Дитя Бунта
Шрифт:
Вся эта братия расселась по местам, приготовив кучу записывающих устройств, и менее чем через пару часов сказанное мной разнесется по всем новостным лентам. Что начнется дальше, догадаться не трудно. В лучшем случае мое имя просто вымажут грязью. В худшем оно станет синонимом проклятия всем, кто предает дело, начатое им самим.
Наступила тишина, и я поняла, что пора. Пора спрыгнуть с той самой табуретки, которой я попрекала Палача Оустилла в день несостоявшегося трибунала. Сейчас я чувствовала исходящую от него ауру спокойной уверенности, как будто подставленное мне для опоры плечо, то самое,
Пора. Я глубоко вдохнула, мысленно расслабляясь, и почему-то представляя живописные нагромождения камней на утесе Данноттар, среди которых резвится Харт…
— Мои сограждане… Я хотела бы выступить с официальным заявлением. Я обращаюсь ко всем, и, прежде всего, к представителям тех кланов, которые оказались рядом со мной в этой бессмысленной борьбе, превратившейся в разгул насилия…
Мой взгляд рассеянно скользнул по напряженным лицам журналистов: люди, эльфы, полукровки. Они ловили каждое мое слово, боясь упустить хотя бы букву из сказанного. Я говорила о заблуждениях. О недопустимой межрасовой нетерпимости. О собственных оплошностях. О вырвавшихся словах, запустивших зловещий механизм Бунта. О необходимости разобрать этот механизм по винтикам и не дать ему шанса снова собраться в чудовищную машину смерти. О благодарности Владыке Темных, сохранившему жизнь столь многим из мятежников. О необходимости сложить с себя обязанности вождя клана Барнетт, потому что уже не имею права быть чьим-либо вождем по ряду личных причин…
Не сомневаюсь, я была убедительна — без излишней горячности и фальши в голосе. Я даже находила в себе силы улыбаться уголками губ. Никто не мог бы сказать, что меня заставили говорить, или же я нахожусь под воздействием психотропного средства. Мой приз был слишком велик, чтобы фальшивить — частичка моей плоти, для которой я хотела спокойной жизни в мире, где когда-нибудь люди и эльфы перестанут быть врагами.
Я замолчала, и тишина длилась секунды две-три, а потом зал взорвался вопросами грифов:
— Сколько вам заплатили за это?..
— Вы искренни?..
— Вам приказали говорить, госпожа Барнетт?..
— Кто теперь станет вождем клана Барнетт?..
— В каких отношениях вы состоите с полковником Оустиллом?
Мне казалось, что я сейчас утону в этих вопросах, как жалкая птица, неосмотрительно коснувшаяся крылом морской воды, и уже неспособная взлететь. Я чувствовала, что задыхаюсь… Тревожный взгляд бирюзовых глаз, негромкий приказ Оустилла одному из гвардейцев:
— Уведи ее отсюда.
Я встала со стула, чувствуя, как дрожат колени, но смогла покинуть зал с прямой спиной. Все, моя миссия окончена — во всех отношениях… Время поставить точку и в моей жизни, которая исчерпала себя до дна. Нечего больше делать в этом мире.
— Мне очень нужно… мне нужно в дамскую комнату. Проводите меня, пожалуйста. — Спокойно и благожелательно попросила я гвардейца-дроу.
Тот пристально посмотрел на меня, ничего не сказал, но кивнул.
Конечно, на входе в здание есть сканер, позволяющий видеть оружие — как огнестрельное обычное, так и наномеханическое, так и холодное, и взрывные устройства тоже. У меня ничего этого нет, и быть не может, кроме… одного из кусков стекла, оставшегося после разгрома, который
Кусок ланцетовидной формы, острый, с удобным захватом. Он завернут в носовой платок и спрятан во внутренний карман моего жакета. Достаточно приставить к сонной артерии и с силой нажать. Я припрятала его сразу, как будто подсознательно знала — пригодится! На миг меня охватило чувство вины и острого сожаления по отношению к Оустиллу. Я довольно долго обманывала себя, убегая от простой истины — то, что я считала зависимостью, было зерном зарождающегося чувства любви. Я не лгала ему, когда говорила, что готова заботиться о нем и есть у него из рук. Не знаю, как он отреагирует на мою смерть. Но, я думаю, — и надеюсь! — он поймет… Не сразу, но когда-нибудь должен понять!
Я улыбнулась красавчику-гвардейцу, усиленно хлопая ресницами:
— Вы что, пойдете со мной?..
Не повелся!
— Конечно. До дверей кабинки.
В кабинке нет зеркала, но обойдусь, я уверена. С кровотечением из сонной артерии справиться не так просто, так что вряд ли меня смогут спасти.
Я была абсолютно спокойна. Дрожь в коленях пропала, сердце билось в нормальном ритме. Значит, все правильно. Грех самоубийства?.. Полноте, будет повод встретиться в аду с Лиландом Морганом!
У дверей туалета дроу остановился, наклоняясь в мою сторону:
— Вы позволите?..
Я даже охнуть не успела, потому что по мне быстро и неуловимо прошлись его руки — от шеи и до мысков туфель, — и в этих руках уже оказался мой жакет!.. Едва не взвыв с досады, я перестала улыбаться, и сердито уставилась в желтые глаза очередного остроухого гада, свалившегося на мою голову.
— Прошу вас, проходите. А это… — он с легкой улыбкой сжал полу жакета, демонстративно прощупывая карман, — придется оставить у меня.
Мой замысел разваливался на глазах! Теперь мне туда и не надо! А о куске стекла гвардеец доложит Оустиллу! Хотела проститься с жизнью, а получу, наверное, порку… До сих пор милорд только грозился, а после моей неудачной попытки самоубийства он точно приведет угрозу в исполнение — перед тем, как выставить меня на обещанную свободу.
Ну, нет! В туалете есть окно… Четвертый этаж… Если смогу открыть… Только быстро…
Мне всего-то нужно опередить провожатого на один шаг, а затем заблокировать дверь изнутри! Добротная такая дубовая дверь, как и все в этом здании. На то, чтобы ее открыть снаружи, уйдет минуты три, тут понадобится или ключ, или грубая мужская сила.
И я это сделала, вполне естественно подвернув ногу. Каблуки высокие, так что со стороны это выглядело обычной женской неловкостью на нервной почве.
— Ой! — я «выпала» из правой туфельки, и тут же резко нагнулась, чтобы ее поднять и, якобы, надеть.
Благодаря этому резвому маневру гвардеец, вовремя не затормозив, столкнулся с моей попой и тут же отпрянул: еще бы, попа-то не абы чья, а принадлежит игрушке полковника Оустилла!
Мне хватило его заминки. Я бросилась вперед, ловко выпрыгнув из второй туфли. Гвардеец, сквозь зубы выругавшись, почти смог подставить в дверь ногу, но «почти» не считается! Я успела закрыться.