Дипломная работа
Шрифт:
– Мам! – возмутилась девочка, привстав на кровати, – Деньги не главное, живут ведь не с капиталами, а с человеком!
– Ша! Деньги не главное, когда они да, и к красивому капиталу прилагается приятный характер с человеческими качествами! А если у жениха в голове сплошное прекраснодушие, а по жизни он шлемазл? Фира! Ты вспомни за отца Рахили, не к ночи будь помянут! Тоже ведь кладезь прекраснодушия в свою пользу! А потом оц-тоц перевертоц, и такой сибе вышел поц!
– Это другое, – надулась девочка, и многомудрая мать не стала спорить, переведя разговор с абстрактного вообще на конкретные частности.
– Ребёнок из кожи вон лезет, хотя выучиться на модистку как можно быстрее и лучше, и из всех развлечений у неё только занятия танцами через раз! Но тибе и мамзель Боннет нельзя назвать сердешным интересом, или я чево-то не знаю?
Песса Израилевна с прищуром уставилась на смеющуюся дочу, у которой сама мысль, шо она, и с девочкой… Ну мамеле даёт жару! Немножечко таких предположений, и можно будет выступать с комическими куплетами!
– Ну и ладно, ну и хорошо… – закивала женщина, – ты не думай, если вдруг и да, то это бывает…
Эсфирь засмеялась вовсе уж в голос, и Песса Израилевна выдохнула облегчённо. Она не то штобы и ханжа, но немножечко спокойней за дочку, когда та не виляет по жизни и судьбе, а идёт к своему счастью, как паровоз на всех парах по проложенным где надо рельсам!
Отсмеявшись, Фира развернулась на живот, положив ступни на подушки и подперев подбородок руками.
– Где бы она могла влюбиться, а? – задала девочка вопрос, глядя на мать, – Из ателье домой, из дома в ателье, и разве што синагога в шаббат, да иногда удаётся её прогуливать через кафе и парк, и совсем уж редко – к Гиляровским!
– Ой, доча… – отмахнулась женщина, мечтательно вспоминая што-то своё, – в вашем-то возрасте! Как там… пришла пора, она влюбилась [4] ! Кто-то не слишком старый, встреченный случайно на улице, улыбнулся любезно, и вот она себе навоображала! А если этот кто-то шаромыжник, авнтюрист и вообще поц, который бросит потом Рахиль в интересном положении и с растерзанной моралью? Или ещё для нас хуже, если он через неё, и до нас! Скажешь, не можит быть да?!
– Расследование! – выдохнула Фира восторженно, соскучившаяся немножко по приключениям.
4
А. С. Пушкин "Евгений Онегин".
– Да? И как ты сибе это представляешь? – Песса Израилевна сделала большие скептические глаза и немножко помогла скепсису руками, – Девочка будит идти по улице, а мы с тобой красться сзаду с продырявленными для зрения газетами у лица?
– Надо будет записать! – отсмеявшись, сказала Фира, – Для Егора! Он говорил когда-то, шо хочет организовать небольшую киностудию, а это ведь готовый сценарий! Нет, мам! Мы просто зайдём в синагогу, где спросим ребе, а оттуда – пешком до ателье, заходя в каждый магазин, кафе и кондитерскую на её и нашем пути!
– Но за-ради поговорить придётся што-то покупать, – слабо возразила мать, сдаваясь под натиском дочиного надо и стройных рядов кондитерских изделий…
… в пользу бедной девочки! Сугубо!
– … и я такая, – негромко, но весьма эмоционально рассказывала Фира матери, идя по улице, – любезнейший Антип Меркурьевич, сударь мой, не знаете ли вы… а потом смотрю – знает! И краснеет! Та-ак мило…
– Антип? – переспрашивала мать, немного завидуя, шо в этом расследовании она явно не Холмс, и не факт даже шо и Ватсон!
– Ну! Модный такой, франт настоящий и мастер признанный, да и делец изрядный, недаром же Федул Иваныч доверил ему Дурбанский филиал! А та-ак застеснялся…
– Он же… Песса Израилевна сложила пальцы староверческим двоеперстием.
– А Егор? – возразила дочь с видом триумфатора.
– Ну…
– Вот и я о том же! – припечатала довольная Эсфирь, которой чем больше таких браков, тем меньше взглядов на неё! И вообще!
– Хороший мальчик, – завздыхала Песса Израилевна, – но…
– Пусть лучше через "Но" счастьем, чем через традиции, но без счастья, как у родителей Рахиль! Да и кто што сделает? Антип Меркурьевич не абы кто, а друг и компаньон Мишки Пономаренка через швейный бизнес! А со стороны нас у Рахиль ещё интересней! Ну и?! Кто?
Она задиристо подпрыгнула, сжав маленький кулачок, и тут же смутилась редких прохожих, мило порозовев.
– Это што же получается? – едва не споткнулась Песса Израилевна, кивая машинально встреченному знакомцу, – Вот так всё? Просто?!
– Ну… совсем уж просто не будет, – чуть задумавшись, ответила Фира, – эти двое долго будут делать друг другу нервы, ходить и краснеть, но в целом – да!
– А… – начала было женщина и закрыла рот, – Синода-то нет! И это шо, кто как хочет, тот так и верит? И… в брак?! Доча, я только сейчас это осознала! Нет тех, кто своей работой выбрал – мешать людям жить! И сколько такого "Нет" по Африке и Кантонам?! Просто… не мешать? И ведь всё! Ничего больше не надо, а как надо, люди сделают сами!
– Бах! – открывая двери головой, в участок ввалился сперва странный субъект, а затем Соломон Маркович с алой повязкой ДНД на правом бицепсе. Бывший биндюжник и немножечко бандит, известный в Одессе забияка и драчун, после Англо-Бурской Соломон Маркович осел в Дурбане.
Немножечко оглядевшись и выздоровев после всякого, он понял, шо в новой стране и при новой власти можно бить людей при полной и горячей поддержке власти и общества! Ну это ли не подарок?! Необходимость соблюдать при этом немножечко законности удручает и гнетёт, но нет в мире совершенства…
– Эт-та што за… – участковый даже бутерброд с салом обронил, благо и подхватил тут же, а быстро поднятое, как известно, считается упавшим на газетку, – покемон?!
Крепкое словцо, подхваченное у Егора Кузьмича, прижилось в Дурбане, и всё больше в районе Новой Молдаванки, обозначая того, кто ещё может и не поц, но идёт верной дорогой к етому званию.
– Покемон как есть! – хохотнул Соломон Маркович, пхая вперёд самонастоящево казака при лампасах и фуражке, – вон… на рынке завёлся, как таракан!