Дивергент (Избранная)
Шрифт:
У меня екает в животе.
– Все эти отчеты должны вызвать возмущение против Альтруизма. – Он не сводит глаз с города позади поезда. – Очевидно, эрудиты хотят ускорить процесс. Понятия не имею, что с этим делать… и что вообще можно сделать.
– Но почему эрудиты решили объединиться с лихачами? – спрашиваю я.
И тут до меня кое-что доходит, вышибает воздух из груди, грызет внутренности. У эрудитов нет оружия, и они не умеют воевать… зато лихачи умеют.
Я смотрю на Тобиаса широко распахнутыми глазами.
– Они используют
– Интересно, как они заставят нас воевать? – задумчиво произносит он.
Я говорила Калебу, что эрудиты умеют манипулировать людьми. Они могут заставить нас воевать, прибегнув к дезинформации или надавив на жадность… способов хватает. Но эрудиты к тому же дотошны и потому не оставят это на волю случая. Они обязательно укрепят все свои слабые места. Но как?
Ветер бросает волосы мне на лицо, режет поле зрения на полосы, но я не шевелюсь.
– Не знаю, – отвечаю я.
Глава 29
Я посещала церемонии инициации Альтруизма каждый год, кроме нынешнего. Это тихое мероприятие. Неофиты, которые тридцать дней занимались общественной работой, прежде чем стать полноценными членами фракции, сидят бок о бок на скамейке. Кто-то из старших читает манифест Альтруизма, представляющий собой короткий абзац о том, как важно забывать о себе и как опасна поглощенность собой. Затем старшие члены фракции моют ноги неофитам. После они разделяют трапезу, прислуживая соседу слева.
Лихачи этого не делают.
День инициации повергает лагерь Лихости в безумие и хаос. Повсюду люди, и большинство из них напиваются к полудню. Я пробираюсь среди них, чтобы взять еды на обед и унести ее в спальню. По дороге я вижу, как кто-то падает с тропинки у стены Ямы, и судя по его крикам и тому, как он хватается за ногу, у него что-то сломано.
В спальне, по крайней мере, тихо. Я смотрю в свою тарелку с едой. Я просто схватила то, что показалось мне привлекательным, и теперь, приглядевшись, понимаю, что выбрала простую куриную грудку, ложку гороха и кусок ржаного хлеба. Пищу Альтруизма.
Я вздыхаю. Альтруизм у меня в крови. Я альтруистка, когда не думаю о том, что делаю. Когда меня подвергают проверке. Даже когда пытаюсь казаться храброй. Я выбрала не ту фракцию?
При мысли о бывшей фракции у меня дрожат руки. Надо предупредить семью о войне, которую замышляют эрудиты, но я не знаю как. Я найду способ, но не сегодня. Сегодня надо сосредоточиться на том, что меня ожидает. Не больше одной проблемы за раз.
Я ем как робот, переходя от курицы к гороху и хлебу и обратно. Неважно, к какой фракции я на самом деле принадлежу. Через два часа я войду в зал пейзажа страха с другими неофитами, пройду сквозь свой пейзаж и стану лихачкой. Слишком поздно поворачивать назад.
Закончив, я утыкаюсь лицом в подушку. Я и не думала спать, но через некоторое время просыпаюсь от того, что Кристина трясет меня за плечо.
– Пора идти. – Она пепельно-бледная.
Я
Мы идем к Яме и вверх по тропинке, которая ведет в стеклянное здание. Я поднимаю глаза на стеклянный потолок. Дневного света не видно, потому что каждый дюйм стекла покрывают подошвы ботинок. На мгновение мне кажется, будто стекло трещит, но это всего лишь мое воображение. Я поднимаюсь по лестнице вместе с Кристиной и задыхаюсь в толпе.
Я слишком низенькая, чтобы видеть поверх чужих голов, и потому смотрю Уиллу в спину и иду за ним по пятам. От жара несметного количества тел тяжело дышать. Капли пота выступают на лбу. Через брешь в толпе видно, вокруг чего все сгрудились: вокруг ряда экранов на стене слева.
Я слышу одобрительные возгласы и останавливаюсь, чтобы посмотреть на экран. На левом экране – одетая в черное девушка в зале пейзажа страха. Марлин. Я вижу, как она двигается, ее глаза широко распахнуты, но с каким препятствием она столкнулась – непонятно. Слава богу, никто здесь не увидит моих страхов – только реакцию на них.
На среднем экране – ее пульс. Он на мгновение подскакивает и затем снижается. Когда он достигает нормы, экран вспыхивает зеленым, и лихачи аплодируют. На правом экране – ее время.
Я отрываю глаза от экрана и бегом догоняю Кристину и Уилла. Тобиас стоит за дверью на левой стороне, которую я едва ли заметила в свое последнее посещение. Она рядом с залом пейзажа страха. Я прохожу мимо, не глядя на Тобиаса.
Комната большая, в ней висит еще один экран, такой же, как снаружи. Перед ним на стульях сидит ряд людей. Среди них Эрик и Макс. Остальные тоже из старших. Судя по проводам, присоединенным к их головам, и отсутствующим взглядам, они наблюдают за симуляцией.
За их спинами – второй ряд стульев. Я вхожу последней, так что мне не достается места.
– Эй, Трис! – кричит Юрайя через всю комнату.
Он сидит с другими неофитами-лихачами. Их осталось всего четверо, остальные уже прошли через свои пейзажи страха. Он похлопывает себя по ноге.
– Можешь сесть мне на колени, если хочешь.
– Соблазнительно, – усмехаюсь я. – Все нормально. Я постою.
Кроме того, мне не хочется, чтобы Тобиас видел, как я сижу на чужих коленях.
В комнате пейзажа страха загораются огни, обнаруживая Марлин на корточках, с заплаканным лицом. Макс, Эрик и еще несколько человек стряхивают симуляционное оцепенение и выходят. Через пару секунд я вижу их на экране, они поздравляют Марлин с окончанием испытания.