Дитя короля
Шрифт:
А сейчас робею перед нежной и хрупкой девушкой, застываю в дверях, как расплавленное олово от ледяной воды, и, уставившись в пол, не знаю, что сказать.
И она молчит. Жмется в уголок, смотрит затравленно, проливая на меня ядовитую зелень глаз. Прикрывается простыней, что скрипит под ее тонкими пальцами.
– Дарайна…
– Я – Дара, – перечит она неуверенно и сильнее вжимает голову в маленькие плечи. Ждет удара, знаю. Это ясно по испуганному взгляду и дрожащим губам.
– На Ялмезе, в отличие от Земли, есть магия, – ловлю ее короткий осуждающий взгляд, но девушка тут же отворачивается, неприятно поморщившись. Я делаю вид, что не замечаю и, спрятав руки за спиной, сжимаю кулаки до хруста косточек.
– Зачем я вам? – спрашивает у стены, а не у меня. За неуважение к королю можно в темницу попасть, но я пропускаю и это. Заведомо прощаю землянке любые шалости. Только бы она выбралась из своего мрака, только бы попыталась взглянуть на меня иначе.
Дара не двигается, зачарованно смотрит на высокие канделябры на камине и удивленно распахивает глаза, когда замечает золотистую живую пыльцу, что прилепилась на стену и при свете солнца еле-еле мерцает – так пушистики напитываются яркостью на всю ночь. Маруньи можно увидеть в домах и замках только у высокопоставленных чиновников и богатых жителей Ялмеза. Это дикие цветы, сколько не пробовали выращивать в садах – растения погибают, потому магической пыльцы на всех не хватает, особенно если засушливый год, и поля сгорели под знойными лучами солнца. Мы, люди, пользуемся в основном свечами, для этого занимаемся пчеловодством, орки освещают свои жилища пульсирующими камнями такис из гор Рох-ра, эльфы украшают замки и дома холодным синим огнем, что они научились собирать в стеклянные шары – суи, а драконы… а драконам не нужно освещение – они видят в темноте.
– Что вы от меня хотите? – вдруг спрашивает Дара, а я перевожу на нее спокойный взгляд, но она быстро отворачивается. Если не будет пытаться найти во мне хоть какие-то отличия – мы никогда не выберемся из этой темноты.
И что за странная привычка у землян всех во множественном числе величать?
– Ты предназначена мне судьбой, – отвечаю и рассматриваю ее профиль. Точеный, изысканный, чистая асмана. Касты определяются не только внешне – по блеску глаз и искрах на ресницах, но это еще всегда сила магии, а если Древние выбрали Дару парой для правителя, она не может быть слирией или шугрой. Когда-то в будущем она станет архимагом, а сейчас ей нужно принять себя. Да и меня тоже.
Есть еще одно отличие. Асманов не привлекают другие касты, а я – асман от рождения.
У меня от девушки дух захватывало еще из зеркал, в которые разрешал мне заглянуть Айвер, а сейчас я по-настоящему каменею, как мальчишка. Боюсь пошевелиться, чтобы не нарушить прекрасное колебание воздуха вокруг худенькой фигуры.
– Неужели, чтобы наследника родить? – спрашивает Дара и сильнее затягивает на себе измятую простынь. Золотистые локоны прикрывают обнаженные плечи, но я сквозь их плотную сетку вижу, как нежна и бледна ее кожа, как приподнимаются мелкие волоски от волнения и страха.
– Да. Сына, – говорю честно. Мне нечего скрывать, я не хочу юлить и притворяться.
Девушка долго всматривается в глаза, губы сжимает, будто хочет что-то сказать, но боится, а потом снова отворачивается.
– Уходите, – шепчет она порывисто и вздрагивает от моих неловких шагов вперед, забивается в угол, будто хочет слиться со стеной. Я кажусь слишком огромным рядом с ней. – У-хо-ди-те… – шевелит губами и, когда я по инерции все еще ступаю ближе, задерживает дыхание.
– Я не прикоснусь к тебе больше, – замираю в шаге. – Слово короля, – сутулюсь, чтобы хоть немного казаться ниже и стараюсь смягчить свой низкий голос: – Только по согласию, Дара. Мне пришлось вчера тебя тронуть, иначе ты бы погибла. И ребенок тоже.
Она до крови кусает губы и дерет пальцами ладони, отчего на коже появляются черточки царапин, но, на мое удивление, раны тут же затягиваются. Магия воды просыпается в ней слишком быстро, даже быстрее, чем мы ожидали. Нужно спешить, а я не знаю, с какой стороны подступить к разговору, чтобы не сделать хуже.
Глава 12. Дара
Мне всегда хотелось, чтобы со мной считались. Чтобы позволяли самой решать, как жить, кого любить, что делать. Но в детстве меня «строили» воспитатели в интернате, в подростковом возрасте «давили» ровесники, потому что тихая и мирная Дара была легкой добычей, а потом я попала к Марьяну.
И все, что было до замужества – оказалось сказкой, сладким прошлым, которое я не умела ценить. Дальше наступила затяжная пауза в моей реальности, будто я нажала «стоп» на пульте, когда просматривая фильм ужасов, и кровавая жуткая картинка так и осталась в кадре. И очнулась я, вдавив кнопочку «плей», только в другом мире. Да, честно признаюсь, что впервые чувствую в себе силу и свободу, хотя…
Совершенно не понимаю, чего от меня хотят. И мне страшно, что я ошибаюсь, что снова пытаюсь искать в людях надежду, пытаюсь поверить в слова мужчины, что с высоты своего роста кажется гигантским, но испуганным ребенком. Если бы не лицо… Такое знакомое и причиняющее мне моральную боль.
Отворачиваюсь и кусаю до крови губы. Я осознаю, что это не Марьян, но вижу его облик в очертаниях, и мне жутко страшно.
– Только по согласию, Дара… – повторяет король и добавляет еще тише: – Обещаю.
Моя жизнь до встречи с Эмилианом, словно была чужой, будто я смотрела на себя со стороны. Понимала, что дышу, что двигаюсь, но не живу. Живет кто-то другой, не я, на соседней улице, за окном, за тонкой занавесью тюля. Там, где солнце проливает золото на летние травы. Там, где ветер, чувствуя простор, вспенивает пыль и размывает дорожные линии. Там, где люди улыбаются, плачут от счастья, путешествуют, строят дома, воспитывают детей. Там, где меня нет и никогда не было, потому что моя жизнь оборвалась вместе с родителями, когда их не стало. Я не помню, как это случилось, очень маленькая была, не знаю, кто меня принес в интернат, но долго за спиной шушукались, что мама и папа угорели в пожаре из-за очередной пьянки. Я чудом выжила, только на руке остался шрам от ожога, как роза, что не успела распуститься, а после восемнадцати мой муж разукрасил меня новыми шрамами. И, кажется, эти шрамы вовсе не на теле…
На ладонях с легким пощипыванием затягиваются проколы от ногтей. Воспоминания, страхи, распирание – все это смешивается и бросает меня лопатками на стену. Я смотрю на руки и не верю глазам – новые неглубокие раны зажили, и кровь превратилась в невесомую темно-бурую пыльцу. В теле пожар, в груди жмет, а присутствие Эмилиана сжимает меня в пружину. Тяжело дышать. Слышу его запах – лесной, хвойный, с нотой терпкой древесной смолы и белой глины, и мысль все время возвращается к тому, что я сплю.
Возможно, от сильного удара мужа, отключилась, валяюсь на холодном кафеле и вижу вот такой странный и реалистичный сон. Проецирую свою мечту видеть Марьяна другим: любящим и добрым.
– Дарайна, помощницы переоденут тебя, – говорит Эмилиан спокойно и отходит к двери, тихо постукивая каблуками высоких сапог. – Нам нужно поговорить.
– Почему я слышу в голове голоса? – спрашиваю осторожно и снова протыкаю ногтями кожу, а она снова затягивается, не успевая даже пустить сквозь царапины кровь. – И почему раны заживают? Это ведь невозможно.