Дитте - дитя человеческое
Шрифт:
Ну, а если она не может, что тогда? В ней был мятежный дух. Дитте сама это чувствовала и с годами становилась все строптивее.
Однажды вечером она вернулась к себе и заметила, что кто-то побывал в ее каморке и трогал ее вещи на комоде. Случалось это и прежде, но сегодня это показалось ей нестерпимым. В этой каморке полной хозяйкой была она, — ведь нужно же и ей иметь свой собственный угол! Произошло столкновение с барыней, и Дитте попросила расчет.
В один из следующих дней, после обеда, она ушла со двора — искать новое место. И нашла было такое, которое ей понравилось, — у одинокой пожилой дамы, вдовы статского советника.
Барыня
— Так правда у вас нет жениха?
— Нет, нет, — улыбаясь ответила Дитте.
— А то я так боюсь, когда в доме ночует посторонний мужчина, — я ведь совсем одна живу.
Они сговорились насчет жалованья и услуг. Дитте осмотрела квартиру и решила, что вполне справится.
— Ну, покажите мне теперь ваши рекомендации, — сказала барыня.
И вдруг строптивый дух обуял Дитте.
— А барыня покажет мне свои? — спросила она.
Старушка так и отпрянула, словно наступив на ядовитую змею:
— Что такое? Извольте убираться вон!
Потом Дитте поняла, что поступила глупо. Разумеется, она и ей подобные должны являться с рекомендациями, свидетельствующими об их честности и порядочности.
Господам аттестатов не требовалось, их надо было брать такими, каковы они были, и применяться к ним.
Дитте не захотела бегать искать места, вообще решила не поступать больше в услужение. Наймет себе комнату на месяц и поищет какой-нибудь поденной работы.
Вечером у хозяев были гости. Входя за чем-нибудь в комнаты, Дитте ловила обрывки разговоров и чувствовала известное удовлетворение от того, что по развитию барыни не далеко ушли от нее, — она отлично могла бы поддерживать такие разговоры! А что касается наружности, то шея у нее, во всяком случае, красивее, чем у любой из них. Наденька она нарядное платье, с глубоким вырезом, так она их за пояс заткнет! И без того случалось, что господа мужчины на минутку забывали про своих дам, заглядываясь на нее.
— В общем, все они на один покрой! Совсем из другого мира, чем мы! — поймала Дитте на лету фразу одной из дам.
Ага, добрались, значит, до прислуги. Дитте хорошо знаком был этот тон! Теперь очередь скоро дойдет и до нее лично. Совершенно верно! Когда она опять вошла в комнату, разговор разом оборвался, и дамы зорко оглядели ее. Это с самого начала было для Дитте одним из самых горьких переживаний, так как она рано поняла, что в то время, пока она бегает и хлопочет изо всех сил, стараясь угодить господам, они разбирают ее по косточкам, забавляются ее деревенскими манерами и высмеивают перед гостями. Никогда не чувствовала она острее своего одиночества и своей беззащитности, как именно в такие минуты. Как могла она защищаться, когда не смела рта разинуть! Она была как бы бессловесною тварью: молчи и делай свое дело. Собаку они все-таки гладили и брали под свою защиту почти всегда, в чем бы она ни провинилась, а прислуга не могла рассчитывать ни на чью защиту! И Дитте понемногу проникалась убеждением, что господам она, в сущности, ненавистна. Они пользовались ее трудом, потому что не могли обойтись без него, но сама она, как человек, мозолила им глаза. Если бы только можно было не иметь с ней никакого дела и в то же время пользоваться ее услугами, они бы лучшего и не желали. Теперь, однако, ей стало уже все равно! Смеяться над ее наружностью больше не приходилось, а если они прохаживались насчет чего-нибудь другого, — сделайте одолжение! Она не придавала их мнению никакого значения.
Тем не менее Дитте с некоторой горечью прислушивалась
— Вы меня извините, сударыня, но я не охотник критиковать прислугу. Наша, пока живет у нас в доме, находится под покровительством моим и моей жены, и я полагаю, что так же обстоит дело и в других домах.
Сердце Дитте обдало теплом. Вот в таком доме она хотела бы служить!
Вскоре гость этот распростился и ушел. Глаза Дитте сияли признательностью, когда она подавала ему пальто. Она готова была расцеловать гостя, до того была ему благодарна.
XVI
ВЕСНА
Фру Ванг и Дитте готовили вместе обед на кухне. Окно было открыто настежь, солнце сияло, прокладывая в воздухе световые полосы сквозь пар и чад.
— Какой свежий, живительный воздух! — говорила фру Ванг. — Наступает чудесное время года!
Сам Ванг с детьми гулял по саду, отыскивая первые весенние цветы. Разгребая перепревшую прошлогоднюю листву, дети радостно восклицали хором, найдя цветочек. Время от времени один из младших мальчуганов подбегал к окну и заявлял:
— Скоро ли обед? Я голоден как волк!
И вдруг вся компания очутилась под окном и подняла страшный шум и гам.
Дайте нам скорее кушать, Или можем дом разрушить! —пели они, громко размахивая руками и топоча. Настоящая шайка разбойников!
— Окатите-ка их водой! — сказала фру Ванг Дитте.
Но шайка мигом бросилась врассыпную с таким визгом, словно сам черт гнался за ними по пятам. У беседки они остановились и затянули:
Фрекен Манн, не будьте злой, Угостите хоть водой!И вдруг неожиданно в самом верху окошка появилась чья-то голова! Обе — и фру Ванг и Дитте — даже вскрикнули. Это был Фредерик, самый старший из мальчиков; он уцепился за садовые шпалеры.
— Что у нас сегодня к обеду? — спросил он своим смешным басом.
— Картошка и жареные головешки, господин оборотень!.. И фаршированные длинные носы на закуску! — ответила мать, приседая.
Мальчик спрыгнул вниз и пустился бегом по саду, крича:
— А я видел, что у нас будет к обеду!
Дитте смеялась:
— Совсем как наши мальчишки дома! Те прямо умирали от нетерпения, когда время подходило к обеду!..
Фру Ванг кивнула. Она хорошо знала мальчиков Ларса Петера по рассказам Дитте и могла представить себе всю картину, как они неслись сломя голову домой с берега.
— Как бывает чудесно на песчаном берегу! Хорошо, должно быть, все-таки вам жилось там, несмотря на бедность. Раз в доме есть дети, он уже не так беден! Правда?
— Да, было бы только чем прокормить их! — сказала Дитте по-старушечьи рассудительно.
— Да-а! — Фру Ванг словно проснулась. — Да, иначе ужасно! — Она вздрогнула. — Ну, фрекен Манн, бегите к себе и переоденьтесь, пока я подогреваю соус. А там и за стол, — прибавила она тихо.
Теперь Дитте уже не выронила из-рук посуды, как в первый день. Тогда у нее прямо руки опустились.
— Разве я тоже за стол сяду? — спросила она с таким растерянным видом, что фру Ванг расхохоталась.
— Ну, разумеется! — ответила она таким тоном, как будто естественнее этого и быть ничего не могло.