Директор
Шрифт:
– Я уверен, он тоже уважал тебя, бабуля.
– Когда-то - да. Но затем, я потеряла его уважение. В школе были два мальчика. Эти мальчики... они любили друг друга. Я узнала об их любви. Я...
– старушка поднесла ко рту костлявую руку.
– Я рассказала директору о том, что узнала. Я считала, что это грех. Самый страшный грех.
– Это был 1964 год, - сказал Райан.
– Тогда все считали это грехом.
– Только не Директор Йорк. Он защищал мальчиков. Он уволил меня прямо на глазах у ребят. Он был прав, что сделал это.
– Я уверен,
Старушка закачала головой. Гвен слушала в ужасе. Райан сказал 1964-й? Нет... этого не может быть.
– Он уволил меня, но я отомстила. Я думала, я поступаю правильно. Я написала письма родителям о школе, о том, чему Директор Йорк позволяет происходить у него на глазах. Мальчики, совершающие греховные поступки с другими мальчиками. Я сказала им забрать своих детей из этой школы, если они беспокоятся об участи их душ.
– Бабуля… - Райан, казалось, был в ужасе. Гвен разделила его шок.
– Они приехали, родители приехали. Родители Кристофера были первыми. Они приехали ночью, спустя пару дней после того, как я отправила первое письмо. Они приехали и вытащили Кристофера из его кровати и пытались дотащить его от школы до их машины. Он сопротивлялся. В процессе борьбы...
Старушка накрыла лицо обеими ладонями. Она сделала глубокий судорожный вздох.
– В процессе борьбы кто-то опрокинул масляную лампу. Ковер загорелся и быстро перескочил на занавески. Вскоре все общежитие было охвачено пламенем. Мальчики спали. Но они проснулись и выбегали, спасаясь от смерти.
– Это хорошо, да?
– поинтересовался Райан.
Пожилая женщина покачала головой. Гвен посмотрела через плечо. На лужайке, в лучах восходящего солнца, Эдвин больше не был один. Ученики, все до последнего, прильнули к нему, Эдвин посередине, пятнадцать мальчиков по обе стороны от него.
– Мальчик по имени Сэмюэль оказался в ловушке внутри школы. Директор Йорек побежал спасать его. Кристофер и Лайрд последовали за ним в огонь. А затем... часть крыши рухнула. И огонь перекинулся на следующее общежитие - Пемброук. Все ученики ринулись в горящие здания, пытаясь спасти своего директора и других учеников.
Гвен поднесла руки к лицу, и её взгляд метался от пожилой женщины к Эдвину, который стоял молча и серьезно в утреннем свете. Мальчики смотрели на пожилую даму. Они видели ее. Она их - нет.
– Директор Йорк слишком хорошо обучил их урокам преданности и братства. Это был девиз школы, Райан. Латинский.
– Fortius quam fraternitas nullum est vinculum, - произнес Эдвин, его командный голос звучал решительно, как у капитана корабля.
– Нет уз крепче, чем братство, - произнесли мальчики хором. Старушка их не слышала. Только Гвен.
Пожилая женщина процитировала это тихо для себя. Гвен проговаривала вместе с ней.
– А затем крыша обрушилась полностью. И Директор Йорк со всеми учениками оказались заперты внутри.
– О, мой Бог, - произнес Райан, держась за живот, словно ему сейчас станет плохо.
– Они все погибли, - сказала женщина.
– Погибли вместе.
– Fidus ultra finem, -
– Верность до гроба, - произнесли в ответ мальчики.
– Пятьдесят лет назад...
– пожилая дама посмотрела на своего внука.
– Здесь на кампусе мистер Прайс и мистер Рейнольдс погибли от удушья угарным газом. А остальные мальчики сгорели заживо, обгорели до неузнаваемости. Опознать смогли только Сэмюэля. Директор Йорк защитил его от огня как мог. И они смогли опознать Кристофера. Мы думаем, это Лайрд накрыл его тело своим, чтобы защитить от огня. Тридцать три смерти. И все по моей вине.
– Бабуля, но ты же не могла это предвидеть.
– Нет. Но это случилось, и эти прекрасные мальчики и их директор и учителя все мертвы. Директору Йорку исполнилось бы девяносто лет в этом году, если бы он выжил. Мой одногодка.
– Пошли, бабуля, - сказал Райан, осторожно беря ее под руку.
– Нам пора.
– Ты знаешь, они все похоронены здесь.
– Она указала на кампус. Гвен проследила за её пальцем и увидела, что всех зданий Маршала больше нет. Только голое поле поприветствовало её. Голый пустырь и тридцать три креста на нем.
– Родители похоронили своих сыновей вместе. Они погибли вместе, пытаясь спасти друг друга. И похоронены тоже должны быть вместе. Вместе навсегда.
Слеза пролилась из глаз Райана и скатилась по щеке.
– Я тоже хочу, чтобы меня похоронили здесь, - сказала она.
– Бабуля не говори так.
Пожилая дама покачала головой.
– Но я не заслуживаю быть похороненной здесь. Пятьдесят лет я молила о прощении. Я просила Бога каким-то образом исправить то, что я сотворила. Я даже наполовину верила, что если ты привезешь меня сюда, то я снова увижу стоящие здания здесь. Хоуквуд Холл - вот где я проводила свои уроки. Директор жил на пятом этаже. А прямо там был коттедж, - она указала на дом Гвен.
– Я там жила. Видишь те участки земли, где нет травы? Там и находились два общежития... Пемброук и Ньюбери... рядышком.
Гвен бесшумно плакала, боясь пропустить каждое слово пожилой женщины.
– Я молила Господа, чтобы он вернул школу, и мальчиков, и Директора Йорка. И чтобы они были вместе. Эти мальчики... эта школа была для них раем. И я молилась, чтобы на мое место пришла учительница и не совершала моих ошибок, не была такой глупой, как я. И она любила бы и заботилась о мальчиках, и о Директоре Йорке. Вот о чем я молилась.
– Я уверен, они все попали в рай, - произнес Райан и коснулся руки бабушки.
– Но я туда не попаду, - сказала пожилая дама.
– Я попаду в ад за то, что сделала. Я сгорю, как и они. Только мой огонь будет вечным.
Гвен глубоко вздохнула и снова почувствовала запах дыма. Он доносился не от обломков сгоревших зданий или выжженной травы, или даже из прошлого. Он шел от старушки, от мисс Майер.
– Прости меня, Эдвин, - произнесла женщина.
– Прости меня.
– Я прощаю тебя, - ответил ей Эдвин. Но пожилая женщина их не слышала.
– Мы все прощаем тебя.