченной в войну с четвертой державой, другие две державы придерживались бы нейтралитета до тех пор, пока другая (пятая) держава не выступила бы на стороне четвертой; тогда две другие союзные державы вмешались бы.

Другими словами, барон Эккардштейн проповедовал целесообразность Тройственного союза на Дальнем Востоке, подобно существующему в Европе, и заметил, что, если бы Япония предложила такой союз, были бы полные основания верить словам одного из членов английского кабинета, что Великобритания отнеслась бы к нему сочувственно. Она, после получения такого предложения от Японии, посоветовалась бы с Германией, и именно по этим причинам мы можем надеяться на образование англо-германо-японского союза.

Было трудно установить, что было причиной такого заявления барона, но если японское правительство было заинтересовано в предложении и желало исследовать его возможности, он (Хаяси) мог бы попытаться разузнать позицию английского правительства путем, который был бы естественным, но вместе с тем не причинил бы неприятностей в будущем…

…Из последующих телеграмм посланника Хаяси стало известно, что барон Эккардштейн намекнул, что он был уверен, что многие влиятельные люди в Германии и в Англии одобрили бы союз…»

3. Деятельность барона Эккардштейна

Самостоятельные действия барона Эккардштейна в описываемое время были чрезвычайно загадочны и привели автора в полное замешательство. Но позже, после опубликования «Мемуаров» барона, когда автор ознакомился с внутренним положением современной Германии, он убедился, что понял значение этого дела.

Барон Эккардштейн, бывший тогда

советником немецкого посольства в Лондоне, обладал, по-видимому, блестящим умом. Кроме того, он был доверенным лицом кайзера. В Лондоне помимо основной работы ему, видимо, было поручено следить за действиями посла и доносить о них лично кайзеру, другими словами, он шпионил для кайзера, что было довольно обычным явлением в довоенной Германии. При императорском режиме в Германии шпионаж был развит даже в учреждениях внутри страны, и сам князь Бисмарк однажды признался, что у него были шпионы не только при его коллегах в правительстве, но даже при кайзере и кронпринце. Кайзер всегда подозревал, что его представители могут неверно исполнить его приказания. Так, когда он давал указания своему канцлеру по внешней политике, он обычно посылал советниками за границу таких близких людей, как барон Эккардштейн, которые следили за тем, было ли императорское распоряжение исполнено, как приказано, или оно было отправлено послу с полуофициальным и конфиденциальным письмом канцлера, выражающим его личные взгляды и извращающим желания императора. Самоуверенное поведение барона Эккардштейна можно легко объяснить тем, что он был доверенным лицом кайзера или даже получал от него секретные распоряжения. Ввиду того что во время особенно сложных переговоров невозможно получать подробные письменные инструкции, послы обычно действуют чрезвычайно осторожно. Но на этот раз осторожность была не нужна. Сам император раскрыл близкому ему советнику посольства в Лондоне великий план. Зачем нужна была осторожность, если советник был подначальным чиновником? Несомненно, «личное мнение» барона Эккардштейна принадлежало самому кайзеру, и, по всей вероятности, даже посол Гацфельд не был о нем осведомлен. В тот момент посол находился в Германии, и барон мог делать все, что он хотел, дабы осуществить великий план кайзера и возвыситься в его глазах.

В этот период Германия была зажата между непримиримой Францией на западе и ненасытной Россией на востоке. Чтобы справиться с этим положением, князь Бисмарк образовал Тройственный союз с Австрией и Италией. Но так как на Италию нельзя было полностью положиться, Германия и Австрия, будучи подготовлены для войны с Россией, надеялись направить русскую экспансию на Дальний Восток и таким образом ослабить давление России на Европу. Если бы их план удался, Франция была бы полностью изолирована и Германия, наконец, могла бы свободно дышать. Следовательно, Германия была готова на многое, лишь бы удалось направить русскую экспансию на восток. Бисмарк давно хотел приступить к осуществлению этого плава, но, пока он был у власти, благоприятного момента не представлялось. Симоносекский договор дал Германии ту возможность, которой она ждала. России казалось, что расширение ее империи должно идти на восток. Но это направление, которому она неуклонно следовала со времен Петра Великого, было закрыто теми приобретениями, которые Япония получила по Симоносекскому договору. Таким образом, этот договор был как раз тем, в чем нуждалась Германия, чтобы отдалить Россию от европейских дел. Затем последовало тройственное вмешательство, вследствие которого Россия получила огромную добычу. Внезапно она стала хозяйкой на востоке. Она смогла построить не только магистраль от русской столицы по всей Сибири и через Манчжурию к Владивостоку, но она также получила право построить железную дорогу на юг от Харбина, который находился в манчжурской части этой магистрали, к незамерзающим портам Дайрену и Порт-Артуру. Немного спустя она получила эти порты в аренду. Но даже эти успехи не удовлетворили Германию. Очень хорошо, что огромный французский капитал направился на Дальний Восток, но до тех пор, пока русская военная сила окончательно не увязнет на Дальнем Востоке, Германия не будет считать, что ее план полностью удался. Чтобы это произошло, необходимо было найти на Дальнем Востоке силу, которая готова была бы сопротивляться русскому продвижению, а затем заставить эту силу сцепиться с Россией. Такой силой была Япония и только Япония. Затаившая злобу Япония была, таким образом, самым удобным и полезным орудием для Германии. Но Германия прекрасно понимала, что Япония была слишком благоразумна, чтобы дать посторонней державе спровоцировать себя на какой-нибудь опрометчивый шаг. Германия знала, что Япония будет действовать, если только ее обеспечат сильным союзом. Нет сомнения, что для этого союза кайзер втайне намечал Великобританию. Но чтобы склонить Великобританию отказаться от своей «блестящей изоляции» и связать себя с нацией другой расы, Германия должна была выступить и изъявить желание самой войти в такой союз. Если бы Германия действительно вступила в союз, появилась бы опасность испугать Россию и задержать ее движение на восток. Таким образом, надо было начать дело, а потом из него выпутаться. Поэтому Германия начала разговоры, как будущий союзник, и стала способствовать англо-японским переговорам и т. д., а в подходящий момент попросила разрешения удалиться.

Незадолго до этого, когда Россия не решалась вмешаться в условия Симоносекского договора, Германия приняла участие во вмешательстве только. для того, чтобы заставить Россию действовать. Это ей в конце концов удалось сделать. Было очевидно, что теперь она применяла эту тактику для завлечения Японии и Великобритании в союз, уверяя их, что, как только они будут готовы, она охотно присоединится к ним.

Такое толкование немецкой политики может показаться неправдоподобным, однако совершенно очевидно, что при любом другом объяснении необычная деятельность барона Эккардштейна покажется бессмысленной. Конечно, в «Мемуарах» барона есть достаточно доказательств, которые могли бы опровергнуть доводы автора этих строк. Можно было бы ожидать, что доверенный кайзера, действовавший по его поручению, в то время когда хитрость стала известна, посрамленный уйдет в отставку. Припять этот фарс всерьез и поверить версии барона об англо-германо-японском соглашении означало бы показать свою полную несостоятельность. Немецкое общественное мнение, однако, не сомневалось в правдивости «Мемуаров». Когда в 1920 г. они впервые были опубликованы, редактор «Grosse Politik» счел нужным предупредить читателей, что не следует наивно верить всему, что говорил барон. «Мемуары» в значительной мере потеряли интерес после того, как через год или два господами Гуч и Темперлей была опубликована вторая книга «Британских официальных документов о возникновении войны». Но удивительно, что до издания этих материалов люди могли верить мемуарам барона. Во всяком случае, великий план Германии пустил почки, расцвел и принес плоды, в то время как другие страны не понимали или не обращали на него внимания.

Нужно признать, что с германской точки зрения план кайзера был чрезвычайно ловким. Но для его осуществления кайзеру нужны были кое-какие предварительные сведения. Если Великобритания не намеревалась заключить союз с Японией или если Япония не желала союза с Великобританией, даже при согласии последней, осуществление проекта было бы невозможно, и, предложив его, Германия только унизила бы себя. Было бы преждевременным затевать дело до тех пор, пока не было установлено наличие этих предпосылок. Каким образом кайзер получил уверенность, что его предложения будут приняты благосклонно, уже рассказано в связи с англо-германским соглашением. Когда оказалось, что английские и японские ответы на его запросы соответствовали ожиданиям, кайзер считал, что он закончил предварительные операции. Он немедленно приступил к осуществлению своего плана и дал указание барону Эккардштейну в Лондоне начать действовать. Как мы уже рассказали, барон встретился с крупнейшими политическими деятелями Лондона и убедился, что ради борьбы против русской агрессии они были готовы отказаться даже от своей традиционной «блестящей изоляции» и объединиться с какой-нибудь третьей державой, имеющей одинаковые интересы. Через четыре месяца после присоединения Японии к англо-германскому соглашению барон встретился с японским посланником в Лондоне Хаяси. Учитывая, что выяснение настроений английских деятелей должно было занять некоторое время, надо полагать, что барон начал работать над планом осуществления англо-японского союза с самого момента присоединения Японии к англо-германскому соглашению. Увидев, что переговоры по поводу англо-японского союза зашли достаточно далеко и благородство не позволит ни одной, ни другой стране отступиться от союза, кайзер принял меры к тому, чтобы Германия прервала переговоры. Капризный кайзер не считал необходимым быть постоянным. Во время бурской войны он послал поздравление президенту Крюгеру и тем самым рассердил англичан, но через три года, желая загладить свою вину, он отказал господину Крюгеру в аудиенции, когда тот путешествовал по Европе. Теперь, во второй раз умышленно оскорбляя Англию, он сделал так, что для английского правительства было невозможно пригласить Германию присоединиться к англо-японскому союзу. Для этого он заставил своего канцлера провозгласить в рейхстаге необходимость более мощного немецкого флота и в осторожных выражениях осудить английское господство на морях. Английское правительство и народ были глубоко возмущены этим, и приглашение Германии присоединиться к союзу с Японией стало немыслимым.