Дитя океана. Дилогия
Шрифт:
— Этирн Райзен, — прошептала я, с трудом выдавливая из себя слова, — вы же не шутите, правда? Вы же не можете так шутить?
— Он не шутит, — ответил за него Тайруг, отводя от меня сочувственный взгляд.
— Мне жаль, что ты узнала все именно таким образом, — добавил дуэргар, остановившись в шаге от меня. На его лице было написано легкое сожаление, в глазах плескалось нечто, похожее на печаль. — Но ты в упор не хотела слышать моих намеков и догадываться сама. Я не мог больше тянуть.
— Что тянуть?
— Линн, твой приемный отец не зря перед смертью приказал тебе искать
— Нет…
Из всего, что он сказал, я услышала лишь одно — "твой приемный отец", и не могла думать ни о чем, кроме этого. Какие шелки, какая сила, мне только что сообщили, что я не дочь своих родителей и даже не человек. И кто мне это сказал — тот, кто сам для меня был опаснее скорпиона.
— В восемнадцать лет шелки получают дар управлять морскими стихиями. Но чтобы овладеть им, они вынуждены обернуться и уйти далеко в морские глубины. Там они ложатся на дно и впадают в магический сон на несколько суток, обходясь без еды, питья и, главное, без воздуха. Так они отращивают себе новые нити в ауре — нити, которые напрямую связаны с океаном. Но ты не сможешь обернуться, пока на тебе это ожерелье, и уж точно не сможешь залечь на дно. Когда наступит срок, и сила Океана войдет в тебя, она просто снесет твой разум, как наводнение сносит дамбу.
— Я… умру? — отстраненно спросила я.
— Нет, но магия выжжет твой разум, потому что ты не сможешь ее принять. Человеческое сознание для этого не приспособлено.
— Но ведь я и сейчас пользуюсь магией, — растерялась я, — исцеляю больных, например.
— Ты не понимаешь. Встань ближе к костру.
Я бездумно подчинилась.
— Что ты чувствуешь?
— Тепло.
— Правильно. А теперь представь, что вместо костра ты так же близко стоишь к пылающему дому.
Я закрыла глаза и представила: перед глазами возник объятый пламенем дом в рыбацкой деревушке, тот самый, где я прожила столько лет. Жар огня и запах гари охватили меня с такой силой, будто видение превратилось в реальность. Я почувствовала обжигающее дыхание пламени, скользнувшее по моим щекам, и в страхе распахнула глаза. Но нет, меня по-прежнему окружал незнакомый лес, в лицо дул прохладный ветерок, а на потемневшем небе уже зажигались первые звезды.
— Кажется… я поняла, — выдохнула я.
— Но самое коварное в том, что мы не знаем, когда тебе исполнится восемнадцать, — добил дуэргар. — Я уже говорил, что по моим подсчетам, ты родилась не осенью, а весной. Вероятнее всего, даже твои приемные родители не знали, сколько тебе лет, когда ты попала к ним. Хотел бы я знать, как ты вообще у них оказалась, — последнюю фразу он пробормотал вполголоса, будто говоря сам с собой, — шелки очень бережно относятся к своим детям, ведь они рождаются у них очень редко, а еще реже доживают до совершеннолетия.
— Почему?
— Почему?! — лицо Райзена неожиданно искривилось от ненависти, и эта же ненависть зазвучала в его словах: — Потому что маленькие шелки не умеют оборачиваться самостоятельно. Они доверчивы, любознательны и у них напрочь отсутствует инстинкт самосохранения. А еще, шкурка маленькой шелки в тысячу
Я не могла поверить в то, что слышу. Это просто не укладывалось в голове.
— Вы хотите сказать, что детенышей шелки кто-то убивает в целях наживы?
— Кто-то? — дуэргар издал злобный смешок. — Люди!
— Подождите! — я схватилась руками за голову, пытаясь вникнуть в смысл его слов. — Откуда вы это знаете?
— Это все знают, — ответил за него фомор, исподлобья глядя на меня. — Морской народ всегда был самым беззащитным и самым слабым. У вас нет ни оружия, ни армии, ни даже злости к своим обидчикам. Все, что вы можете, это плескаться в волнах или играть на берегу.
— Девушки шелки самые нежные и преданные любовницы, — ухмыльнулся Райзен, скользя по мне двусмысленным взглядом, — многие фейри, и даже люди, не прочь иметь такую лично для себя.
— Но ведь вы сами только что сказали про силу Океана. Разве она не может защитить морской народ? — удивилась я.
— Может, — дуэргар согласно кивнул, — но в них нет ненависти к врагам. Шелки очень редко вступают в конфликт с обидчиками, обычно, просто уходят, как это случилось в Гленниморе. Еще триста лет назад твой народ заселял все прибрежные воды. В лунные ночи тысячи шелки выходили на острова, сбрасывали шкурки и танцевали при свете звезд. А потом люди начали охотиться на эти самые шкурки. Если взрослый шелки мог постоять за себя или, в крайнем случае, попытаться выжить на берегу, то детеныши погибали без возможности уйти в море. Я не знаю, как ты попала к людям, но то, что ты осталась жива — это чудо.
— Чудо… — я издала нервный смешок.
То, что сейчас происходило, казалось мне просто кошмарным сном. Я не знала, что мне делать со всем этим знанием, как реагировать на него и что отвечать. Райзен продолжал говорить, но я уже ничего не слышала: в голове постепенно нарастал странный гул, перед глазами запрыгали разноцветные точки, сливаясь в сплошные полосы. Я без сил опустилась на землю и прикрыла глаза. Где-то в груди, в области сердца, разливалась жгучая боль.
Скачущие мысли перекинулись на моих родителей. Несмотря ни на что, я по-прежнему считала чету Иммерли своими родителями. Почему отец даже перед смертью не сказал, как я появилась у них? Не успел? Не было сил? Или он чувствовал в этом свою вину? И мать — она же по-настоящему любила меня, в этом я даже не сомневалась. Как я могу сейчас отказаться от них? Если Райзен сказал правду, и я должна была погибнуть ребенком, то мои родители совершили чудо, сумев вырастить меня.
Я вспомнила, как увидела магов-дознавателей в нашем дворе, как один из них приставил меч к горлу Джоса Иммерли, как толкнул его в дом. Вспомнила окровавленные трупы в кухне, растерзанные руками дуэргара, и умирающего отца. Его последние слова зазвучали у меня в голове: "Поклянись, что найдешь того колдуна. Его зовут Крейс Дуалад."
Я еще раз повторила про себя это имя, словно хотела понять, что за тайна кроется за ним. Наверняка, этот колдун должен знать больше, чем я, может быть, он даже знает, почему мой отец так поступил.