Диверсант. Дилогия
Шрифт:
Новости о положении на фронтах Саша хотел бы знать и сам. Он‑то знал, что Москва устоит и немцев отбросят, но где сейчас проходит линия фронта? Ведь от Белоруссии до Москвы не так далеко, и чем ближе фронт, тем интенсивнее перевозки в прифронтовой зоне.
Однако, ничего интересного не обнаружив за сегодняшний день, Саша вернулся на хутор, к Олесе. Он порядком продрог и проголодался и в очередной раз мысленно возблагодарил Бога и судьбу за то, что встретился с такой девушкой. Вот куда бы он сейчас, зимой, пошёл? В такое время без землянки и запасов в лесу не выживешь, мороз градусов двадцать. И землю под землянку
Партизанские отряды к зимовке загодя готовились, да и то не все смогли зиму пережить. Некоторые отряды были до весны распущены, и партизаны разошлись по своим домам, припрятав оружие. Активность действий подполья снизилась.
И Саша пока не предпринимал активных действий. Каждый день он бегал на лыжах по району, изучив его, как свою квартиру. С местными в разговор не вступал, сторонился – только слухи пойдут ненужные. И, возвращаясь домой, следы лыж заметал еловым веником. Особенно Саша любил, когда шёл снег – он лучше всего скрывал и так не очень заметные следы от охотничьих лыж.
За зиму Саша вошёл в физическую форму – хоть в кроссах участвуй. И за это время он не только свой район изучил, но и на территорию соседних районов забирался – надо же знать места будущих военных действий!
Незаметно пролетело время, наступила весна 1942 года. На фронтах шли тяжёлые бои, наши войска отбросили от Москвы вражеские полчища. Немцы перестали говорить о том, что со дня на день возьмут русскую столицу. Но враг был ещё очень силён и продолжал продвигаться на восток, в донские степи, стремясь выйти к Волге и на юг, к Кавказу. Для немцев это было очень важно. Юг – это нефть, бензин с бакинских нефтяных месторождений в то время покрывал более половины потребностей Красной Армии в моторном топливе. И большая часть бензинов и масел шла по Волге, в нефтеналивных танкерах. Немцы это прекрасно понимали, и вся кампания 1942 года была направлена на юг и восток. Лишить Красную Армию топлива, значит – одержать над ней победу.
Для нашей же страны 1941–1942 годы были самыми тяжёлыми. В глубь страны эвакуировались сотни заводов. На новом месте устанавливались станки в любых приспособленных помещениях, а то и в голом поле, и начинали работать.
Особенно тяжело приходилось танковой промышленности. Танки КВ выпускались в Ленинграде, окружённом немцами. Новый средний танк Т‑34 до войны освоили и начали выпускать только в Харькове, и едва успели эвакуировать оборудование и рабочих в Омск и Челябинск. В Горьком выпускали лёгкий танк Т‑40, имевший слабое бронирование и маломощный двигатель от грузовика. Сталинградский тракторный выпускал гусеничные артиллерийские тягачи и срочно перестраивался на выпуск танков Т‑34. Никто тогда не знал, что, едва наладив производство, его тоже придётся сворачивать и переводить за Урал. Ещё хуже обстояла ситуация с танковыми двигателями. Дизели прекратили выпускать, и пришлось ставить на Т‑34 авиационные бензиновые двигатели, довольно пожароопасные. Новые танки Сталин распределял по фронтам лично – поштучно. Для страны наступили самые тяжкие времена.
В марте снег везде потемнел, просел, стал ноздреватым и тяжёлым. На лыжах ходить стало затруднительно. Днём снег под солнцем подтаивал, а ночью подмерзал. Образовывался наст – тонкая ледяная корка. Идти по ней было тяжело: наст не выдерживал человека, с хрустом ломался, и лыжи проваливались.
Потому Саша на время прекратил свои выходы. Он занимался хозяйством. Дом у Олеси был справный, как и сарай, и коровник, благодаря хозяйственным рукам её отца. Но отец давно был в армии, весточек от него не было, а хозяйство требовало мужских рук. Доску ли на фронтоне заменить, крыльцо ли поправить, дров натаскать из леса – поколоть на поленья, воды из колодца натаскать…
Время за работой шло быстро. Казалось – только позавтракал, а уже смеркается. Понятно, дни короткие, но за работой часы просто летели.
Понемногу снег начал таять, появились проплешины. Земля стала влажной, тут и там появились озерца подтаявшей воды. По дороге нельзя было пройти вовсе – можно было увязнуть. И в лесу делать нечего – грязь несусветная.
Хорошо, что Саша заранее натаскал во двор чурбанов и теперь за калитку не выходил, колол их на поленья и складывал в поленницу – всё какое‑то занятие для рук и тела.
Олеся, видя хозяйственную активность Саши, нарадоваться на него не могла.
– Ты прямо как мой отец. Тот на месте не сидел, – как‑то сказала она ему. – Я думала, городские ленивые. Что после работы в квартире делать? Лежи на диване и читай газету. Не жизнь, а рай.
– Это издалека так кажется, – парировал Саша. – Сама попробуешь – узнаешь.
– А расскажи – как там, в городе? – однажды подсела к нему Олеся. – Я дальше Пинска не была. Да и Пинск‑то невелик, почти все дома деревянные, в два этажа.
И Саша начал рассказывать о метро. Незаметно увлёкся, описал на память самые интересные станции. Потом рассказал про ВДНХ – какой он помнил её по детству. Это уж потом, в лихие 90‑е, выставка коммерционализировалась. А ещё он помнил павильон «Космос» с ракетой перед ним, самолёт на площади, фонтаны. Он описывал широкие улицы, трамваи и троллейбусы.
Олеся слушала как заворожённая, приоткрыв рот.– Как я завидую москвичам! – воскликнула она. – Живут там и не замечают такой красоты вокруг, привыкли!
– В общем‑то, да.
– А в чём ходят женщины? – внезапно поинтересовалась девушка.
Вопрос поставил Сашу в тупик. В чём ходили, какая была мода до войны, он не знал. А рассказывать про современную моду – глупо. Сейчас женщины больше ходят в брюках, в топиках с голым пупком, а в пупке колечко – пирсинг. Не про пирсинг же или про татуировки ей рассказывать?
Тату у девушек Саша не любил. На Западе это увлечение от рокеров пошло, а у нас как‑то о зеках напоминало.
– Ты чего замолчал? – поинтересовалась Олеся.
– Ты знаешь, Олеся, припомнить не могу. Плащи, платья, блузки и юбки.
– Понятно, что не голые! А фасоны?
– Олеся, уволь, не по моей это части.
– А девушки у тебя до войны были?
– Была одна – расстались.
– Ты её бросил?
– Сама ушла, нашла лучше.
– Вот дура!
– Нашла богаче.
– Не может быть – чтобы из‑за денег?
– Очень даже может. Вон – из‑за денег люди Родину предают, друзей, отца с матерью. Разве не так?