«Дирежаблестрой» на Долгопрудной: 1934-й, один год из жизни
Шрифт:
На Дирижаблестрое многие энтузиасты, особенно среди молодёжи, почти не сомневались в том, что «громадьё планов» удастся выполнить, и потому всерьёз размышляли о том, как именно они будут эксплуатировать новые корабли.
Пилот Лянгузов сетовал на то, что в Порту не было нормальной водомаслогрейки для подогрева масла, что поставит под угрозу эксплуатацию новых больших кораблей в зиму 1934–1935 гг.
Не было и ни одного подогревателя для моторов воздушного охлаждения, поэтому зимой, при температуре ниже –15°, полёты вообще прекращались. А ведь надо было тренироваться при низких температурах, коль скоро речь шла об использовании дирижаблей на Севере!
Предлагал Лянгузов развивать собственную мастерскую по ремонту дирижабельных моторов: до сих пор агрегаты возились на перечистку и текущий ремонт в Москву, на завод № 89, «где с большим трудом и затратой значительных средств ремонтировались, на что уходило много времени, особенно осенью и весной, когда Долгопрудная была отрезана
Инженер В. Ольденборгер рассуждал о том, как именно могли бы использоваться для нужд народного хозяйства малые дирижабли в районе их постоянной стоянки.
… и при небольших затратах наши дирижабли смогут, даже в районе постоянной стоянки, выполнить ряд ценных заданий. Обслуживание нужд стройки канала Волга–Москва, проверка хода и помощь посевной и уборочной кампаниям, заселение водоёмов карпом, установление живой связи между Тимирязевской академией и окрестными совхозами и колхозами, выбор площадок для новостроек, рабочих кварталов и посёлков, проверка хода дорожных работ – шоссейных и прокладки ж. д. веток, подъездных и вторых путей, таксация лесов, аэрофотосъёмка отдельных районов – вот беглый перечень работ, в которых наши дирижабли не только найдут конкретное применение, но выполнение которых даст нам право с гордостью сказать: наши дирижабли начали служить строительству социализма.
Вероятно, он же [32] предупреждал о взрывоопасности процесса получения водорода путём взаимодействия силиколя и едкого натра и призывал «грамотно эксплуатировать газовый завод».
Завод одно время работал с опасностью отравления воды в Долгих прудах [33] и затем перекочевал в достаточно неприятную близость к складам горючих материалов.
А бдительные коллеги Лянгузова и Ольденборгера, предпочитавшие скрываться за псевдонимами, били тревогу: пренебрежение нормами безопасности при обращении с электричеством чревато последствиями!
32
В качестве автора газетной заметки указан Ольденберг, однако такая фамилия больше нигде не встречается, что заставляет предположить опечатку.
33
Вероятно, через поверхностные стоки в систему водоёмов у Заболотья.
Прошло уже 3 года, как построен временный деревянный эллинг. После этого ничего не изменилось, но начальников много сменилось, а толку всё мало, никак не раскачаются.
Вот, например, важный вопрос, касающийся нач. порта Соловьёва и его заместителя: около деревянного эллинга творится безобразие с электропроводкой, эллинг не освещён так, как надо, провода лежат оголённые, что грозит несчастным случаем, возникновением пожара, прожекторы не поставлены для освещения, а стоят по бокам 2-3 штуки, и то с оголёнными проводами, рубильники включаются не пораздельно – станешь включать воздушный вентилятор, а с ним включаются и прожектора и горят по половине дня. Главный инженер тов. Лянгузов давал распоряжение начальнику радиостанции, чтобы срочно сделать, но до сего времени он не приступал к исправлению, ограничился тем, что наложил резолюцию – и точка. А проверить – некогда.
Поэтому нужно командованию Порта позаботиться об искоренении этих безобразий.
Некий аноним поднимал вопрос пожарной безопасности, и это, как мы увидим позже, был вопрос далеко не праздный. Описывая многочисленные случаи нарушения, автор с негодованием отмечал:
… начальник механического цеха т. Монсервиджи занял курительную комнату под склад, а рабочие раскуривают в цеху.
…
Рекорд бюрократического головотяпства побил зам. главного инженера ГАС т. Будничук. На рапорте начальника пожарной охраны Алексеева о постройке специального сарая для хранения пожарного инвентаря он наложил такую возмутительно-издевательскую резолюцию:
«Сарай будет выстроен в сентябре, а до сентября гореть барачному посёлку воспрещаю».
Непросто складывалась ситуация в аэронавигационной службе – «глазах и ушах» дирижабельного флота.
Аэронавигационной службе Дирижаблестроя мало уделяется внимания.
Этим вопросом серьёзно никто не интересовался.
Приборами дирижабли снабжались через комиссионные магазины, причём приборы эти покупались людьми абсолютно некомпетентными. При покупке обращалось главное внимание на импортный хлам, хотя подчас приборы покупались без механизмов.
Несмотря на мои заявления против покупки приборов в комиссионных магазинах, воспользовались моим отпуском и купили 32 импортных высотомера каким-то неофициальным путём по счёту какого-то ЗРК [34] . Все эти приборы сейчас валяются без дела. Из них 10 штук переданы ДУКу, где они, видимо, тоже особыми качествами не блещут.
Таким путём в аэронавигационной лаборатории набралось так много хлама, что некуда класть хорошие приборы.
Результат такого отношения к аэронавигационной службе – не только бесполезная трата денег; благодаря им бывали и случаи аварий, обошедшиеся в сотни и тысячи рублей, и попадали вместо Калуги в Рыбинск (из Москвы), и из Ленинграда в Тулу вместо Москвы.
…
34
ЗРК – закрытый рабочий кооператив, предприятие системы потребительской кооперации, снабжавшее товарами работников определённого промышленного предприятия.
Правда, автор далее признавал, что ситуация изменилась к лучшему с приходом в Порт Соловьёва, и выражал надежду, что дело наладится.
Оптимистическими и порой далёкими от реальности были не только графики постройки дирижаблей, но и отдельные планы по части гражданского строительства на площадке.
Управление Дирижаблестроя утвердило план жилстроительства. К 1 января 1935 года на территории Долгопрудной должно быть построено два кирпичных пятиэтажных дома. Каждый дом рассчитан на 60 квартир по 3-4 комнаты с ванными, водопроводом, канализацией и центральным отоплением.
Проекты и рабочие чертежи жилдомов получены и по ним уже начались работы. По одному из домов заканчивается закладка фундаментов, а по второму приступили к рытью котлованов.
В 1935 году, однако, не удалось закончить даже первый дом, его заселили только в начале 1936 года.
Бытовую неустроенность не удавалось изживать такими темпами, как того хотелось. Неурядицы проявлялись то тут, то там.
Месяц уже живут в 1-й секции барака № 14 30 приехавших вновь завербованных рабочих. Матрацы грязные, подушки набиты стружкой, одеял нет – приходится одеваться собственными грязными пальто, а отсюда – загрязнение белья и т. д. Бачок для кипятка стоит уже 2-й месяц, но кран к нему никак не удосужатся сделать, и рабочие вынуждены черпать кипяток своими собственными кружками сомнительной чистоты. Красного уголка нет, прикреплённые в барак не являются, бесед не проводят, а рабочие очень хотели бы знать текущие события и, в частности, интересуются тем, что они строят и зачем. Плакатов, лозунгов нет, газеты доставляются очень редко.
Так живут вновь завербованные рабочие в 1-й секции 14 барака.
Не всегда хватало самых элементарных вещей, не говоря уже о жилье, «площади», которая была страшным дефицитом.
19 июня местком распределял ордера на кожаную и брезентовую обувь.
Известно, что при распределении ордеров учитывается ударничество, социально-бытовое положение и количество получавшихся уже кандидатом ордеров. У нас же способ распределения своеобразный: в первую очередь получил ордера наименее нуждающийся инженерно-технический персонал. Даже одновременно муж и жена, получающие вместе круглую тысячу в месяц. А для рабочих ордеров не осталось.
В частности, муж мой, командированный в Арктику с экспедицией для спасения челюскинцев, крайне нуждается в обуви, и, хотя он получает только 200 руб. в месяц, работает на Долгопрудной с 1931 года и два года никаких ордеров не получал, в ордере для него отказали, для него ордера «не хватило».