Дитя Дьявола
Шрифт:
Не составило большого труда обойти «сломанную марионетку», резко потерявшую нити управления, и решительно открыть дверь. Михаэль приготовился обнаружить в очередной комнате всё что угодно, начиная от кучи трупов детей, и заканчивая котлами в которых в кипятке купались бесы, однако, реальность оказалась куда изощрённее. Майер попал в настоящую, средневековую пыточную.
Глава 8
Первое, что бросилось в глаза, это измученный, весь в кровоподтеках и ранах, молодой мужчина, прикованный за руки и за ноги к противоположной стене. Распятый. В оборванных штанах и с опущенной, обросшей длинными волосами головой, худющий незнакомец выглядел неживым. От неожиданности подобной картины Михаэль сначала так и замер, сделав лишь пару шагов вперёд, по инерции, а когда слегка взял себя руки, то попятился назад. И упёрся спиной в закрытую дверь. Старикашка, вошедший следом, на деле оказался расторопным и довольно шустрым, коли успел запереть дверь и даже положить на нее поперечный, деревянный засов, в который и уперся немец поясницей. Тем временем, распятый «мертвец» вдруг ожил и, подняв голову, нашарил туманным взором нового посетителя.
– Помоги мне…– медленно, едва слышно прошептал пленник. – Пожалуйста…
Вот тут то, Михаэль и осознал, что в «комнате пыток» он далеко не один, и это, если не считать прикованного страдальца и слугу, затаившегося где-то справа, возле выхода. Два человека ещё находились в этой комнате, оба мужского пола, и оба, с удивлением и опасением взирали на нежданного гостя.
Первый, по левую руку от Михаэля, расположился за небольшим деревянным столом, серым от времени. Одет он был в простую чёрную рясу, поверх которой, на шее, висела льняная веревка с серебряным крестом. Священник выглядел молодым, немногим моложе Михаэля, невысокого роста, средней комплекции: ни толстый и не худой, особенно, если сравнивать с прикованным пленником. Русые волосы коротко стрижены. На старом столе перед священнослужителем разместились три предмета: открытая бутылка, кубок, и книга, раскрытая Библия. Что-то одно здесь явно лишнее, и, по логике, не должно было соседствовать друг с другом. Однако, с реальностью не поспоришь. Священник недолго рассматривал посетителя, всего пару минут, после чего с философским спокойствием опустил голову и стал монотонно читать вслух. Судя по всему, он этим и занимался, пока его не прервал ворвавшийся без стука грубиян.
Вторым человеком, которого Майер сразу не заметил в комнате, являлся не кто иной, как властелин всей этой каменной твердыни. Барон Генри Гамфри – последний из длинного списка тех, кого Майер мог ожидать встретить в этой запретной камере. Ведь если рассуждать здраво, то пленника наверняка содержали и пытали без ведома старого рыцаря. Иначе просто и быть не может. Ведь барон благородный и честнейший человек, по крайней мере, на первый взгляд журналиста. Да и как он так быстро освободился от общества шерифа, одному только богу известно.
Но именно присутствие здесь хозяина замка вернуло Михаэлю ясность ума и выдернуло из легкого ступора. И еще добавило злости и праведного негодования. Неизвестно, что увидел барон в серых глазах нежданного гостя, решительно шагнувшего к распятому мужчине, но стремительно встал на его пути.
– Михаэль, всё не так, как могло показаться…
– Немедленно прекратите варварские пытки! – громко закричал немец, не слушая барона. – У вас нет права издеваться над человеком, пусть даже он закоренелый преступник!
– Михаэль послушай…– барон положил ладони на плечи журналиста, стараясь успокоить.
– Я не намерен ничего слушать! – Резким движением Майер сбросил руки со своего тела. – Я требую незамедлительно освободить несчастного и позвать Чарли!
Будто поторапливая своего спасителя, пленник застонал:
– Помоги мне…
Отодвинув старого барона в сторону, Михаэль торопливо приблизился к пленнику, пытаясь освободить его руку. Тщетно. Кандалы держали крепко.
– Где ключи? – на оковах обнаружились замки. – Где ключи, я вас спрашиваю?!
Барон не ответил, старик-слуга, возможно, и не знал ответа, поэтому безмолвно стоял у двери, когда как Михаэль стал рыскать по комнате в поисках ключей. Одним из первых подвергся обыску деревянный стол, в котором оказалось несколько выдвижных ящиков. Священник поспешно ретировался, прижавшись спиной к стене, правда книгу и полупустой бокал с вином прихватить успел. В ящиках искомого не оказалось, и разъярённый журналист обрушил обвинения на человека в рясе.
– Как вы, священник, несущий глас Божий народу, могли осквернить себя участием во всём этом!? Как позволили издеваться над человеком, да еще и присутствуете при этом кощунстве? Вы должны защищать людей всеми вашими силами, душой и телом! Продвигать миролюбие, отзывчивость, доброту!
К концу своей гневной, слегка внезапной даже для самого себя, тирады, Михаэль краем сознания стал понимать: что-то тут не так. Почему здесь священник, а не мускулистый мужчина в кожаном фартуке палача? Почему нет привычных для комнаты пыток инструментов, если не считать стоящей в дальнем углу мрачного вида жаровни на трех металлических ножках, с ярко пылающим огнём? Возможно, на ней подогревают железные прутья для пыток каленым железом. А пытки проводит сам барон? Нет, не подобает владельцу множества слуг марать подобным свои руки. Священник ничего не ответил, лишь отхлебнул из кубка и посильнее прижал к груди Библию. В сердцах махнув рукой, журналист быстрым шагом отправился к двери. Сзади, тут же, жалобно заговорил пленник:
– Не бросай меня… Пожалуйста… Освободи…
– Я за шерифом! – Неизвестно для кого сказал Майер.
Михаэль таким самоуверенным и решительным взглядом наградил старика, охранявшего дверь, что верный слуга поспешил отойти в сторону, освобождая дорогу. Когда же деревянный засов был выброшен в сторону, а дверь приоткрылась, послушная руке Михаэля, сзади послышался голос барона.
– Михаэль.
Журналист обернулся и встретился взглядом с Генри Гамфри. Его глаза были полны скорби и боли.
– Это мой брат. – Тихо сказал он.
… Михаэль сидел за столом, на том самом месте, где совсем недавно находился молодой священник. В данный момент церковный деятель стоял перед пленником и вслух читал Библию. Барон же, пристроившись напротив журналиста, наполнял два кубка изысканным вином.
– И почему же, если этот несчастный ваш брат, мне нельзя позвать шерифа?– немец до сих пор не мог понять, как его удержали и усадили за стол.
Барон лишь вздохнул и подвинул наполненный сосуд собеседнику.
– Потому что, я не хочу… Не хочу чтобы об этом кто-либо знал.
– Вы приковали человека к стене, пусть даже вашего родного брата, вы его истязаете, бьете и считаете это нормальным?!– возмутился журналист.
– Его никто не бьет! – заверил барон и сделал быстрый глоток вина.
Подняв руку в сторону пленника, Майер с сарказмом спросил:
– Я похож на слепого?
– Его никто не бьет!– упрямо повторил Генри. – И не бил! И не будет бить… Я не позволю.
– Он врёт… – раздался страдальческий голос пленника.