Дипломаты, шпионы и другие уважаемые люди
Шрифт:
На берегу мы следили с хронометром. Через тридцать секунд нырнул Витя Колин и сменил Льва.
Витю сменил кто-то еще. Через полторы минут сержанта вытащили. Стали откачивать, откачали.
Подошел полковник.
— Что здесь происходит?
— Товарищ старший сержант очень неосторожно купался.
Увидев, что изрядно надоевший ему сержант жив, полковник пошел дальше.
А мы потом все время сокрушались:
— Надо осторожней купаться, товарищ старший сержант.
С тех пор он стал тише воды ниже травы. А главное, перестал закладывать.
8.3. По дороге
К удивлению всех моих знакомых, после школы я поступил в Военную академию химической защиты.
Причина была проста. После смерти отца я разом превратился из хорошо обеспеченного в остро нуждающегося. Моя мать, бывшая балерина ансамбля Моисеева, уже не танцевала и не имела средств к существованию. Помогал нам ее двоюродный брат. Помогал очень. Но я понимал, что нужно заботиться о себе самому. И я поступил в Военную академию. Условия в ней были прекрасные: в то время как студентам в гражданских вузах платили в старом исчислении 220 рублей в месяц, жалование слушателей первого курса академии составляло 750 рублей. По окончании первого курса — звание младшего лейтенанта. Но…
По окончании первого курса нам объявили, что положение изменено и офицерское звание — правда, уже лейтенанта — мы получим, только когда окончим третий курс. После вольницы первого курса нас заперли в казармы, потом отпустили. Потом опять заперли. Казарменное положение было какое-то опереточное, оно заключалось в том, что мы должны были в 11 часов вечера присутствовать на вечерней поверке. И в половине одиннадцатого в ближайших к общежитию подъездах шло переодевание из штатского в форму. Рядом с нами судорожно переодевался майор, который проводил поверку.
А по окончании третьего курса нам заявили, что офицерское звание присвоят только после пятого курса, и снова посадили на еще более идиотское казарменное положение. Жить мы могли, где хотели, но в восемь утра должны были становиться в строй возле общежития и до академии идти строем через трамвайные пути и светофоры, создавая заторы в оживленном утреннем движении в центре города. Возле академии нас распускали, и мы могли идти куда хотим.
И я решил, что с меня хватит.
До сих пор не могу понять, зачем нужно было доводить до белого каления будущую элиту армии! Обещать мальчишкам офицерское звание через год, а дать через пять… Идиотизм! Не могу не отметить, что весь этот идиотизм связан с министром обороны того времени Г. Жуковым. Его приказы и распоряжения были непоследовательными и самодурскими. Снятие Жукова в офицерских академических кругах встретили с облегчением.
После очередного отказа от обещаний присвоить нам офицерские звания прошедший войну капитан К. сказал:
— В военное время после первой же атаки кого-нибудь из командиров недосчитались бы.
— А в мирное? — спросил я.
— А в мирное, боюсь, как бы хуже не было.
И как в воду глядел.
Уже после моего ухода из академии один из моих однокурсников Виктор Советов, будучи изрядно пьяным, поругался с каким-то пассажиром в трамвае № 5 на Лесной. Ссора переросла в драку. Трамвай остановился, и Виктора повели в милицию.
Мы учились в Химической академии, многие из нас (и я в том числе) носили зашитую в воротнике ампулу с цианистым калием. Элементарное мальчишество! Виктор тоже носил. И по дороге в милицию прокусил воротник.
Умер он сразу. При нем обнаружили документы явно для передачи за границу.
Еще через полгода в одном из шкафов каптерки нашли пакет с бланками советских паспортов и пакет с деньгами. Приехали люди из Особого отдела. Несколько дней допрашивали ребят, но ничего узнать не смогли.
Могу предположить, что были и другие подобные случаи.
Начальство почему-то решило, что после отказа от присвоения офицерского звания для поднятия дисциплины и сплочения коллектива надо заставить нас завтракать всем вместе в академической столовой. А чтобы мы не уклонялись от сплочения, нас обязали оплатить завтраки за месяц вперед. К тому времени мы уже получали по 950 старых рублей в месяц — сумма по тому времени немалая — и, все дружно заказав на целый месяц манную кашу и чай без сахара, — дешевле ничего не было — в столовую не являлись и завтракали где хотели. Через месяц разъяренный директор столовой явился к начальству и потребовал прекратить издевательство над его поварами. Нам прочли лекцию о правильном питании и снизили цены на завтрак на 5 %. Но так как дешевле манной каши по-прежнему ничего не было, на наше пристрастие к ней это не повлияло.
Тогда начальство нашло выход: в казарме установили телевизор. Как он должен был влиять на аппетит по утрам, непонятно. И с телевизором начали твориться чудеса: он ломался каждый день, естественно, не без нашей помощи. Телевизор списали, обязательные завтраки отменили, нас распустили по домам, но заставили приходить утром на час раньше для строевой подготовки. Тогда возмутились профессора: слушатели первые полчаса не слушали, а приходили в себя. Строевую подготовку отменили.
В 1956 году армия изнывала от «индийского часа». Назначенный за год до этого министром обороны маршал Г. Жуков побывал в Индии и привез оттуда новинку: каждое утро вся армия должна была бегать ровно один час. Что бы ни писали теперь историки, но Жукова в армии не любили. По крайней мере, в те годы, когда я учился в академии и близко общался с офицерами, прошедшими войну.
«Индийский час» был встречен в штыки. В академии отменили один час занятий, и все офицеры вместе с генералом, начальником академии, выходили на час «гулять» в парк МВО. После этого все не торопясь отправлялись завтракать и в аудиториях появлялись к десяти часам. Три часа занятий — и на обед. Через несколько месяцев «индийский час» был отменен.
Тогда же началась «борьба с пьянством». Всех, кого за прошедшие два года арестовывали за пьянку, из армии увольняли.
Тогда же у нас в академии произошла совершенно детективная история. Фамилии привожу подлинные.
Понедельник 25 марта 1957 года. Первый день подготовки к первомайскому параду. Вся академия собирается на улице Чкалова возле Курского вокзала.
— Все в сборе? — командир взвода считает ребят.
Подбегает дежурный по академии капитан Дудко: