Див. Часть первая
Шрифт:
Егор, воодушевленный увиденным, почти без усилий сдвинул с места камень и принялся разгребать руками мягкую податливую землю. Лопаты у него, естественно, не было, да она и не понадобилась: земля была такая рыхлая, словно ее перекапывали пять минут назад, да и Егор вошел в такой азарт, что, если бы понадобилось, вгрызся бы в землю зубами, но не отступился. Кроме того, долго копать не пришлось, он углубился не более, чем на локоть, как рука его коснулась чего-то твердого, и вскоре он с замиранием сердца выволок на поверхность большой ушат.
С десяток раз Егор порывался снять деревянный круг, заменявший крышку, и каждый раз останавливался, боясь, что его надежды не оправдаются, но в конце концов, устав от собственной
О таком он не мог даже мечтать! Золотые монеты, украшения, драгоценные камни. Егор боялся шевельнуться, боялся моргнуть, ему казалось, что прекрасное видение вот-вот исчезнет и он не отрывал от него глаз. Но время шло, а блеск алмазов оставался таким же ярким и чистым, и Егор стал потихонечку спускаться на землю.
Сначала он огляделся вокруг, нет ли кого поблизости. Естественно, никого кроме ползающих в траве букашек ночью в поле не было и быть не могло. Тогда его голову посетила другая, более актуальная в данный момент, мысль: а где же он находится? Конечно, эта мысль должна была прийти к нему раньше, вместе с возвращением сознания, и так бы и произошло, если бы не его болезненное состояние, вызванное стрессом, а потом – новый стресс, вызванный, в свою очередь, неожиданной находкой. Вот и пришлось важной мысли отсиживаться в дальних уголках подсознания, пока выбранный ею объект не дозрел до встречи с ней. Но сообразить, что надо определить свое местоположение – это еще не значит определить его. Слава Богу, луна продолжала исправно светить, вокруг было полно разных ориентиров, и определенный оптимизм должно было внушать то соображение, что на подкашивающихся от ужаса ногах Егор никак не мог убежать далеко от деревни. Кроме того, вдохновленный удачей, Егор настолько поверил в свою звезду, что даже не подумал беспокоиться о том, как найти дорогу. А человеку, несущему в себе такой заряд веры в себя, для решения такого ничтожного вопроса часто может хватить одной интуиции. Как ни странно, так и произошло. Не оглядываясь по сторонам, не задумываясь, не плутая, Егор вышел к своему дому так легко, словно шел по протоптанной дороге. Увидев знакомую местность, он даже не удивился, настолько крепко засела в нем уверенность в своей удачливости.
Вот ведь как парадоксально устроен человек! Он может долгие годы опускаться все ниже и ниже, теряя веру в свои силы и проклиная день и час своего рождения, но стоит перед ним блеснуть хоть маленькой искорке надежды, он уже расправляет крылья и смотрит орлом, словно и не было никаких неудач.
Оказавшись дома, Егор прежде всего запер все двери и окна, чего с ним раньше не случалось, потом спустил ушат с кладом в подпол, на крышку подпола надвинул огромный сундук, на котором и устроил себе постель.
Но, несмотря на крайнее нервное и физическое утомление, ему не спалось. Находящееся под ним сокровище не выходило у него из головы ни на секунду. В конце концов, он опять спустился в подполье, достал из ушата несколько монет, не побоявшись труда перетаскивать туда-сюда тяжеленный сундук, и успокоился только после того, как бережно выложил эти монеты у себя на подушке. И словно ребенок, получивший перед сном долгожданную игрушку, нежно глядя на золото, он заснул.
Весь следующий день он провел в подполье в состоянии эйфории, перебирая камни и монеты, примеряя зачем-то на себя драгоценности и стараясь прикинуть в уме, сколько все это может стоить. Но цифра каждый раз получалась такая нереально высокая, что у новоявленного богача захватывало дыхание. Про инцидент с Нежданом он уже забыл и думать. Все существо его было переполнено счастьем и он ходил очень осторожно, чтобы это счастье не расплескать.
Но один из самых досадных человеческих недостатков заключается в том, что человек быстро привыкает ко всему. Конечно, этот недостаток может быть и главным достоинством, когда дело касается трудностей, с которыми надо мириться. Но иногда он просто невыносим. И это был именно такой случай. Егор бы, наверное, хотел всю жизнь провести рядом со своим драгоценным ушатом в состоянии радостного возбуждения, но, к сожалению, с каждым часом буйный восторг притуплялся, и ему на смену приходило спокойное удовлетворение. И, что неприятнее всего, появилась мысль: «А что же с этим теперь делать?» Сначала она возникла, как мимолетное виденье, и быстро растаяла, но потом стала приходить все чаще и задерживаться дольше и, в результате, так прочно засела в мозгу, стучась в него, словно дятел, что Егору пришлось выйти из подполья.
Проблема оказалась намного сложнее, чем Егор предполагал. Опыта нахождения кладов у него не было. Да что там кладов! Он и денег-то толком в глаза не видел. В карманах его водилась только медная мелочь, и сейчас к своему стыду он вдруг понял, что решительно не знает, как ему поступить со свалившимся на него богатством. Несмотря на свою феноменальную наивность, он все же понимал, что держать в подвале ушат с драгоценностями только для того, чтобы время от времени им любоваться, было бы по крайней мере странно. Но что было делать?
Продать? Да, это, наверное, было лучше всего. Но кому? В родной деревне – все голь перекатная, драгоценные камни им не по карману, женщины носили дешевые побрякушки, редко какая прикупит тоненькое золотое колечко и носится с ним, как курица с яйцом – хранит под семью замками, а если и решится надеть на праздник, то только и думает, как бы не потерять, никуда больше и не смотрит. В городе Егор ни разу не был, сидел в своей деревне, словно мышь в норе, и нос боялся высунуть наружу.
Можно было спросить совета у какого-нибудь умного человека. Но кто же поверит, что он нашел клад? На него давно смотрели, как на деревенского дурачка, все знали историю его раскопок, и слово «клад» применительно к нему всегда употреблялось с большой долей юмора.
Но показывать свою находку Егор тоже не спешил. Может быть, он был глуп, но не настолько. Силой он не отличался, влиятельных покровителей у него не было, так что ограбить его было проще простого.
На третий день бесплодных раздумий Егор почувствовал, что его умственное напряжение ведет его прямой дорогой в сумасшедший дом. Его бедные мозги, не привыкшие к тяжелой работе, настоятельно требовали отдыха. Сначала Егор пытался собрать всю свою волю в кулак и продолжать размышления, но воля высыпалась из кулака, как песок, и собирать ее с каждым разом было все сложнее и сложнее. И Егор, устав от этой борьбы, решил сделать небольшой перерыв и отдохнуть, припав к источнику «живой воды», запас которой был в каждом доме. От этого источника он не отходил несколько дней, и «живая вода» сделала свое благое дело: проблемы ушли куда-то далеко, мозги, умолявшие о небольшом отдыхе, отключились полностью, в теле появилась необычайная легкость, а вера в свои силы снова прочно обосновалась в его душе.
Правда, стены временами стали качаться, а пол все время норовил уйти из-под ног, и, кроме того, Егора стали навещать какие-то странные гости. Сначала из валявшегося у кровати сапога вылезли два барана. Они какое-то время плавали по комнате, как космонавты в невесомости, потом нашли Егорову бритву, по очереди побрились и тут же растаяли в воздухе, а Егор еще долго мучительно соображал, как же такие громоздкие животные умудрились залезть в такой маленький сапог.
Потом к Егору на огонек заглянул сосед Климыч. Он вошел, как и все нормальные люди, через дверь (правда, она была заперта), вежливо присел на лавку, положив на нее свой лохматый хвост, чокнулся с Егором, выпил, удовлетворенно хрюкнул и медленно с загадочной улыбкой стал уменьшаться. Уменьшившись до размеров мышонка, он дружелюбно помахал Егору ручкой (или лапкой?) и убежал в щель в стене.