Дитё. Двойной удар
Шрифт:
«Вот торговец урод, если бы не задержал меня, я бы спас Силантия. Успел бы. Хотя, когда торговец сообщил о случившемся, я уже понял, что поздно!»
Выдернув стилет, я протер его тряпками, валявшимися на табурете, кажется, это были остатки рубахи Силантия, и вышел из пыточной. Осталось осмотреть остальные камеры, найти грека и сваливать отсюда. Но перед тем как покинуть город, нужно навестить начальника охраны и компенсировать потери. Он, говорят, жадный, над златом чахнет. Вот и пограбим награбленное.
Подземный этаж был гораздо больше верхнего, там содержали
Дальше я стал откидывать в сторону затычки, открывая смотровые щели, и заглядывать в камеры. Свет в них был, в каждой камере окошко с решеткой, так что темень проблемой не стала.
Грека я нашел в семнадцатой по счету камере, его пинала ногами тройка местных уголовников, еще десяток с интересом за этим наблюдали. Довольно профессионально уворачиваясь, он крутился на грязной соломе, ловко прикрывая голову руками и локтями. Опытный, сразу видно. Осмотрев свой новенький и чистый камзол, я скривился, но замер от внезапно пришедшей идеи и побежал наверх.
Снова накинул балахон, мысленно хмыкнул — работаю как патологоанатом, с защитной одеждой. Также я позаимствовал у одного из убитых тюремщиков кинжал получше и побежал обратно.
Путаясь в ключах я, наконец, нашел тот, что подошел, и распахнул створку. Узники, услышав минутный скрежет разных ключей в замочной скважине, отошли в угол рядом с окном, где солома не лежала тонким слоем, а была сбита в довольно плотную кучу. Там находилось пять местных блатных.
Игорь сразу узнал меня, несмотря на всю маскировку, поэтому прямо с пола метнулся под мою защиту. Прихрамывая и держась за бок, но довольно шустро подбежал. Узники делились на две категории, блатные и доходяги, раздетые до исподнего. В основном все местные, рабов не было.
Поигрывая кинжалом, я спросил у Игоря:
— Отомстить хочешь?
Глядя, как на его побитом лице расплылась улыбка, показывая два свежевыбитых зуба, я кинул ему трофейный кинжал и, опершись плечом о косяк, стал с интересом следить за дальнейшим действом, одновременно подправляя своим кинжалом подросшие ногти на левой руке.
Кстати, когда я заговорил, разговоры и крики в соседних камерах стихли, и наступила полная тишина, похоже, все узники прислушивались к происходящему. Смерть тюремщиков так никто и не услышал.
Поигрывая кинжалом, Игорь направился к блатным. Те не особо испугались, но напряглись. Тот, в котором я определил старшего, упруго вскочил на ноги и вытащил из складок грязного халата узкий нож, не стилет — но похоже. Кучер напрягся, поэтому мне пришлось вмешаться, метнув один из метательных ножей. Блатной со стоном схватился за плечо и стал оседать, выронив нож. Когда его подручный попытался подхватить упавший клинок, я снова вмешался, метнув второй нож. Теперь второй стонал, держась за руку. Дальше уже смелее заработал Игорь. Он долго бил главаря кинжалом в грудь, пока не напоролся на кость, потом подхватил нож блатного и набросился на остальных, как маньяк. Если кто-то пытался кричать или мешать, то я моментально затыкал его, метнув нож в горло. У меня их было десять, осталось три.
Когда Игорь закончил, тяжело отдуваясь, я подошел к нему и, стараясь не запачкаться в крови шестерых убитых — остальных он не тронул, — велел собирать ножи:
— Уходим.
«Черт! — мысленно ругнулся я. — Как ни старался не запачкаться, все равно уделал балахон».
Теперь и я походил на маньяка. Хотя я и так маньяк.
Узники зашевелились, видя, что появился шанс для побега, но бежать не решились. Потому что, выведя Игоря из камеры, я запер дверь и повел кучера наверх.
Оставив его отмываться в одной из комнат, там было ведро и кувшин с водой, я подхватил бессознательного тюремщика под мышки и потащил в ту камеру, где посветлее. Судя по обстановке и крепкой мебели — это была допросная.
Быстро выглянув наружу, я осмотрелся. Пока все было тихо, хотя одна пара стражников прошла по двору, но направилась не к тюрьме, а вошла в главное здание с черного хода.
Вернувшись в допросную, я быстро привел тюремщика в чувство, раздробив ему кисть руки торцом крепкой лавки. Дальше уже шел допрос. Если он собирался кричать, я затыкал ему рот приготовленной тряпкой. А кричать он пытался часто. Особенно когда я размолотил ему вторую ступню. Теперь это был калека, но главное — информированный калека. О том, что в тюрьме есть бунтовщики из рабов, я не забыл, вот это и старался вызнать.
К сожалению, большую часть из них принародно четвертовали, но остались самые отъявленные, их собирались казнить на общей площади, когда в старую столицу прибудет хан. Праздник у людей будет — хлеб и зрелище. Уже и подготавливаться начали.
Добив тюремщика, я пробежал мимо камеры, где отмывшийся Игорь, продолжая дрожать от нервного перенапряжения, переодевался в чистый халат, найденный в одной из комнат, похожей на склад вещдоков.
— Через сто ударов сердца уходим. Будь готов.
— Хорошо, господин.
— Нужно было ответить: «усегда готов», — хмыкнул я и рванул обратно к камерам. Время утекало, как песок сквозь пальцы.
Спустившись вниз, я стал отсчитывать камеры. Нужная — с левой стороны от лестницы, нечетная.
— Пятая, — пробормотал я и загремел в скважине ключами. Как только дверь распахнулась, я на всякий случай отпрыгнул в сторону, и, как оказалось, не зря. Мимо плеча пролетела массивная железная цепь кандалов. В принципе ничего удивительного, сам бы так поступил, вот и среагировал.
— Кончай бузить. Свои, боярин Красновский. Великий Новгород. Кто идет со мной? — кратко, по-армейски, рубанул я.
В проеме двери показалась всклокоченная голова с грязными сальными волосами и застрявшей в них соломой. Рвань, в которую был облачен этот человек, даже на подтирку не годилась. А главное — вонь. Она чувствовалась даже в коридоре, но тут шибала особенно резко.
— Красновский? Имя старшего в роду? — последовал контрольный вопрос.
«Ни фига себе, сидят в жопе, а еще пытаются играть в игры».