Дитя короля
Шрифт:
— Я здесь, Эмилиан, пожалуйста, услышь, — шепчу, наклонившись к нему, падая на большую грудь. — Я пришла за тобой, тебе нужно только поверить, что все может быть.
— У меня больше нет сил верить, — он слегка подрагивает, кровь сочится из ран, а я паникую, потому что не знаю, что делать. Просто смотрю, как жизнь из его тела плавно вытекает и растворяется среди черных песчинок.
— Силы вернутся, ты только не сдавайся, — с мольбой шепчу и касаюсь его израненных губ, а король шевелит ими и беззвучно говорит:
— Прости, сын, что не возьму тебя на руки…
Внезапно Эмилиан затихает и с резким выдохом опадает подо мной.
— Нет, я же не могу без тебя. Пожалуйста, не уходи… — позволяю слезам скатываться по вискам и капать на его грудь. — Я выбираю жизнь… Слышишь? Я выбираю жизнь, потому что люблю тебя. И если ты уйдешь, я пойду за тобой.
Ладони нагреваются, стигма с яркой болью вырывается из моего тела, и я от шока падаю в обморок.
***
Открываю глаза и вижу знакомое стрельчатое окно. Солнце поднимается высоко, а на синем небе расплываются белоснежные облака.
Слышу позади смешливое «гу» сына и понимаю, что последний эпизод — был просто сон. Наверное, я так хотела, чтобы король выжил, что создала себе сама иллюзию.
Накрываюсь с головой одеялом и плачу от беспомощности и собственной глупости. Я ведь любила его, давно любила, почему не могла признать, пока Эмилиан был жив? Язык бы сломался? Почему?
— Я тоже тебя люблю… — говорит его ласковый голос совсем близко.
Я снова сплю?
Откидываю ткань и вдыхаю полной грудью. Впитываю счастье в его улыбке, надежду в его взгляде, бесконечную веру в его чувствах.
Он, правда, рядом? Правда стоит передо мной на коленях и держит сына на руках?
— Святозар проголодался, моя королева, — подкладывает малыша мне под грудь, улыбается, когда сын, смешно собрав губки бантиком, ловит сосок, и только потом переводит на меня синие глаза. — Спасибо тебе, мой Дар Стихий. Знаешь, когда мы стояли у алтаря под цветами фероши, я понял, что для любви, как и для этих растений, нужны особенные условия. Они не растут в Мэмфрисе, не цветут в Дакрии, но, — он поворачивается и щелкает пальцами.
Дверь приоткрывается и в комнату с легкой улыбкой Тимеран завозит круглый стеклянный столик на колесиках, накрытый прозрачным колпаком. Там, вытянувшись, как солдатик, пышно цветет марунья.
Эмилиан поясняет:
— Если создать правильные условия, все возможно, даже любовь.
— То есть ты знал, что я… Смогу осознать, что люблю, только на краю твоего обрыва?
Он кивает и улыбается.
— Да, знал. Мне Риммерия сказала. Я готовился к этому.
— Но ты же мог погибнуть.
— Но это же того стоило?
— Если бы не голодный ребенок, — счастливо улыбаюсь малышу, что уже наелся и посмактывает грудь, будто соску, — я бы тебя сейчас чем-то тяжелым огрела. И, как же марунья прижилась? — мне с этого ракурса не видно, а встать из-за ребенка не могу.
Король разрешает лекарю уйти. Тим бросает на меня ласковый одобрительный взгляд и быстро исчезает за дверью.
— Он уже наелся, теперь моя очередь, — Эмилиан подступает ближе и, осторожно перехватив спящего сына, осторожно укладывает его в колыбель.
— Ты не ответил, — сажусь на кровати, оцениваю обстановку. Меня выкупали, переодели, вылечили и уложили спать. Сколько прошло времени трудно сказать, но чувствую я себя прекрасно.
— Смотри, помнишь жалящие камни сокороши? — Эмилиан подкатывает столик поближе, и я, наконец, рассматриваю глубокую чашу, в которую посажен цветок, а на поверхности земли выложены ядовитые камушки.
— И все? Это весь секрет?
— Да. Цветы не растут без камушков, а камушки погибают без цветов — истинная пара.
Я вспоминаю о стигме, приоткрываю ночную сорочку и на белой коже не замечаю следов цветка.
— Но, — поднимаю взгляд на короля.
— Ты не там смотришь, — муж приподнимает ладонью тонкую ткань моей сорочки, скользит вверх по бедру, подбирается к лону и наклоняется, чтобы поцеловать.
— Какая непостоянная штука — ваша стигма, король, — подаюсь ближе и таю от его настойчивых ласк.
— Зато моя любовь — константа.
— За это я тебя и люблю.
— Правда? А ну сейчас проверим!
— Э-эй, куда полез? О-о-о… Эмиль, но я же только родила!
— И что? Тимеран сказал, что уже можно.
— Ты обсуждал нашу сексуальную жизнь с парнем, что годится нам в сыновья?
— Этот парень роды у тебя принимал, забыла? Все, не болтай, я голоден и очень тебя хочу…
Конец