Диверсант. Дилогия
Шрифт:
– Патронов только в грузовике не хватало. Ох и дурень! – он хлопнул себя по лбу. – Оружие немцев я в кабине забыл!
– Не беда, ещё сыщешь.
– Да ведь грузовик… – Саша замолк. Но Олеся не обратила на его слова никакого внимания. Она открыла фанерный ящик и стала разглядывать консервную банку с яркой этикеткой.
– Как думаешь, что здесь?
– Откроем, попробуем.
– Ой, ты же проголодался, сейчас на стол накрою, – Олеся засуетилась.
Саша вымыл руки, открыл ножом банку. Там оказалась рыба в масле. Под жареную картошку – в самый раз.
Рыбу съели быстро, Саша хлебом вымакал и съел масло.– Неплохо. Консервы прибережём – могут быть и худшие времена.
– В первую очередь хлеб съесть надо.
– Так
– Уже девятнадцать – одну съели.
Возиться с продуктами сегодня не стали – Саша здорово устал. И поскольку уже было темно, легли спать.
Утром, после завтрака, Саша убрал все припасы в погреб, с глаз долой. Не приведи господи, забредет чужой – быть беде. Немцы наверняка ищут пропавший грузовик. Будут грешить на партизан и окажутся недалеко от истины. Но самого грузовика они не найдут. Партизаны автомашины обстреливали, забирали груз, а машины сжигали. Здесь же даже обгоревшего остова не найдут. Где произошло нападение – непонятно, следов тоже нет. Так лучше, спокойнее для него. Вот только…
– Олеся, ты банки консервные или обёртки какие не выбрасывай. Я, как с хутора уходить куда‑нибудь буду, заберу с собой, выброшу подальше.
– Перестраховываешься?
– Тогда ответь: что будет, если чужие – немцы или полицаи – найдут рядом с хутором или даже у тебя в мусорном ведре пустые банки?
Олеся прикусила губу.– Вот то‑то! Всё собирай.
Рейд по добыче провизии оказался удачным, но не было одного – соли. Вместо неё Олеся клала в суп кусочки соленого резаного огурца, но соли всё равно не хватало.
Несколько дней Саша решил отсидеться дома. Немцы вполне могут искать грузовик и солдат, и ему не хватало только нарваться на такую группу. А тут дожди пошли – мелкие, моросящие, как осенью. Поневоле нос из избы не высунешь, без хорошего плаща промокнешь. А у Саши плаща вообще никакого не было, да и желания выходить во двор – тоже.
Олеся сварила макароны. Они поели, вспомнили забытый вкус. Простая еда, но после ежедневной картошки хоть какое‑то разнообразие. И даже чая с сахаром выпили, только вместо чая – сушёная морковь. Вкус был необычный, но Саша уже привык. Чай, похоже, сейчас только у немцев есть.
Маясь от вынужденного безделья, Саша обдумывал, что можно предпринять, дабы нанести немцам значительный урон. Взорвать бы мост, поезд, склад – но нет взрывчатки. Вернее, взрывчатку можно достать в виде снаряда или мины, однако в стальной оболочке вес будет изрядный. Но даже не это главное – взрывателей нет, подрывной машинки нет. А как без них устроить взрыв? Разве что бензином, слитым из грузовика, поджечь какой‑нибудь склад? И так зиму на хуторе просидел, не нанеся немцам хоть какого‑нибудь вреда. А он человек активный, деятельный.
Впрочем, зачем ему склад, ведь он сам видел автомашины с радиостанциями – узел связи. Вот что надо уничтожить, и бензинчик пригодится. Не беда, что охрана будет – часового можно снять. И поджог совершить ночью, когда все будут спать.
На радиостанции будет смена, но немногочисленная. Решено! Только надо добыть зажигалку. Он не курил и вопрос о добыче огня не стоял. Загвоздка небольшая, у немцев возьмёт. Те спичками пользовались редко, чаще как раз зажигалками. И наши красноармейцы позже перешли на трофейные зажигалки. Пользоваться ими удобно: не намокают, как спички, да и ещё один плюс есть. Фронтовики чётко знали по печальному опыту: от одной спички можно было прикурить только двоим. Если прикуривал третий, немцы успевали прицелиться на огонёк и выстрелить.
Когда Саша ближе к вечеру стал собираться, Олеся встревожилась.– Ты куда на ночь глядя?
– По делам.
Олеся перечить не стала, но укоризненно покачала головой. Неужели подумала, что к зазнобе какой‑нибудь направился?
Из оружия Саша взял только нож и пистолет – и так придётся нести канистру с бензином. В сарае он нашёл верёвку – из старых, с узлами, разлохматившуюся – взял с собой. И в путь. Со стороны он выглядел нелепо: с мотком верёвки через плечо, с канистрой. И ладно бы ещё в городе, а то в глухом лесу.
Через час стемнело. Саша, хоть и знал дорогу, немного заплутал
Оставив верёвку и канистру, он подобрался поближе, потом опустился на землю и дальше передвигался уже ползком. На часах – два часа ночи. Смена должна быть в четыре, немцы педанты. Только вот часовой попался какой‑то неуёмный, на месте не стоит, всё время прохаживается.
Саша заполз под одну из машин и стал наблюдать. Послышались шаги, и часовой прошёл мимо него буквально в трёх метрах. Саша выбрался из‑под машины, встал и метнул нож в спину часовому. Из положения лёжа в броске нет точности и силы. Часовой упал лицом вниз, карабин ударился о каску и звякнул. Саша замер, но на звук никто не среагировал. Диверсант вытащил из тела часового нож, обтёр о китель и сунул клинок в ножны. Обшарив карманы убитого, в одном нашёл зажигалку. Вернувшись на место, откуда наблюдал, забрал канистру и верёвку и понёс их к грузовикам. Медленно, чтобы не издать ни звука, он открутил крышку бензобака, придерживая за один конец. Подождав пару минут, чтобы верёвка пропиталась, он вытянул её из бака. С верёвки ручьём тёк бензин, распространяя вокруг себя острый запах. Ножом Саша отсёк верёвку. Теперь один конец её был в бензобаке, а другой лежал на земле. Так он проделал со всеми четырьмя грузовиками. Под конец оставшимся куском верёвки он связал все куски, свисавшие из бензобаков. Конечно, было бы проще прострелить бензобаки и поджечь вытекающий бензин. Но выстрелы сразу поднимут на ноги немцев, а поджигать бензин, текущий струёй из бака, чревато ожогами для него самого. А сейчас верёвки, пропитанные бензином, действуют как дистанционный запал. Длинного куска хватало, чтобы протянуть его метров на пять‑шесть от грузовиков. Пора! Саша щёлкнул трофейной зажигалкой. Вымоченная в бензине верёвка вспыхнула, и огонёк по ней, как по дорожке, побежал к машинам. Саша же, не скрываясь, бросился к лесу. Если даже кто‑то и обратит на него внимание, то через минуту им уже будет не до него. Сзади ярко вспыхнуло, затем рвануло. Саша обернулся. Первая машина представляла собой огромный факел. А дальше остальные машины загорались и взрывались с небольшими промежутками. Дома, улица, поле за машинами ярко осветились. А из изб уже выбегали полуодетые немцы с оружием в руках. Саша пожалел, что не взял пулемёт – сейчас бы дать по этой толпе длинную очередь. Всё равно фейерверк знатный получился, так почему бы и не пострелять. Но не из пистолета же! Саша уходил в лес, и ещё долго над деревьями было видно огромное зарево. Что в машине? Железо, резина, стекло, а горит жарко и быстро, как промасленное дерево. Десять минут – и сгорает дотла. На хутор он добрался уже к утру, изрядно попетляв и промокнув до пояса. Хотел пройти по ручью немного, да неожиданно попал в омут. Заявился в избу, и Олеся зажала нос.– Фу, как от тебя бензином пахнет. Дай я одежду простирну.
Саша разделся, вымыл руки, лицо и улёгся спать – даже завтракать не стал. Сколько он километров за ночь прошёл – не сочтёшь, да ещё поджог.
Уснул он мгновенно, без сновидений.ПАРАШЮТИСТ
Через несколько дней он решил пойти к железной дороге – понаблюдать за движением. Может быть, придёт в голову какая‑нибудь идея. Чтобы не сидеть на дереве и в случае встречи с полицаями выиграть несколько драгоценных секунд, Саша решил надеть немецкую форму. Он оделся, обул сапоги, натянул пилотку и закинул за плечо карабин. Когда он из комнаты шагнул на кухню, Олеся от неожиданности взвизгнула и схватилась рукой за сердце: