Дитё. Двойной удар
Шрифт:
Хозяину лавки я объяснил, что лезу в гарем к недругу, решив отомстить таким способом. С этой стороны я неожиданно получил полное понимание, то ли хозяин был гулена, то ли был у самого такой недруг, поэтому он стал азартно мне помогать. Эта азартность повысилась вдвое, когда у меня между пальцев замелькал серебряный талер.
Пока мы выбирали мне маскирующую накидку, я размышлял: «Агабек-оглы, конечно, хитрец, ему приоритетно продать рабов и избавиться от „груза“, но сообщить о пропаже он мог и раньше. Пропал не только Силантий, но и мои вещи, а стоимость их сравнима с ценой сорока ушкуев. Да и Силантия они не просто
Посмотрев на свое отражение в хорошо надраенном бронзовом зеркале, я довольно кивнул. Балахон с прорезанными по бокам дырами, чтобы можно было ухватить сабли и выдернуть их, не задирая для этого подол, подходил идеально, скрадывая оружие и фигуру. Тюрбан, надвинутый на лоб, отчасти скрывал черты лица. В принципе меня можно принять за местного.
Поймав внимательный взгляд хозяина лавки, я понял, что хозяин знает, кто я и куда иду. Кырым маленький город, о чужеземце с двумя саблями знало уже полханства, и кому он насолил — тоже. Значит, хозяин лавки все понял, когда я только подошел к нему, но не подал виду. Думаю, не одному мне не нравится этот начальник стражи.
Хмыкнув, я прямо спросил у него об этом и получил такой же честный ответ:
— Он посадил моего сына, тот умер в тюрьме.
— За что посадил? — с интересом спросил я.
— Он принародно ругал его за жадность и корыстолюбие. Ему дали плетей и отвели в тюрьму. Другие узники его избили. Сын умер, кашляя кровью. Я не один такой, много горожан и из пригорода Кырыма пострадало от этого жадного индюка.
— Сочувствую. Я думаю, мы можем помочь друг другу…
Уплатив покупку, я вышел из-под навеса, покрутил головой и, убедившись, что наблюдателей нет, направился вниз по улице. Теперь я слегка изменил фигуру и походку. Сгорбился и начал подволакивать ногу.
Абрам, как звали хозяина лавки, рассказал мне о начальнике стражи все, что знал. Где живет, где работает. По каким улицам ездит. Даже где прятался, когда был бунт. Информация была очень даже к месту, до этого я хотел прихватить патруль и допросить выжившего. Нет, патруль я все равно допрошу и вырежу, нужно же убедиться, что лавочник не врал, чтобы навести на меня стражу.
Пришлось стать одним из многих на улицах Кырыма, и мне это, честно говоря, не очень понравилось. В облике богатого боярина было куда комфортней. Известность такая хорошая штука, что просто удобно. Идешь по улице, и прохожие, увидев тебя, сразу же прижимаются к стенам. Не дай Аллах, чтобы непонятный, а оттого опасный русский заметил тебя.
Теперь же приходилось продираться через толпу. Почему-то тут преобладала игра «толкни соседа», и пока я шел к дому начальника
Тут совсем рядом с поворотом, за которым и находился нужный мне дом, кто-то ухватил меня за плечо — хорошо, что чуть выше локтя, за низ кольчуги не взялись, а то вся маскировка слетела бы — и, развернув, рявкнул в лицо:
— Куда так торопишься?! К Аллаху?! Смотри, кого толкаешь! — показал остановивший меня стражник на растянувшегося на дороге дородного мусульманина в дорогих одеждах. А я что, виноват, что этот толстяк перся посередине не особо широкой улицы, отчего прохожим приходилось прижиматься к стенам, боясь даже задеть его.
— Стража! — завизжал он, наливаясь краснотой. — В тюрьму его. Плетей!
— Я случайно, — заканючил я, подобострастно кланяясь то стражнику, то толстяку. — Меня хозяин за лекаркой послал.
Причиной моего нестандартного поведения были десять стражников, которые вышли с улицы, где находилась моя цель, вот и пришлось менять планы. Прорваться-то я прорвусь без проблем, но зря потрачу время и наделаю много шума. Раз не получилось, зайдем с другой стороны. Где может быть Силантий, если жив, конечно? В тюрьме, вот туда и отправимся.
Стражник ухватил меня под локоть и, грозно покрикивая на окружившую нас толпу, повел меня к центру старой столицы. Кстати, сочувствовала толпа в основном мне, интересно, кто этот толстяк?
До тюрьмы пришлось топать минут тридцать. Можно было быстрее, но этот идиот поперся через вещевой и продовольственный рынок, который находился в старом районе. К тому же нас там пытались ограбить. Заметив, что по поясу стражника прошлась чужая рука, я обернулся и заметил парня лет шестнадцати с перевязанной рукой.
Поняв, что его обнаружили, воришка тут же скрылся с кошелем стражника. Проводив паренька внимательным взглядом, я мысленно хмыкнул, никак не думал, что снова встречу его. Лица воришки, когда впервые попал на рабский рынок, я не видел, но сломанную руку вспомнил. Этот был тот самый воришка, зуб даю.
Кстати, пока мы шли, я заприметил, что чем мы ближе к цели, тем больше стражников патрулируют улицы.
Когда мы вышли на площадь, моего конвоира окликнул один из таких патрулей:
— Что, Ханиф, поймал русского двуручника? — спросил старший патрульный в отличной кольчуге. Блин, это была одна из моих кольчуг, оставшихся в повозке. Все, хана им. За свое добро я любому горло перегрызу.
— Конечно, не видишь, что ли? — поднял он мою руку и потряс, как куклу, от чего я споткнулся от неожиданности.
— Ха-ха-ха. Когда будешь получать золотой от мурзы Агдаль-оглы, вспомни обо мне. Я знаю, где лучшие русские рабыни. Они такие ласковые.
— Я тоже знаю, — недовольно буркнул стражник, продолжая тащить меня дальше, не обратив внимания на то, как я вытираю рукавом мокрый лоб.
«Гады! Шутники долбаные! Не могли другое время найти для приколов. Я чуть не сорвался и не располосовал их всех», — мысленно простонал я, костеря весельчаков.
Мой рывок мог быть последним, я, конечно, неплохой сабельник, но на площади собралось около сорока стражников. Они могли банально задавить меня массой. Мелкими группами они были мне не страшны, но масса — это сила.