Дитя Всех святых. Цикламор
Шрифт:
Девушка повернулась к своему сеньору. Она чувствовала себя как зверек, попавший в силки. Он тоже растерянно смотрел на нее. Должна же она сказать что-нибудь! Наконец, ей удалось выговорить:
– Я дам ответ весной.
Анн явно хотел что-то добавить, но передумал, поклонился и вышел. Только тогда Перрина поняла…
Конечно же, она тоже любит его! Любит с первого же мгновения их встречи. Еще до того, как увидела, еще до того даже, как узнала, что он – ее сеньор, она влюбилась в его голос. Потом ей удалось спрятать чувство в самых потаенных глубинах сердца. Она считала такую любовь
О нет! Вовсе не мысль о том, что она станет дамой де Куссон заставляла так биться ее сердце. Просто этот молодой человек, этот мужчина предназначен ей судьбой. Перрина любила его так, как никогда уже не полюбит в жизни. В этом она была уверена.
Не раздумывая, девушка снова подбежала к окошку, чтобы доверить, чтобы прокричать свой секрет реке. И вдруг резко остановилась. Она была одна. Вода ничего не услышит, ничего не ответит. От нее веяло холодом, как от могилы.
Вернувшись в замок, Анн не чуял под собой ног. Ему хотелось совершить что-нибудь великое, прекрасное, но он не знал что. Его озарило: надо прочесть какую-нибудь книгу, где говорится о любви. Поэтому он побежал в главное здание, направляясь в библиотеку на втором этаже. Но, проходя мимо большого зала на первом, вдруг резко остановился.
Как и во всех остальных помещениях, здесь ярко пылал камин, и пламя освещало… Франсуа де Вивре! Присутствие прадеда в этом месте – после того, как он неделями не покидал своей комнаты из-за холода – было само по себе удивительным. Но еще поразительнее было то, что он находился тут не один, а в обществе незнакомца. Гость! Какое же человеческое существо могло оказаться столь безрассудным, чтобы пуститься в путь при такой погоде?
Анн подошел поближе. Им овладело неприятное чувство. Незнакомец стоял к нему спиной, греясь у огня. На нем был плащ из какого-то грубого меха, который, по размышлении, можно было счесть волчьим. Плащ был натянут на голову. Вся фигура гостя скрывалась под покровом. И в этом чудилось что-то варварское, даже пугающее.
Но еще больший испуг внушало Анну лицо Франсуа, который заметил приход правнука и посмотрел в его сторону. Оно выражало страх. Никогда Анн не видел такого выражения на лице прадеда. Юноша инстинктивно взялся за рукоять кинжала.
И тут пришелец обернулся…
Женщина! Сначала Анн увидел ее волосы, очень длинные, белокурые, перевитые кое-где темными прядями. Потом заметил, что она смотрит прямо ему в глаза и улыбается. Никогда ему так не улыбались…
Франсуа де Вивре глухим голосом представил его гостье:
– Мой наследник – Анн де Вивре. Не угодно ли напомнить ваше имя, сударыня?
– Альенора д'Утремер.
Она скинула волчий плащ. Под ним оказалась горностаевая мантия, достойная принцессы, и трудно было вообразить более разительный контраст между двумя одеяниями. Затем она сняла и мантию, оставшись в сером платье, тяжелом и теплом, но изящном, стянутом золотым поясом. Облегающий покрой подчеркивал тонкую талию и пышную грудь.
Альеноре д'Утремер было, должно быть, лет около двадцати пяти. Она была неоспоримо
– Я обязана вам жизнью, сир де Вивре. Когда показались башни вашего замка, я уже готова была отчаяться и ждала смерти.
Голос, довольно низкий для женщины, звучал горячо и певуче.
Франсуа принужденно улыбнулся и мрачным тоном спросил:
– Могу ли я узнать, сударыня, что вас заставило пуститься в дорогу, несмотря на мороз?
Анн глазел на своего прадеда с удивлением. Всем своим видом тот демонстрировал замкнутость, и даже враждебность. И юноша не понимал, почему он оказывает столь неприветливый прием этой красивой даме, такой гордой и благородной с виду.
Появились слуги, принесли подогретое вино с пряностями, сладкие пирожки и изюм. Вместе с ними пришел и Изидор Ланфан. Он коротко поклонился и по своей привычке молча встал поодаль. Сперва Альенора д'Утремер с жадностью подкрепилась, потом весьма словоохотливо поведала о том, что с ней произошло. Хотя рассказ был довольно драматичен, она не проявила особого волнения.
По ее словам, она была вдовой богатого купца из Нанта, который по поручению герцога Бретонского отправился торговать в Азию. Вместе с мужем она добралась до Венеции. Там он сел на корабль, а она осталась ждать. Он вернулся через четыре года, сказочно разбогатев. Когда они снова оказались в Бретани, герцог пожаловал мужу титул д'Утремер, то есть – «Заморский», и позволил выбрать себе сеньорию на герцогских землях.
Они как раз отправились смотреть поместье, когда внезапно ударил мороз. Пришлось укрыться от стужи в какой-то заброшенной хижине. Муж отбивался от бесчисленных волков, рыскавших вокруг, и сшил для супруги этот грубый плащ из их шкур. Но сам он подхватил горячку и скончался, промучившись несколько часов. Ей пришлось оставить его тело. Она отправилась куда глаза глядят на единственной оставшейся у них лошади… И вот добралась сюда.
Франсуа выслушал рассказ без единого замечания, после чего велел слуге проводить гостью в одну из комнат донжона. Альенора Заморская изящно поклонилась ему и Анну, которого даже одарила улыбкой, затем исчезла.
Франсуа обратился к правнуку:
– Теперь оставь меня.
Голос был сухим, приказ – категоричным. Анн повиновался. Все меньше и меньше он понимал, что творится в голове его прадеда. Это озаботило его так сильно, что он почти позабыл свою волнующую встречу с Перриной.
Когда юноша удалился, Франсуа де Вивре обернулся к Изидору:
– Это Теодора!
– Что вы говорите?
– Эта женщина – вылитая Теодора де Куссон, какой ее описывают все здешние хроники. Когда она явилась, я было подумал, что вижу самого дьявола!
– В таком случае прогоните ее. Дайте охрану и отправьте к герцогу!
Франсуа долго качал головой.
– Невозможно. Я обязан оказать ей гостеприимство, по крайней мере, до тех пор, пока не спадут холода.
Он ничего не добавил, но его охватило мрачное предчувствие. Франсуа не ошибся, когда глядел на замерзшие рвы: в эту суровую зиму Куссон перестал быть неприступным…