Дитте - дитя человеческое
Шрифт:
Что правда, то правда. Ларc Петер совсем забыл об этом.
— Привык ходить без гроша в кармане, вот и опустился совсем! — сказал он, смеясь. — Ну-ка, Кристиан, сбегай к Расмусу Ольсену да попроси у него для меня взаймы далер.
— Есть ли у них? — сказала Дитте, пытливо глядя в сторону хижины Ольсенов.
— Есть. Видишь ли, лодка Расмуса Ольсена встретила ночью лодку из Гундестеда, и он сбыл ей часть улова, — вполголоса сообщил Ларc Петер. — Изредка приходится пускаться на хитрость, чтобы разжиться деньжонками.
Кристиан вернулся вприпрыжку, и сразу видно было, что сбегал недаром., В руках у него была
— Да это водочка! — растроганно сказал Ларc Петер. — Ну, спасибо Расмусу Ольсену.
— Знаешь что? — потянул Поуль Дитте за юбку. — В Пряничном домике пекут яблочные пышки. Верно, для нас?
Да, Дитте уже чуяла это носом.
— Только откуда они знают, что мы едем на прогулку? — с удивлением спросила Дитте.
Но это не было секретом. Телегу окружили ребятишки со всего поселка, и кругом изо всех хижин высовывались головы соседок. Не каждый день у двери одной из хижин стоял парадный выезд!
Как-то странно было вновь свидеться с Большим Кляусом, — он был такой старый, заезженный и окончательно исхудал с тех пор, как Дитте видела его в последний раз. Она отыскала ему черствых хлебных корочек, но Кляус только понюхал — пришлось размочить их, чтобы он мог жевать. Но все-таки он узнал всех и особенно обрадовался Ларсу Петеру. Как только тот подходил, коняга тихонько ржал. Просто трогательно!
— Ему хочется, чтобы я все время стоял возле и ласкал его, — грустно говорил Ларc Петер и брал Большого Кляуса за морду. А конь, прижавшись к нему, стоял, не двигаясь.
Дети боялись, что Большому Кляусу будет не по силам дальняя поездка. Он стоял такой понурый, точно мертвый; большой, костлявый, он напоминал старый дом, который вот-вот рухнет. Но Ларc Петер полагал, что конь выдержит и свезет их всех, и, когда дети уселись в телегу, Большой Кляус действительно повез без труда. Сам Ларc Петер шагал рядом, пока они не выбрались из песков. А Якоб Рулевой, который тоже вышел провожать их, по собственному почину подталкивал телегу, что было совсем не плохо придумано!
— А яблочные пышки-то? — сказал Поуль, когда они приостановились у края дюн, чтобы и отец мог сесть в телегу. — Мы про них позабыли!
Дитте оглянулась на домик. Она отлично помнила про пышки, да ведь не пойдешь же к людям просить угощенья, хотя и знаешь, что оно для тебя приготовлено. Но тут как раз сама старушка показалась в дверях и поманила их. Кристиан мигом соскочил, сбегал в домик и вернулся, таща тяжелую корзинку.
— Тут и кисель крыжовенный есть, — сказал он. — Старички передают привет и желают нам хорошо повеселиться.
Затем они двинулись вперед, медленно, но без остановок.
Стоило Большому Кляусу поразмяться, как он пошел отлично. Он еще не совсем отвык от прежнего своего шага, которым отмеривал мили быстрее, чем иная лошадь рысью.
Как хорошо было, сидя высоко на телеге, опять смотреть на поля хутора! Во все стороны расстилались обработанные поля или участки с отдельным домиком на каждом, и все говорило о труде и хозяйственных заботах людей. Вдали просвечивало местами озеро Арре, заставляя вспоминать о Сорочьем Гнезде. Время сделало свое — многое стерлось в памяти Ларса Петера и сохранилось лишь самое дорогое. Все-таки там у них было свое гнездо, хоть и Сорочье, был свой участок с земельными угодьями, хоть и тощими, были и корова, и свинья, и куры, несшие яйца. Там
— Лучше, пожалуй, было бы оставаться там, — проговорил он вполголоса, ни к кому не обращаясь, но и дети подумали о том же. Даже маленький Поуль притих, как бы припоминая прошлое. Да, земля совсем иное дело, чем море!
У въезда в рыбачий поселок стоял большой дом, весь облепленный балконами, словно птичьими клетками.
— Это гостиница для купальщиков, — объяснял Ларc Петер. — Такую вот затевает выстроить и наш трактирщик. Черт его знает, как это может окупиться? Она ведь и нужна-то бывает всего месяц-другой в году.
Большому Кляусу пришлось постоять, пока они все нагляделись на гостиницу.
— А что это за диковинные птичьи клетки? — спросила Дитте.
— А это у них называется верандами. Тут эти люди валяются, когда им лень двигаться.
— Очень дорого стоит жить там? — спросил Кристиан, когда они снова двинулись в путь.
— Нашел о чем спрашивать, глупый! Да они в день с человека платят больше, чем мы издержим за неделю на всю семью.
— Откуда же они берут столько денег? — спросила в свою очередь Эльза.
— А это ты мне скажи — откуда? Кто еле-еле может наскрести себе гроши на самое необходимое, а другому — все нипочем!
Дети продолжали спрашивать без конца. И Ларc Петер едва успевал отвечать. Один маленький Поуль ни о чем не спрашивал, только все глядел да глядел.
— Как он глядит на все, этот мальчуган! — сказала Дитте и поцеловала его.
Они не заехали на постоялый двор, но остановились возле одной из дюн и отпрягли там Кляуса.
— На постоялом дворе непременно отсыплют у лошади из торбы, — сказал Ларc Петер в объяснение. На деле же ему просто хотелось сберечь чаевые. Коню надели торбу с кормом на шею, прикрыли его от мух мешком и пошли погулять.
Гавань была похуже, чем у них, зато песчаный берег лучше. Он полумесяцем изгибался между двумя высокими мысами; песок был ровный, словно пол, и на нем стояли деревянные будочки на колесах. Эти будочки катили прямо в воду, когда кто-нибудь из приезжих хотел выкупаться.
— Это для таких важных господ, которые до смерти боятся, как бы их не увидели раздетыми! — смеясь сказал Ларc Петер. — Но среди них не все такие неженки.
Что правда — то правда: песчаный берег был усеян людьми, на них ничего нет, кроме полотенца вокруг бедер. Мужчины и женщины сидели и лежали вперемежку, некоторые закапывались в песок, как поросята или куры, а у самой воды разгуливали парочки. Были тут и загорелые мужчины, напоминавшие своим гордым видом петухов. Они расхаживали в одиночку, скрестив руки на груди, и ежеминутно упражняли свои мускулы: вытянут руку на миг, напружат мускулы желваками и опять спокойно скрестят руки на груди. Презабавно это у них выходило. Но всего занятнее было смотреть на голого человека, который, прижав к бокам локти и закинув назад голову, во всю прыть носился по берегу взад и вперед. Мокрые волосы торчали у него на затылке.