Дипломатия
Шрифт:
Глава вторая
Развитие теории дипломатии
Профессор Моуат в своей ценной книге «Дипломатия и мир» различает три периода в развитии теории дипломатии в Европе. Первый период охватывает время с 476 по 1475 г., когда дипломатия была не организована. Второй период — с 1475 до 1914 г. — представляет ту фазу в истории, когда дипломатическая теория отражала систему политики, известной как «European States system» [система европейских государств]. Третий период был открыт президентом Вильсоном, и в результате появилась так иногда называемая «демократическая дипломатия» [23] .
23
Деление Моуатом истории дипломатии на три периода не имеет достаточных оснований. Прежде всего эпоха империализма, как понятно нашему читателю, не есть эпоха демократии. Эта эпоха сводит на нет «демократическую дипломатию» Моуата и весь соответствующий период. Организованная, всеми признанная система постоянных дипломатических
Книга профессора Моуата была опубликована в 1935 г., т. е. до того, как была дискредитирована Лига наций [24] и обнаружилась вся сила антидемократической дипломатии. Сомнительно, чтобы в 1938 г. профессор взирал на свой «третий период» с прежним оптимизмом. Новое евангелие, которое проповедовал президент Вильсон, стало казаться не столь новым и не столь всесильным, как это одно время думали. Доктрина Вильсона будет рассматриваться последующими поколениями не как начало новой главы дипломатической теории, а как пояснение к конфликту, существовавшему в XIX веке между идеей общности человеческих интересов и идеей исключительной важности национальных прав.
24
Лига наций была организована по решению Парижской мирной конференции 1919 г. Устав ее был разработан особой комиссией под председательством президента США Вильсона. Этот устав был принят мирной конференцией 28 апреля 1919 г. и включен в Версальский и другие мирные договоры. С вступлением в силу Версальского договора 10 января 1920 г. начал действовать и устав Лиги. Сенат США не утвердил Версальского договора, несмотря на то, что он обсуждался при активном участии Вильсона и был им подписан. Таким образом, отпало участие США я Лиге наций. С самого начала Лига наций сделалась орудием англо-французского империализма, особенно по проведению антисоветской, политики и по осуществлению Версальского договора, поэтому Советская страна относилась отрицательно к этой организации. Когда в 1934 г. появилась некоторая надежда на возможность использования Лиги для борьбы за мир, Советский Союз вступил в Лигу. Она могла, по выражению товарища Сталина, стать «бугорком», мешающим развязыванию войны. Но руководители Лиги — английское и французское правительства — стали систематически подрывать авторитет Лиги, устраняя ее от решения важнейших вопросов международных отношений и борясь против идеи коллективной безопасности. Окончательный удар Лиге был нанесен в 1939 г., когда она была использована для организации войны против СССР. Теперь это — труп, который забыли похоронить.
Исследуя происхождение и развитие дипломатической теории, под которой я мыслю общепринятые принципы и методы международного общения и переговоров, я не буду делить предмет на отдельные фазы или категории и сконцентрирую внимание на непрерывности его развития, а не на случайных успехах или длительных помехах на его пути.
Необходимо с самого начала предупредить читателя, что главный фактор в развитии дипломатической теории большей частью находится вне темы моих рассуждений. Я имею в виду постоянный и многовековой прогресс идей и влияние так называемого права народов, которое мы теперь не совсем точно называем международным правом. Издание в 1625 г. Гроцием «De jure belli ас pacis» («Право войны и мира») приковало внимание всего мыслящего человечества к вопросу, не существуют ли какие-либо принципы, общие для всего человечества, которые образуют действительный кодекс международного общения. Юристы спорили веками, можно ли ввиду отсутствия судилища, которое могло бы заставлять подчиняться этому кодексу, применять название «право» к тому, что является только намеком на желательные принципы. Все же следует признать, что интерес, проявленный к праву народов, и тот факт, что правила и постановления этого права всегда обсуждались и кодифицировались и что великие державы добровольно подчинялись его принципам в течение продолжительного времени, — все это оказывало все большее и большее влияние на международную мораль и вместе с тем на теорию дипломатии. Изучению только одного международного права можно посвятить всю жизнь. В данной монографии я мог надеяться только слегка коснуться этого вопроса, а так как даже малейшее прикосновение к вопросам международного права непременно запутало бы мое исследование других сторон дипломатии, я предпочитаю отложить эти вопросы в сторону. Но я еще раз должен предупредить читателя, что, поступая таким образом, я отбрасываю один из важнейших составных элементов проблемы, которую я обсуждаю.
Когда сосредоточиваешь больше внимания на непрерывности теории дипломатии, чем на наблюдавшихся в ней перерывах, то поражаешься тому, что, несмотря на разнообразные формы, которые эта теория принимала, и несмотря на трагические периоды, во время которых насилие господствовало над разумом, кривая прогресса показывает движение вверх. Какова природа этого прогресса? Я определил бы ее следующими словами: «Прогресс теории дипломатии заключался в замене узких взглядов об исключительности прав племени более широкими взглядами о важности общих интересов».
Можно сказать, что, пользуясь подобного рода определением, я нарушаю собственный принцип о недопустимости смешения политики с переговорами и что данное мною определение прогресса имеет в виду прогресс в политике, а не прогресс в способах, при помощи которых политика осуществляется. Я оспариваю такое утверждение. Теория политики и теория переговоров находятся во взаимодействии. Не всегда верно, что цель оправдывает средства, и все, изучающие дипломатию, согласятся со мной, что дипломаты часто шли впереди политиков во взглядах на международные отношения и что слуга неоднократно оказывал благотворное и решающее влияние на своего господина.
В предыдущей главе было высказано предположение, что дипломатическая практика постепенно переходила от вестника, или «стадии белого флага», к оратору, или «стадии суда». Было показано, что в V веке до н. э. греки организовали нечто похожее на регулярную систему международных связей. Прогресс в теории дипломатии был столь же поразителен. Часто предполагают, что греки брали за образец успешного дипломата не только Гермеса, но также и героическую фигуру Улисса, «плодородного изворотливостью». Несмотря на восхищение изворотливостью, греки еще больше восхищались умом. На конференции в Спарте, о которой говорилось в прошлой главе, царь Архидам произнес речь, которая отличается почти современным реализмом.
«Лакедемоняне, я достиг преклонного возраста и имею опыт многих войн. Между вами имеются мои ровесники, которые не допустят несчастной ошибки и не будут настолько невежественны, чтобы считать войну желательной, так как она якобы является делом выгодным или приносящим безопасность…
Я не настаиваю на отказе от проявления чувства справедливости. Я не хочу разрешить Афинам причинять убытки нашим союзникам. Я не буду медлить с разоблачением афинских интриг. Но я настаиваю на том, чтобы мы не приступали немедленно к враждебным действиям, а раньше направили в Афины какого-нибудь посла, который увещевал бы их тоном, с одной стороны, не слишком воинственным, а с другой стороны, не слишком покорным. Мы можем использовать выигранное время для улучшения нашей подготовки…
Вели афиняне согласятся с нашими предложениями, тем лучше. Если они их отклонят, то по истечении двух или трех лет наше положение будет значительно сильнее, и мы сумеем, если найдем нужным, их атаковать. Может быть, узнав о размерах наших вооружений, они поддадутся сильным увещеваниям и согласятся уступить…
Мы не должны, основываясь всего лишь на однодневном обсуждении, прийти к решению, от которого зависят жизнь и имущество наших соплеменников и которое также сильно затрагивает наше национальное достоинство. Мы должны принять решение лишь после спокойного обсуждения… Мы не должны также забывать, что в Потидийском кризисе афиняне предлагали дать нам законное удовлетворение. Закон не позволяет обращаться, как с преступником, со страной, которая готова пойти на арбитраж».
Реализм речи царя Архидама может нам показаться циничным или по крайней мере чересчур откровенным, но его заключительная ссылка на арбитраж заставляет звучать совершенно иные ноты. Как это случилось, что спартанский государственный деятель, живший за 2260 лет до президента Вильсона, мог сослаться в минуту особого напряжения) на арбитраж, как на метод уже известный и который собрание обязано принять? Очевидно греки, несмотря на всю страстность вражды, заменили теорию нрав племени концепцией общности интересов. Греки потеряли свою независимость, потому что последняя концепция не была достаточно сильна, чтобы уничтожить остатки старых теорий племени. Однако концепция общности интересов существовала в амфиктионических советах [25] и выражалась в периодических собраниях, которые представляли нечто среднее между церковными конгрессами, ейстеддфодом [собрание бардов и менестрелей] [26] и собранием Лиги наций.
25
Амфиктионические советы в древней Греции — собрания племен, расположенных близ какого-нибудь храма («амфиктионы» — живущие вокруг), для обсуждения общих вопросов, например, связанных с войной и миром, для суда над нарушившим общие интересы участником амфиктионии и т. п. Амфиктиония силой оружия могла заставить входившие в ее состав племена выполнять ее постановления.
26
Ейстеддфод — объединение культурного характера в британском Уэльсе; ставит себе целью сохранение развития уэльской культуры — музыки, литературы, языка, старается поддержать особый «национальный» дух в Уэльсе.
В VII веке до н. э. наиболее влиятельная из амфиктионических, или районных, конференций состоялась на острове Делосе. После того как это священное место было осквернено Афинами, влияние Делосского амфиктиона перешло к Дельфийскому. Главной целью этих конференций, как и постоянного секретариата при них, была охрана храмов и казны, а также регулирование движения пилигримов. Они, однако, занимались также общегреческими политическими вопросами и как таковые выполняли важную дипломатическую функцию, введя очень важное дипломатическое новшество: они потребовали для себя то, что мы сейчас назвали бы правом экстерриториальности или дипломатическими привилегиями. Государства, которые были членами лиги или совета, давали обязательство не разрушать городов других членов лиги и не лишать их воды ни в мирное, ни в военное время.
Если член лиги нарушал эту статью, то он автоматически становился врагом всех остальных членов лиги, и последние были обязаны пойти на него войной. И, действительно, мы знаем ряд фактов, когда амфиктионический совет налагал санкции на нарушителей устава амфиктиона.
Эти прекрасные учреждения потерпели в конце концов неудачу по двум причинам: во-первых, они никогда не были всеобщими, и многие важные государства не входили в них, во-вторых, они не обладали достаточной силой, чтобы заставить более могущественные государства подчиняться принятым постановлениям, но само их существование оказывало стабилизирующее влияние на положение дел в Греции и сделало многое для развития концепции общности международных интересов и международного права.