Дипломатия и войны русских князей
Шрифт:
Да и представим на секундочку, что случилось бы, если бы Герасимов заявил, что Иван IV не сын Василия III. Такая версия не соответствовала советской «магистральной линии истории». Вряд ли бы Герасимова посадили, но с многочисленными должностями и титулами пришлось бы расстаться.
Повторяю, и совковым, и «демократическим» историкам нужен Иван — сын Василия, и никаких гвоздей. Можно изрыть всю Свердловскую область в поисках костей Романовых, но провести сравнительные исследования на современном уровне останков Василия III и Ивана IV, лежащих в Архангельском соборе, нельзя! Наши власти никогда на это не дадут разрешение, равно как и на выяснение того, кто лежит в саркофаге Дмитрия Углицкого.
Но вернемся в жестокий XVI век. Давайте вместе подумаем, какая альтернатива была у Андрея
Глава 3
НА ЧУЖБИНЕ
Многие полагают, что Андрей Курбский бежал к польским панам, католическим фанатикам, ненавидящим все русское. Увы, это смещение исторических реалий, по крайней мере на один век.
Начну с того, что Курбский бежал не в Польшу, а в Литву за 5 лет до Люблинской унии (1569). До унии Великое княжество Литовское было самостоятельным государством и формально, и по существу. Государственным языком в Великом княжестве Литовском был русский, большинство жителей княжества составляли этнические русские [220] и православные.
Кстати, и в католической Польше в середине XVI века, когда вся Западная Европа была освещена кострами инквизиции, процветала... веротерпимость. Да-да! полнейшая веротерпимость, и я уверен, что таких примеров в средневековой Европе не было. В Польше и Литве середины XVI века сравнительно мирно уживались католики, православные, кальвинисты, лютеране, ариане и т.д. Они не только совершали свои обряды, но и издавали свои книги и даже имели свои типографии.
220
Белорусами и украинцами в 1564 г. никто себя не называл.
Через год после бегства Андрея Курбского литовский канцлер Николай Черный Радзивилл почти уговорил польского короля Сигизмунда стать протестантом. Лишь резкое противостояние католических епископов удержало короля от смены веры.
Так что Андрей Курбский не предавал православную Русь, а просто перебежал из Руси Московской в Русь Литовскую, сменив лишь сюзерена. Замечу, что «право отъезда» служилых князей или бояр существовало на Руси и в Польше, по крайней мере с IX века. И юридически этого права никто не отменял ни на Руси, ни в Литве, ни в Польше. Другой вопрос, что в 1564 г. и позже это право нормально действовало в Речи Посполитой, а на Руси со времен Ивана III желающим им воспользоваться рубили головы. Опять же — «головы им отрубят, и всего делов».
Любопытно, что Иван III и его свирепые потомки поступали так и с теми князьями, которые переходили к ним от великих князей литовских. Так, в самом конце XV века — начале XVI века не менее трех десятков князей Рюриковичей и Гедеминовичей попросились в московское подданство. Причем большинство из них перешло вместе со своими уделами, в результате чего Московское государство получило большие приращения на западе и на юге.
Поначалу Иван III радостно встретил князей из русской Литвы. Но длилось его ликование совсем недолго. Так, Вяземские князья приняли подданство в 1492 г., а уже через пару лет Михаил Дмитриевич Вяземский с семьей под стражей был отправлен на Северную Двину, где и умер (убит?). Андрей Юрьевич Вяземский бесследно исчез, а в 1495 г. в Вязьме уже сидел наместник Ивана III. Уничтожив старших вяземских князей, Иван III лишил боковые ветви вяземских князей всех их родовых вотчин и отправил их на восток, дав ничтожные поместья. К середине XVI века многие из князей Вяземских служили детьми боярскими в Костроме, Романове и Малом Ярославце.
В 1499 г. на сторону Москвы вместе с уделом перешел князь новгород-северский Василий Шемячич — внук знаменитого Дмитрия Юрьевича Шемяки. Он несколько лет верой и правдой служил Ивану III, а затем Василию III. Шемячич проявил себя талантливым полководцем и участвовал во многих походах на Литву и крымских татар. Но московским великим князьям не нужны были сильные князья — вассалы, а только холопы. И вот в 1522 г. Василий III вызывает Василия Шемячича в Москву. Тот, видимо, заподозрил неладное и попросил охранную грамоту, скрепленную «клятвою государя и митрополита». Митрополит Варлаам не согласился пойти на клятвопреступление и в конце 1521 г. оставил митрополичий престол. Его место занял более податливый Даниил, который согласился дать «крестоцеловальную запись» с тем, чтобы выманить «запазушного врага» в столицу.
18 апреля 1523 г. Шемячич прибыл в Москву, с почетом был принят Василием III, но вскоре был схвачен и брошен в тюрьму. По мнению посла германского императора Герберштейна, один Шемячич оставался на Руси крупным властителем, и «чтобы тем легче изгнать его и безопаснее властвовать, выдумано было обвинение в вероломстве, которое должно было устранить его». Сын Василия Шемячича Иван, жена и двое дочерей были насильно пострижены в монахи и сосланы в Каргополь, сам Василий умер в заточении 10 августа 1529 г.
Та же участь ждала Ивана Ивановича Белевского. Он стал известным московским воеводой, но в 30-х гг. XVI века был сослан в заточение в Вологду, а Белевский удел прекратил свое существование. Почти так же кончили и все остальные удельные князья, ушедшие от литовского князя.
Замечу, что кроме пустой брехни о каких-то крамолах, ни Иван III, ни Василий III не сумели предъявить никаких конкретных обвинений этим князьям. Надо ли говорить, что историки-«магистральщики» раздули бы до государственного преступления любую оплошность несчастных литовских князей, которые хотели верно служить православному великому князю Всея Руси. Но, увы, найти ничего не удалось. С новыми подданными московские ханы расправились, так сказать, в превентивном порядке.
Представим себе альтернативный вариант, то есть нормальные отношения московского сюзерена со своими новыми западными и южными вассалами. Нетрудно догадаться, что за ними последовали бы если не все, то подавляющее большинство князей литовской Руси. Повторяю, тогда еще не было никаких различий ни в языке, ни в культуре Великой, Малой и Белой Руси. И ни в XIX, ни в XX веке не могло и быть украинских и белорусских националистов.
Можем ли мы сейчас упрекнуть русских, пусть даже с малой примесью литовской крови, князей, которые предпочли остаться под властью католических сюзеренов (великого князя литовского и польского короля), но сохранить полнейшую свободу, свои владения, а главное, свои жизни? В отличие от ханской Московии, князья литовской Руси могли быть уверены в том, что их сыновья и внуки также будут князьями, а не кончат жизнь в монастырской тюрьме на Белом озере или на колу в Москве.
А через 100—150 лет князья и дворяне литовской Руси получат доступ к западному просвещению, к французским танцам и моде, и мало-помалу начнут полонизироваться или европеизироваться — пусть каждый говорит как хочет.
Но Андрей Курбский не знал и не мог знать, что будет через 150 лет. Он не бежал с Руси, он лишь перемещался по ней. Есть много свидетельств, что Курбский заранее готовился к побегу. Еще в Дерпте он написал большое послание печорским старцам, в котором резко отзывался об Иване IV. За грехи, писал князь, погибли древние царства, погиб Рим. Русь стала единственным оплотом православия, но и на Русь дьявол начинает производить «смущение». Только его кознями можно объяснить действия «державных» правителей государства. Бросая вызов Грозному, Курбский писал, что правители Руси уподобились свирепым, кровожадным зверям: «Державные, призванные на власть, от Бога поставлены да судом праведным подовластных разсудят и в кротости и в милости державу управят, и, грех ради наших, вместо кротости сверепее звереи кровоядцов обретаются, яко ни от естества подобново пощадети попустища, неслыханные смерти и муки на доброхотных своих умыслиша». Курбский открыто обвинил Ивана III и его свирепых сына и внука во всех бедах, постигших Московское государство — в оскудении дворянства, притеснениях купцов и земледельцев, беззаконии в судах. «О нерадении же державы, — писал Курбский, — и кривине суда и о несытстве граблении чюжих имении ни изрещи риторскими языки сея днешния беды возможно».