Дива
Шрифт:
— Это кикимора из болота восстала! — уверенно заявил Шлопак и достал блокнот, чтоб её срисовать.
Только тут Борута и разглядел, что она велика ростом и одета в сверкающую, колючую сутану — будто толчёным стеклом обсыпана!
— Всё равно похожа на Диву Никитичну...
— Что у неё в руке? — спросил целитель. — Какой-то цилиндр? Или свиток?
— Бидончик, — определил Данила. — Алюминиевый, трёхлитровый...
Шлопак встрепенулся.
— Это похоже на серебряный сосуд! В котором древние алхимики хранили свои знания!
— Да какой сосуд? Обычная тарка,
— Подумай сам: зачем она на болото пошла с бидоном?
— Да она всех молоком поит, блажь такая у бабы. Заодно проверяет на оборотничество.
— А как?
Всё, о чём рассказывал Борута, Шлопак считал тайными знаниями предков и их записывал. Поэтому новоиспечённый академик если что и присочинял, то обычно для образного выражения.
— Оборотни парного молока не выносят, — сообщил он. — Испытуемого надо облить парным или покропить. Если оборотень — сразу же обернётся, кем был. Однажды даже скандал случился на партийном собрании колхоза. Дива прыснула молоком на инструктора обкома, тот превратился в филина и улетел в окно.
— Молоко — вместилище вселенской мудрости! — благоговейно произнёс целитель. — Символ божественных откровений! Млечный путь. Вот бы вкусить хотя бы глоток!..
Кикимора будто услышала его, протянула бидон и другой рукой к себе поманила. Мужики переглянулись и напряжённо замерли.
— Интересно, кого она манит? — с дрожью в голосе свросил целитель, однако же не теряя учёной мужественности. — Кого выбрала? Тебя или меня?
— Наверное, меня. — признался Данила. — Она давно обещала парным молоком угостить.
Почему тебя?
— По кочану! У нас в юности с Дивой любовь была...
— Вместе пойдём, — заявил Шлопак, глянув пытливо. — В таких ситуациях лучше всюду ходить вдвоём.
Несмотря на свои чувства, Борута с ним согласился: подойти к самой Дракониной жене, когда она в образе кикиморы, да ещё среди ночи, было опасно. Даже если она минит! От внезапного контакта с её мужем хвост вырос, Тут же вообще неизвестно, что наколдует Дива Никитичной. Очнёшься от морока, а у тебя хобот или рога пробились — с нечистой силой только свяжись!
Прошли они через болото к телеге и ни разу не провалились, будто по воздуху шли: понятное дело, под влиянием энергетического поля. Борута теперь не сомневался, что это Дива, хотя ростом возвысилась и вместо халата — блестящая одёжина. Да разве Данилин глаз обмануть, коль она с отрочества ему грезится и во сне, и наяву?
А Дива подождала их и эдак царственно говорит:
— Хотите молока? — и завлекательно так бидончик показывает. — Парное, тёплое ещё...
— Хотим! — в голос сказали академики.
— Тогда впрягайтесь, мои кони! Покатаете меня по болоту — получите.
Они оба почуяли её безмерную власть, неожиданно для себя повиновались и впряглись — каждый взял по оглобле. Дива же поставила бидон в телегу, сама кнут шила, коим и взмахнула над спинами:
Н-но, вороные!
Академики потащили телегу по болоту, а колеса вязнут, не разгонишься. А эта кикимора ещё кнутом щёлкает, понукает, покрикивает, словно кучер:
— Рысью марш! Ишь, застоялись! Шевелите
Кое-как они разбежались, перешли на рысь, Дива же Никитична всё равно стоит в телеге, машет кнутом и уже до спин достаёт, норовит по ушам попасть.
— Вскачь пошли! С ветерком прокатиться хочу!
Тучный столичный целитель выдыхаться начал, но Борута, напротив, силу почуял и понёс — ветер впрямь засвистел в ушах. Кикимора развеселилась от скорости, белое одеяние на ней трепещет, всхлопывается, а сама она лишь кнутом пощёлкивает то слева, то справа, указывая, куда телегу тянуть. Бидончик в телеге трясётся, подпрыгивает, того и гляди опрокинется. Один круг нарезали по топкому болоту, второй, на третьем Шлопак начал падать. Вышел из-под воли Дивы, то есть пересилил её энергетическое поле и шепчет:
— Давай её свяжем. Пока нас не заездила. А сосуд захватим? Ведь насмерть загонит, ведьма!
Борута бы никогда не посмел так бесцеремонно обойтись с Дивой, но оглянулся, а в телеге вроде бы и в самом деле кикимора! Хохочет над академиками, щёлкает кнутом, потешается:
— Вы не кони вороные — мерины толстозадые!
К тому же Данила уже привык слушаться столичного целителя, в общем, сговорились, одновременно бросили оглобли. Они уткнулись в трясину, и Дива Никитична кубарем полетела с телеги. И по инерции прямо мужикам под ноги! Тут они её схватили, да сразу и бросили: с рук кровь потекла! Все ладони изрезали в лохмотья! А кикимора встала, отряхнулась и говорит:
— Экие вы глупцы! Привыкли Диву Никитичну лапать! А я не Драконина жена — я дева-недотрога!
Незадачливые лекари стоят, понурившись, пытаются кровь остановить — тщетно. Она же опять кнутом щёлкает, сердится:
— Берите оглобли! Да не шалите более. Накатаюсь, получите свой сосуд! Всякие знания заработать надо!
До самого рассвета катали они Диву Никитичну или кикимору, а может, ту и другую в одном лице: на Пижме иен нечистая сила на неё походила, потому как считалось, нельзя без вмешательства бесовщины так сохранить красоту и привлекательность. Академики уж го- тиы были взмолиться, попросить пощады, отказаться от всякой науки, ибо доведены были до полного изнеможения, но тут на острове, где Дор стоял, петухи заорали. Первый раз лекари оглянулись: вроде бы нет кикиморы на телеге, один только бидончик стоит, однако в глазах всё плыло, туман густой, не разберёшь. Когда же во второй раз посмотрели, а и самой телеги нет! Академики просто бредут по болоту и руки так держат, словно оглобли тянут. Но позади, там, где след тележный кончился, бидончик стоит! Всё в тумане растаяло, только он, заветный, и уцелел!
Академики назад побежали, Шлопак схватил сосуд, открыл — полон парного молока, ещё тёплый на ощупь.
Первым он и приложился, да чуть не весь выпил! Боруте пришлось стучать ему и по плечам, и по голове, чтобы оставил немного.
Целитель наконец-то оторвался от бидончика, где было всего-то несколько глотков. Данила попробовал — в это тёплые, не успевшие загустеть после сепаратора сливки! Ещё коровой пахнут и по его гурманскому вкусу не самые добрые, от увядающего осеннего травостоя.