Дитя времени
Шрифт:
Рисовался портрет человека, который сначала действует, — в гневе, в страхе, в порыве мстительности, — а уж затем кается.
Впрочем, Ричарду не отказывалось и в способности заранее замыслить злодеяние. Так, он распорядился, чтобы некий доктор Шоу, брат лорда-мэра выступил 22 июня с проповедью, в которой утверждал, что как Эдуард, так и Георг были рождены герцогиней Йоркской от неизвестного мужчины, и что Ричард, следовательно, являлся единственным законным сыном герцога и герцогини Йоркских.
Последнее было так непонятно, так абсурдно, что Грант еще раз перечитал эти строки. Но смысл не изменился: Ричард ради собственной
Что ж, так утверждает сэр Томас Мор. А если кто-нибудь и должен был знать все о происходившем, так это Томас Мор. И если кто-нибудь должен был уметь выбирать самые достоверные факты, так опять же Томас Мор, лорд-канцлер Англии.
Мать Ричарда, писал сэр Томас, горько жаловалась на сына, который втоптал ее имя в грязь. Вполне естественно, подумал Грант.
Что касается доктора Шоу, то его замучила совесть. Настолько, что «в течение нескольких дней он зачах и умер».
Инфаркт, вероятно, решил Грант. И не удивительно. Предстать перед лондонской толпой и наплести таких небылиц — испытание не из легких.
Рассказ сэра Томаса о принцах в Тауэре соответствовал поведанному Амазонкой, отличаясь только обилием подробностей. Ричард намекнул коменданту Тауэра Роберту Брэкенбери, что было бы неплохо, если принцы исчезнут, но Брэкенбери отказался участвовать в подобном деянии. Тогда Ричард дождался своего прибытия в Уорик, — во время поездки по стране после коронации, — и отправил в Лондон Тиррела с полномочиями получить на одну ночь все ключи от Тауэра. Той же ночью два негодяя, конюх Дайтон и стражник Форрест, задушили обоих мальчиков.
На этом месте чтение прервала Лилипутка, которая принесла второй завтрак и отобрала книгу.
Ковыряя вилкой картофельную запеканку с мясом, Грант снова всматривался в лицо подследственного. Преданный и терпеливый младший брат, превратившийся в чудовище.
Когда Лилипутка вернулась за подносом, Грант спросил:
— Вы знаете, что Ричард III пользовался большой популярностью в свое время? До того, как стал королем.
Лилипутка недоброжелательно воззрилась на портрет.
— В тихом омуте черти водятся. Притаился он тогда, вот что. Ждал своего часа.
«Ждал своего часа для чего?» — подумал Грант, когда девушка вышла, постукивая каблуками. Не мог же Ричард знать, что его брат Эдуард неожиданно скончается всего сорока лет от роду. Он не мог предвидеть (даже несмотря на то, что они были очень близки в детстве), что выходки Георга приведут того к осуждению за государственную измену и лишению обоих его детей права на престолонаследие. Ждать, пока пробьет его час, казалось бессмысленно, ведь ожидание ровным счетом ничего не сулило. Добродетельная златокудрая красавица оказалась прекрасной королевой и принесла Эдуарду целый выводок здоровых детей, в том числе двух мальчиков. Все это потомство, вместе с Георгом и его сыном и дочерью стояло между Ричардом и троном. Казалось невероятным, чтобы человек, занятый управлением Северной Англией или же воюющий (с поразительными успехами) против шотландцев, стремился «притаиться» или «ждать своего часа».
Что же тогда могло так резко изменить его за столь короткий срок?
Грант взял «Рэбскую Розу» посмотреть, что говорит Пэйн-Эллис о зловещей метаморфозе младшего сына Цецилии Невилл. Но лукавая писательница обошла этот вопрос. Ей явно хотелось написать книгу со счастливым концом, а довести свой труд до логического завершения значило бы превратить его в глубокую трагедию. Поэтому она закончила книгу на бодрой мажорной ноте, посвятив последнюю главу описанию первого бала юной Елизаветы, старшего ребенка Эдуарда. Таким образом удалось избежать описания трагедии двух младших братьев Елизаветы и гибели Ричарда на поле брани.
Итак, «Рэбская Роза» заканчивалась описанием бала во дворце, на котором молодая и счастливая Елизавета, ослепительная в роскошном белом платье и жемчугах, бесконечно кружилась в танце, как принцесса из волшебной сказки. Ричард и Анна прибыли ради этого случая из Мидлхэма со своим маленьким хрупким сыном. Но ни Георга, ни Изабеллы на балу не было. Изабелла умерла при родах несколько лет назад, умерла тихо, незаметно, не оплаканная никем, даже Георгом. Георг тоже умер незаметно, но сама эта незаметность была — как и все, что он вершил — настолько эксцентричной, что обеспечила ему долгую память.
Жизнь Георга представлялась цепью выходок одна сумасброднее другой. После каждой из них его семья должно быть, решала: хватит, больше некуда, это переходит все границы, Георгу уже не придумать ничего хуже. И каждый раз Георг преподносил им новый сюрприз. Его сумасбродство казалось неистощимым.
Зерно было, видимо, брошено в почву во время первой, совместной с его тестем Уориком, измены, когда тот сделал Георга наследником слабоумного бедняги, короля-марионетки Генриха VI, вновь посаженного Уориком на трон в пику своему кузену Эдуарду. Но и надежды Уорика увидеть свою дочь королевой, и претензии Георга на трон испарились в один миг в тот вечер, когда Ричард отправился в ланкастерский лагерь и переговорил с Георгом. Однажды познавший вкус власти, урожденный сладкоежка уже не мог от нее отказаться. В последующие годы семья то и дело удерживала Георга от неожиданных выходок или спасала от неприятностей после очередной эскапады.
Когда умерла Изабелла, Георг твердо решил, что ее отравила одна служанка, а младенца сына — другая. Эдуард, посчитавший дело достаточно серьезным, чтобы отдать на рассмотрение лондонского суда, послал Георгу соответствующее предписание. Тот, однако, уже самолично осудил обеих женщин и повесил их. Разозленный Эдуард для острастки Георга осудил двух его приближенных за измену, но Георг отказался понять намек и стал повсюду громогласно возвещать, что происходят замаскированные убийства.
Затем Георг решил жениться на самой богатой в Европе наследнице: ею слыла падчерица Маргариты юная Мария Бургундская. Добрая Маргарита считала, что было бы неплохо иметь брата под боком в Бургундии, но Эдуард решил поддерживать также сватавшегося Максимилиана Австрийского и ставил Георгу всяческие препоны.
Когда бургундская затея провалилась, семья решила, что наконец-то она может спокойно вздохнуть. В конце концов Георгу принадлежала половина всех земель Невиллов, и ему не было необходимости обзаводиться семьей — ни ради владений, ни ради детей. Но он замыслил новый план — жениться на сестре шотландского короля Иакова III Маргарите.
Наконец мания величия Георга привела его от тайных переговоров с иностранными дворами к открытому пренебрежению ланкастерским актом парламента, объявлявшим его наследником трона после Генриха VI. В результате ему пришлось предстать перед новым парламентом, настроенным куда менее сочувственно.