Дитя Бунта
Шрифт:
— Да. — Беспечно ответил полковник. — Финансово и не слишком дорого. Ты сейчас листаешь всего лишь цифровые копии. Слово лорда. Одно движение твоего пальца — и их нет.
Земной шар пока отказывался вращаться. Все замерло, кроме мельтешения голографических скринов перед глазами.
— Кто-то из Эльдендаалей знает? — как можно безразличнее поинтересовалась я. — И… эльфийские спецслужбы? Или человеческие?
Боже! А ведь если до прошлого докопался Оустилл, то это может сделать кто угодно, от журналистов до каких-нибудь любителей жареных сенсаций или тех, кто подобно рядовому Силану, видит во мне источник бед своих близких… Но Силан отказался
И найдет Ника?! А если Темные используют этот факт для какого-нибудь шантажа?!
Бирюзовые глаза на невозмутимо спокойном лице. Не на смазливой роже, как я думала совсем не так давно. На лице, принадлежавшем бессмертному нелюдю, вдруг ставшему единственным близким.
— Никто не знает, Dearg. Тот, кто помог найти информацию, передал ее мне для единоличного пользования. Он будет молчать. Сейчас я выйду подышать воздухом. Посмотри и послушай все спокойно и… можешь удалить.
Эльф вышел, захлопнув дверцу. И не сказал ничего о том, что я могла бы сделать взамен, получив его слово и возможность сохранить тайну Ника. Что ж, я ознакомилась со всеми записями… Это честный обмен, Оустилл, будь ты неладен, Темный!
Я могу в последний раз переступить через свою гордость и принципы — ради ребенка, который несет в себе частичку меня самой.
Одно движение пальца — и тайна останется таковой…
Я открыла пассажирскую дверцу и сползла с высокой подножки «Валькирии». Полковник стоял футах в пяти от машины, засунув руки в карманы джинсов и по-мальчишески заинтересованно наблюдая, как два воробья около живой изгороди пытаются поделить дождевого червя.
— Оустилл! — окликнула я. — Когда нужна пресс-конференция?
Дроу никак не выразил ни радости, ни торжества от достигнутой цели, не выказал вообще никаких эмоций. И только бирюза глаз была глубокой и темной, как будто он сделал нечто, приходящееся не по душе себе самому.
— Полагаю, трех дней на подготовку будет достаточно, Dearg…
Мы вернулись на виллу, где ждал истосковавшийся монстр по имени Харт, кидавшийся от одного из нас к другому, и не находящий ни в хозяине, ни в хозяйском трофее должного энтузиазма в желании поиграть.
За эти три дня мы так и не притронулись друг к другу, как будто оба натыкались на невидимую стену.
Здание Нового Парламента в Эдинбурге кем только не было окружено: уже на ближайших улицах стояла куча полицейских кордонов, а вокруг самого Парламента было оцепление, состоящее как из солдат регулярных частей военного контингента Шотландии, так и из бойцов эльфийской гвардии. Этот июльский день был щедр на солнце с самого раннего утра, и солнце сопутствовало нам всю дорогу, когда «Валькирия» ехала в Эдинбург в сопровождении двух армейских броневиков. Харт вновь остался скучать на вилле. Оустилл был сосредоточен и еще более немногословен, чем обычно. Я думала, эльф наденет парадную форму, но он отдал предпочтение полевой. Вот только на всех его бойцах все те же черные шлемы, а на полковнике — черный берет. Коса тщательно заплетена, так, что не выбивается ни один волосок, и перекинута через плечо.
Рядом с ним я кажусь совсем мелкой, хотя туфли на достаточно высоких каблуках, я давно такие не носила…
Одежду он выбирал для меня сам.
Ярко-синее платье прямого покроя — льняное, с небольшим добавлением шелковой нити и какой-то хитрой синтетики, а потому не мялось.
— Если хочешь, купим тебе темные очки. — Добавил Оустилл, когда доставили заказанные вещи. — Снимешь их уже в зале.
Я покачала головой, отказываясь. Какой смысл прятать глаза? Чужих взглядов будет много: любопытствующих, пренебрежительных, сожалеющих, раздраженных. Их все нужно будет встречать с открытым лицом, и только так…
Ни слова эльф не прибавил про то, что я должна говорить. Не было никакой репетиции или чего-то подобного, не было заранее заготовленного текста речи, и я мучилась вопросом, почему? На что рассчитывал полковник Оустилл, на мое вдохновение или же просто доверял мне до такой степени, что понимал: воззвания к новому Бунту не будет, равно как и упоминания о правдивых причинах Бунта старого?..
«Валькирия» вместе с двумя броневиками въехала за оцепление. Живой коридор из вооруженных гвардейцев в черных шлемах не давал ни малейшего шанса приблизиться представителям СМИ. Их пустят в зал только тогда, когда мы займем свои места за столом: Президент Шотландии Леннокс, Палач Оустилл, и я сама.
Солнце и синее небо над Эдинбургом. Отдаленный гул толпы, свист, журналисты выкрикивают вопросы. Чей-то звонкий, женский голос:
— Давай, сестра! Только скажи, что делать, мы тут!
Мне понадобилось усилие над собой, чтобы не втянуть голову в плечи. Никто не получит от меня напутствий или призывов к неповиновению властям. Я здесь для того, чтобы меня вычеркнули из памяти — раз и навсегда, как и сам Бунт, так и не ставший подлинной Войной Достоинства. Бунт за деньги и ради еще больших денег той части общества, которая не насытится никогда.
Лестницы и коридоры. Зал пресс-центра при Парламенте, оформленный в так и не принятом эльфами стиле модерн: ведь это здание предназначено для людей… Мужчины ждут, пока я сяду: Оустилл и Леннокс. Президент, некогда объявивший награду за мою голову, смотрит на меня дежурно-вежливо. Конечно, он опытный политик, и привык следить за каждым своим шагом, словом, жестом. Не могу понять, что он чувствует сейчас. Полковник сказал, что первое лицо государства и главы спецслужб в курсе подлинной подоплеки Бунта, несколько человек и несколько эльфов — тех, кто знает всю правду.
Я села. Мужчины заняли свои места. Сзади нас была дверь, куда мне полагалось быстро выйти после произнесенной речи, пока вместо меня будут отвечать на вопросы мужчины. Перед дверью было двое гвардейцев-дроу в черном, за дверью — еще двое охранников, уже люди. Никто не сможет войти в зал с этой стороны, для представителей прессы имелся другой вход, через который уже запускали тех самых представителей. И у меня была единственная ассоциация — пустынные грифы, слетевшиеся в предчувствии чьей-то скорой кончины. «Орочье семя», как выразился полковник. Среди них немного таких, как убитый Маб-Ридан… Рассудок Дугласа Макфи не выдержал диалога с совестью, так выдержит ли мой рассудок наедине с той свободой, которую обещает мне Оустилл?!