Директор
Шрифт:
– Я постараюсь найти холщовые сумки.
Она смотрела вниз на ступеньки.
– Мисс Эшби?
– Да, сэр?
– она остановилась на лестничной площадке.
– Если, по какой-либо причине, вы решите не оставаться здесь с нами, пожалуйста, позвольте мне извиниться за мой дурной характер. С тех пор как уехала мисс Майр, у нас здесь не было леди. Я полагаю, забыл, как себя вести с ними.
– Спасибо, директор. Я ценю. Я не приняла это на свой счет. За исключением части, в которой вы считаете меня милой. Обещаю, вы не пожалеете, что дали мне этот шанс.
– Я, возможно, нет. Но вы - можете.
Она думала, что это шутка, но в его глазах не было и намека на веселье. Она все равно ему улыбнулась.
Все
Она вытащила телефон из сумочки и обнаружила отсутствие сети. Не так уж и удивительно. Официантка предупреждала, что в этой зоне нет сигнала. Гвен прошлась вниз по тропинке, но не смогла поймать сигнал. Она попробует связаться с Тишей завтра. Гвен направилась назад в Хоквуд Холл забрать свои вещи из апартаментов директора. Из ряда окон на втором этаже она увидела лица тридцати мальчиков, смотрящих на нее - в их глазах читался немой вопрос.
– Он разрешил мне остаться!
– прокричала она им.
Они поприветствовали громкими возгласами новость, а Гвен могла только покачать головой от удивления. В каком мире могли подростки так радоваться новому учителю английского? Это была Северная Каролина или рай? Чем бы ни было это место, оно было ее домом на одну неделю.
Одна неделя. А затем, может быть... просто может... навсегда.
Глава 4
Гвен принесла свои вещи из Хоквуда к коттеджу, который, как сказал директор Йорк, будет принадлежать ей эту неделю. Ей не верилось, что это может быть ее постоянным домом на случай, если она будет принята на постоянную работу. Дрожащими от возбуждения пальцами, она повернула ключ в замке и шагнула в элегантно обставленную прихожую. Справа она увидела гостиную со старинными софами и резными деревянными стульями. С левой стороны Гвен заметила комнату поменьше, с письменным столом. У нее есть свой собственный кабинет и здесь тоже? Чудесно. Ей не придется пользоваться тем, что в школе. Но все же... Директор предупредил ее не привыкать. Неужели, у него нет и малейшего желания оставить ее по прошествии этой недели? Она знала, что прошла проверку анкетных данных, и пока у нее есть крыша над головой и пища три раза в день, она может жить даже на маленькую зарплату. Все что она могла делать - это стараться изо всех сил и, скрестив пальцы, надеяться, что директору понравится то, что он увидит. Потому что ей определенно нравится.
Кто-то уже побывал в коттедже и зажег для нее свет. Что-то в этом доме было очень знакомым. У этого дома было такое же освещение, как и в доме ее бабушки с дедушкой, такие же настольные светильники и мигающие желтые лампочки. Мотылек кружил вокруг потолочной люстры. Она его оставит. Они никогда не причиняли ей вреда. Гвен была рада его маленькой порхающей компании.
Так тихо... так спокойно... так безмятежно. Ей не было слышно шума с шоссе так далеко в лесу. Здесь царила почти неземная тишина. Закрыв глаза, она практически слышала биение собственного сердца, свое дыхание... Гвен считала тишину раем, после своего проживания по соседству со студентами колледжа.
В школе, должно быть, тихо сейчас, но в старом коттедже каждая доска в полу скрипела, пока Гвен несла свой багаж через холл и вверх по лестнице. Она насчитала четырнадцать ступеней по пути наверх. Она могла пройти из одного конца своей старой квартиры в другой за четырнадцать шагов. А сейчас, в ее распоряжении находится целый дом. Целых два
Она выбросила эту мысль из головы. Нет. Плохая девочка. Он казался таким высоким и дьявольски красивым, когда говорил с ней с этим аристократическим британским акцентом, но она прекрасно понимала, что нельзя вступать в отношения с коллегой по работе, а тем более, директором. Против этого существуют правила. Хорошие правила. Суровые правила. Разумные правила. Она будет их придерживаться.
Пока он не захочет обратного.
Гвен открыла дверь в главную спальню.
– Вау, - произнесла она с восхищением. Никогда еще в своей жизни она не видела такой огромной спальни. Сама кровать не была больше обычной двуспальной, но на изголовье была вышивка, синяя с золотым, и она возвышалась над подушками на целых четыре фута. Постельное белье было белым и роскошным, и мягким. Гвен села на край кровати и утонула в простынях. Она гадала, почему мисс Майр, предыдущая учительница литературы, покинула это место. Кто мог уйти от такой красоты? Гвен уже полюбила этот дом.
На прикроватной тумбочке стояла масляная лампа. Настоящая масляная лампа. Она не видела таких уже много лет. У ее бабушки с дедушкой имелись такие, на случай, если во время грозы отключится электричество. Гвен открыла выдвижной ящик и нашла коробок со спичками. Она вытащила одну и зажгла лампу. Свет от огня затанцевал на стенах комнаты. Убирая спички назад, она заметила книгу в глубине ящика. Она вытащила ее и увидела, что это, всего лишь, Библия. Во всяком случае, не обычная Библия из гостиничного номера. Этот экземпляр мог похвастать переплетом из настоящей мягкой кожи. Она перевернула первую страницу книги, и увидела на обратной стороне имя. "Эта Библия принадлежит Розмари Лей Майр."
Значит, эта Библия принадлежала ее предшественнице? Директор Йорк был раздражающе скрытным, когда разговор зашел о том, что произошло с женщиной, занимающей должность учителя английской литературы в Маршале. Возможно, у нее был повод оставить эту работу. Может быть, у нее и директора Йорка были разногласия по поводу учебной программы. А может, она устала от круглогодичного графика? Но ее сейчас уже не было, и вместо нее здесь была Гвен.
Впервые Гвен осознала, что она действительно была одной единственной женщиной в Академии Уильяма Маршала. Вызовет ли это какие-то проблемы? Конечно нет. Мальчики были слишком юны для нее, она видела в них лишь мальчиков. Она всегда предпочитала мужчин постарше. Кэри почти исполнилось тридцать, когда они начали встречаться, вскоре после ее двадцать первого дня рождения. Директору Йорку на вид было около сорока - идеальный возраст в ее понимании. Достаточно взрослый, чтобы быть зрелым и мудрым. Достаточно молодой, чтобы все еще... Гвен остановилась в поисках подходящего слова.
Зрелый. Зрелый было верным определением. Он мог быть директором закрытой частной школы с очками на носу, но низкий голос, широкие плечи и подавляющее присутствие делают его просто образцом мужской зрелости.
Гвен вернула Библию на место в выдвижной ящик, прежде чем она случайно найдет стих, в котором говорится о том, что нельзя возжелать своего нового босса. Она попытается выяснить, что случилось с мисс Майр, и тогда, она сможет выслать ей назад ее книгу. Хотя Гвен не была религиозной, она уважала вероисповедание других. Возможно, это была семейная реликвия. Согласно дате публикации на внутренней стороне, книга была напечатана в 1920 году. Девяностолетняя Библия определенно имела ценность для кого-то, во всяком случае, как дорогое воспоминание.