Дитя времени
Шрифт:
— Конечно. Кройлендский монах описывал события в конце лета 1483 года. Он упомянул, что распространился слух о том, будто принцев убили, но никто не знает как. Инцидент на заседании Генеральных штатов произошел в январе 1484 года.
— Великолепно! — воскликнул Грант.
— Почему вы хотели найти второе упоминание о виновности Ричарда?
— В качестве дополнительного доказательства. Знаете, где находится Кройленд? Близ Или. Именно в тех краях Джон Мортон, епископ Илийский, скрывался после своего побега от Букингема.
— Мортон!
— Если слухи исходили от Мортона, они должны были появиться и на континенте, когда он перебрался туда. Мортон бежал из Англии осенью 1483 года, а слухи во Франции датированы январем 1484-го.
— Мортон! — воскликнул Кэррэдайн, со вкусом произнося это имя. — Как только в этом деле что-нибудь не чисто, мы наталкиваемся на Мортона.
— Вы тоже это заметили?
— Он принимал участие в заговоре с целью убить Ричарда до его коронации, он стоял за восстание против Ричарда после его коронации, а его бегство на континент — чистое предательство.
— Ну, это всего лишь домыслы, никакой суд не примет их за отсутствием прямых улик. Но после того, как Мортон перебрался через Ла-Манш, его уже можно документально уличить в предательской деятельности. Он со своим приятелем, неким Кристофером Эрсвиком, работал в интересах Генриха не покладая рук, «отправляя подметные письма и тайных посланников» в Англию с целью мутить народ против Ричарда.
— Да? Я не так хорошо знаком с судопроизводством, как вы, но, по-моему, подрывная деятельность Мортона в Англии не домысел, а факт. Он не стал бы дожидаться своего прибытия во Францию, чтобы начать агитацию против Ричарда.
— Конечно, нет. Для Мортона уход Ричарда со сцены был вопросом жизни или смерти. Останься Ричард — судьба Мортона была бы решена. Ему пришел бы конец. Он не только не занимал бы высокого положения в церкви, но вообще стал бы ничем. Лишился бы своих многочисленных приходов и превратился в рядового священника. И кто?! Он, Джон Мортон! Мортон, которому было рукой подать до архиепископства. А если он поможет Генриху Тюдору взойти на престол, то сможет стать не только архиепископом Кентерберийским, но и кардиналом. Мортону позарез было нужно, чтобы Ричард не взошел на английский престол.
— Что ж, — произнес Брент, — для подрыва власти человек, пожалуй, и впрямь подходящий. Не думаю, чтобы его мучила совесть. Распустить какой-нибудь слушок, обвинить в детоубийстве ему ничего не стоило.
— А вдруг он заблуждался или же искренне верил в это…
Несмотря на свою неприязнь к Мортону, Грант не изменил привычке взвешивать все за и против.
— Верил в то, что принцы были умерщвлены?
— Да. Ведь слух мог распустить кто-то другой. В конце концов страна, по-видимому, была наводнена измышлениями Ланкастеров, выдуманными по злобе и в целях пропаганды. И он мог просто передавать услышанное дальше.
— Гм! Я бы не оставлял мысли о том, что Мортон мостил дорогу к их будущему убийству, — язвительно заметил Брент.
— Я тоже, — рассмеялся Грант. — Что еще вы вычитали у вашего кройлендского монаха?
— Мало утешительного. После того, как я отправил ту паническую телеграмму, я обнаружил, что особо доверять ему нельзя. Монах только записывал те слухи, которые до него доходили. Например, он пишет, что Ричард вторично короновался в Йорке, а ведь это полная чепуха. Если он допускает ошибки и искажает такой общеизвестный факт, как коронация, то как летописец не заслуживает доверия. Однако, он знал о «Титулус региусе». Он подробно записал обо всем, связанном с ним, включая леди Элеонору.
— Занятно. Даже монах в Кройленде был наслышан, на ком, как предполагалось, Эдуард женился в первый раз.
— Да. Мор измыслил Елизавету Люси много позже.
— Не говоря об отвратительном вымысле, что Ричард ради притязаний на корону опозорил собственную мать.
— Что?
— Монах пишет, что Ричард настоял на публичной проповеди, в которой утверждалось, будто Эдуард и Георг были сыновьями его матери от другого отца и что поэтому он, Ричард, являлся единственным законным наследником.
— Мор мог бы выдумать и более убедительную байку, — сухо заметил молодой Кэррэдайн.
— А ведь Ричард жил в доме у матери, когда возникли эти слухи!
— Да, верно, он действительно жил у нее. Я и забыл. У меня не такой дотошный склад ума, как у вас, полицейских. Вы, вероятно, правы, говоря, что Мортон был распространителем этой сплетни. Но слухи могли пойти и из другого источника…
— Что ж, возможно. Но готов побиться об заклад, что это не так. Я вообще не верю тому, что существовала всеобщая молва об исчезновении мальчиков.
— Почему?
— Сам пока не понимаю. Мне кажется — прими дело серьезный оборот, например, в случае обострения положения в стране, Ричард немедленно предпринял бы какие-либо контрдействия. Вот когда распространилась выдумка о том, будто он собирается жениться на своей племяннице Елизавете — старшей сестре принцев, он взвился до небес. Он не только рассылал письма в разные города, решительно опровергая эти слухи, но был в такой ярости (очевидно, понимая возможные последствия клеветы), что созвал совет Лондона в самом большом зале, который только мог найти, чтобы собрать сразу всех вместе, и без обиняков заявил им, что думает обо всем этом.
— Да, конечно, вы правы. Ричард всенародно опроверг бы эту клевету об убийстве, если бы она имела широкое распространение. Ведь она была куда более ужасна, чем измышления о его женитьбе на племяннице.
— Да. Тем более, что в те времена вы могли получить церковное благословение на брак с племянницей. И если уж Ричард пошел на крайние меры, чтобы опровергнуть слухи о женитьбе, то еще более решительно пресек бы молву об убийстве принцев, если бы она имела место. Вывод очевиден: никаких слухов об исчезновении мальчиков или их убийстве не было.