Дистанция
Шрифт:
Я сижу здесь, уставившись в лобовое стекло, и не могу поверить, что попросил ее выйти за меня замуж. Она подумала, что я шучу. Я не шутил. Если я смогу найти способ сделать ее своей навечно, это, блядь, произойдет. Чистая паника, охватившая меня, когда я не смог найти ее после боя, только укрепила все для меня.
Как только я закончила поздравлять Люка, я направилась обратно к Сиенне, только чтобы найти свободное место. Я отчаянно пыталась дозвониться ей снова и снова, но ее телефон переключался сразу на голосовую почту. Мое сердце бешено колотилось, я помчался к Грейсону, охваченный паникой.
—
Что, если Джейми причинил ей боль? Я начинаю думать о худшем.
Грейсон хватает меня за плечи, возвращая к реальности.
— Черт возьми, Келлер, успокойся, мать твою. Я напишу Мэдди.
Теперь мной овладевает чистый страх, чистое отчаяние от желания вернуть ее домой, вернуть ее ко мне.
— Послушай. С ней все в порядке. Они едут домой, — говорит он как ни в чем не бывало, тыча телефон мне в лицо и показывая сообщение Мэдди.
Какого хрена…
Так что я соглашусь жить вместе. Пока.
Она дает нам месячный испытательный срок, достаточный для того, чтобы Мэдди разобралась с финансами и нашла нового соседа по комнате. Она даже спросила меня, сколько будет стоить половина счетов. Не думаю, что она до конца осознает, сколько у меня денег. Черт возьми, я на самом деле подумываю о том, чтобы купить Мэдди ее собственную квартиру, просто чтобы облегчить беспокойство Сиенны. На самом деле, к черту все. Именно это я и сделаю.
Всего четыре недели до моего объединительного титульного боя за титул чемпиона, четыре недели до того, как я освобожусь. В этот момент кажется, что все идеально встало на свои места. Последний кусочек головоломки вот-вот встанет на место. Но по какой-то причине я не могу избавиться от ощущения, что что-то собирается все разрушиться.
— Чемпион, все в порядке? — мурлыкает она, изучая мое лицо с пассажирского сиденья, ее пальцы обвиваются вокруг моих бедер. — Послушай, если ты передумал после того, как увидел все то дерьмо, которое я приношу, чтобы загромождать твою жизнь, просто скажи мне. — она неловко ерзает на своем сидении. Теперь это полностью привлекает мое внимание. Я хочу убить любого, кто заставил мой фейерверк чувствовать себя хуже, чем она заслуживает, кто подарил ей эти мимолетные моменты сомнений в том, что я бы ее не захотел. Она действительно понятия не имеет.
Приподнимая ее подбородок указательным пальцем, я опускаю свои губы навстречу ее губам. Никогда в жизни меня не чувствовал себя таким мягкотелым. Я ничего не могу с собой поделать. Она вытягивает это из меня. Может быть, это из-за тех чертовых кристаллов, которые она упаковала.
— Моя, — просто бормочу я, чувствуя, как ее губы растягиваются в улыбке.
Заводя Эскалейд, я включаю передачу и везу нас домой. Впервые я по-настоящему чувствую, что она у меня есть.
—
Четыре изматывающих часа спустя моя черно-бело-серая цветовая гамма исчезла. Теперь в каждой комнате есть ее нотка, ее пушистые розовые подушки разбросаны по кровати. Фактически, единственное место, которое остается нетронутым, — это моя кухня. Наша кухня. Судя по тому, что она уже сказала мне, макароны у нее могут подгорать.
Сейчас мы растянулись на кожаном диване, ее голова покоится на подушке, положенной мне на колени, пока мы смотрим наш последний детективный сериал об убийствах, мои пальцы лениво поглаживают ее шелковистые волосы.
— Я действительно не знаю, что за монстр может без малейших угрызений совести отнять чью-то жизнь, — бессвязно бормочет она, и все мое тело напрягается под ней. Хорошо, что она сейчас не видит моего лица.
Она имеет в виду таких монстров, как я.
Это простое заявление досаждает мне напоминанием о том, что счастье, которое я испытываю, не продлится долго. Она ни за что не смогла бы полюбить такого гребаного монстра, как я.
— Хм, — просто отвечаю я и хватаю пульт, переключая это дерьмо на первый рождественский фильм, который попадается мне на глаза. На самом деле это любовь. Громкий хруст попкорна прекращается, когда ее тело совершает легкие вздымающиеся движения, как будто она изо всех сил пытается сдержать рыдания. Я понятия не имею, что происходит.
— Детка, ты в порядке? Ты плачешь?
Она качает головой, уткнувшись мне в колени, и закрывает лицо руками, прячась от меня.
— Шшш, все в порядке, что бы это ни было, просто скажи мне, — шепчу я, отводя ее руки от лица.
— Нет, это глупо. Я в порядке, честно.
Я приподнимаю ее маленькую фигурку, и она устраивает ноги так, чтобы оседлать меня. Я беру ее лицо в ладони, ее красные глаза наполняются слезами, она шмыгает носом. У нее вырывается ехидный смешок, когда она пытается скрыть от меня свои эмоции.
— Мне все равно, если ты считаешь это глупым. Скажи мне, что тебя так расстроило, и позволь мне все исправить, — говорю я, смахивая слезу с ее щеки.
Она обреченно вздыхает, избегая моего взгляда.
— Я просто так переживаю Рождество. Не могу вспомнить, чтобы я когда-нибудь праздновал его со своими родителями, даже когда они были вместе. Единственные воспоминания, которые у меня остались, — это то, как моя мама напилась и разгромила все подарки, которые я получила. Теперь, каждый год Рождество просто напоминает мне о том, каким одиноким было мое детство и о том, что у меня нет семьи.
Моя бедная девочка почти так же сломлена, как и я. У нас обеих внутри пустота. До миссис Руссо я, как и Сиенна, никогда не праздновали Рождество или день рождения. Я знаю, каково это — быть нежеланным и нелюбимым. Я решил заполнить свою пустоту тьмой. Было слишком поздно, даже миссис Руссо не смогла меня спасти.