Дискурсивные практики современной институциональной коммуникации

Коллектив авторов

Таблица 2

Дискурсивные элементы текста «Закон о комендантском часе»

Анализ процесса борьбы дискурсов целесообразно вести с опорой на первоисточник – закон «Об основных гарантиях прав ребенка в РФ», который в силу его громоздкости мы не приводим, но читатель может

легко найти его в любой юридической базе данных. В левой колонке таблицы приведены выдержки из данного закона, подвергшиеся реартикуляции в тексте новостного сообщения, продукт реартикуляции представлен в средней колонке. В правой колонке на основе сопоставления двух первых реконструированы соответствующие изменчивые знаки – те концепты, за которые ведут борьбу названные дискурсы. При этом узловыми точками, т.е. знаками, вокруг которых концентрируется смысл, следует признать цель и адресанта законодательной инициативы, поскольку все сказанное приобретает смысл в связи с ними. В дискурсе патерналистских отношений целью является забота («предупреждение причинения вреда»), которая, однако, оспаривается делиберативным дискурсом, сфокусированном на запрете, маскирующемся под заботу («запретить очень легко»). Данная цель обусловлена спецификой адресанта, под которым в дискурсе патерналистских отношений понимаются несовершеннолетние, а в оспаривающем его делиберативном дискурсе – дети. Следует отметить, что в философско-правовой концепции патернализма легитимными, т.е. оправданными с точки зрения закона, признаются патерналистские правовые нормы относительно несовершеннолетних и душевнобольных, поскольку ни те, ни другие не обладают самостоятельностью. Понятие «дети», в свою очередь, апеллирует к более эмоциональному восприятию событий, заставляя читателя представить на месте адресатов данной законодательной инициативы собственных или знакомых ему детей. Остальные знаки при рассмотрении их внутри соответствующего дискурса (чтение таблицы по вертикали) следует признать моментами, т.к. их соположение друг относительно друга создает временную закрытость значений. При сопоставлении знаков в двух текстах (чтение таблицы по горизонтали) они предстают элементами, т.к. оказываются вовлеченными в борьбу дискурсов и наделяются новыми значениями. Так, суть законодательной инициативы, мигрируя из дискурса патерналистских отношений в делиберативный дискурс, из мер предосторожности превращается в ограничение свободы, время действия из четкого временного промежутка (22:00 – 06:00) в размытое время суток «вечер / ночь», когда возможна любая привычная «легитимная» активность, которую закон запрещает, эффективность законодательной инициативы подвергается сомнению («количество преступлений сократилось на 11,6%» vs. «это даже не сокращение вдвое»).

Наблюдая за борьбой дискурсов в новостном сообщении и комментариях к нему, мы можем идентифицировать как минимум две разные практики артикуляции событий – реартикуляцию патерналистского порядка и артикуляцию нового, делиберативного, порядка. Так, реартикуляция происходит путем дословного цитирования положений закона, прямой речи одного из инициаторов названных поправок к нему и приведения статистики, размещенной в тексте без критического анализа. Новая артикуляция происходит путем размещения в названии текста одной из узловых точек нового дискурса («комендантский час»), синонимической замене в рамках косвенных цитат из закона («меры по недопущению» vs. «ограничение пребывания»), изменения актуального членения предложения (ср. перечисление сфер действия, где в первой колонке привычные, неопасные общественные места перечисляются в начале фразы, в то время как во второй колонке они закрывают перечисление, создавая ощущение абсурдности запрета).

Наблюдение за текстовым материалом позволило нам выдвинуть предположение о том, каким способом узловые точки и моменты дискурса патерналистских отношений оспариваются в делиберативном дискурсе, однако вопрос о том, как они замыкаются внутри дискурса, остался открытым. Решить его, пользуясь инструментарием, разработанным для анализа борьбы дискурсов, невозможно. В связи с этим целесообразно обратиться к понятию дискурсивных практик, под которыми Н. Фэарклоф понимает методы производства и интерпретации текста (устного или письменного) (Fairclough, 1993: 136). Однако, учитывая данную им выше в цитируемой работе трактовку дискурса как способа задания идеологических координат понимания текста (ways of signifying areas of experience from a particular perspective), мы здесь определяем дискурсивную практику как метод производства и интерпретации текстов и устных высказываний, который манифестирует определенный порядок социального взаимодействия.

Автор предлагает анализировать дискурсивные процессы с помощью трехмерной модели, включающей в себя текст / высказывание, дискурсивную практику создания и интерпретации этого текста / высказывания и социальную практику, частью которой является практика дискурсивная. При этом под социальной практикой в критическом дискурс-анализе так или иначе понимаются процессы распределения власти. Все компоненты модели связаны друг с другом: текст и социальная практика соотносятся посредством дискурсивной практики, которая при этом детерминирована природой социальной практики и определяет правила построения текста / высказывания, которые, в свою очередь, определяют пути своей интерпретации. Наложение трех этих перспектив позволяет рассматривать конкретные коммуникативные эпизоды как дискурсивные события

Конец ознакомительного фрагмента.