Диверсант. Дилогия
Шрифт:
– Я скоро вернусь.
Часовой у ворот буквально в десятке шагов посмотрел мимолётом в его сторону, зевнул и отвернулся. Саша спокойным и уверенным шагом направился прочь, хотя его так и подмывало побежать.
Он шёл по дороге и размышлял. Понятно, что убитых обнаружат, и, скорее всего, утром. Но на кого, на кого думать? Да чёрт с ними, пусть ищут кого хотят.
А вот что теперь ему делать? Искать другую часть? Глупо – у него документы энкавэдэшника. Эх, поспешил он. Наверняка в столе у лейтенанта были его документы, вернее – сержанта Савельева.
Сказать, что документы утеряны? Снова в лагерь фильтрационный отправят. И не исключено, что в этот же. Не так много таких лагерей в полосе обороны дивизии, скорее всего этот – единственный.
Как ни прикидывал Саша, реального плана не вырисовывалось. Вот это попал так попал! Он, конечно же, не надеялся на радушный приём с угощением, когда фронт переходил, и даже был готов в душе к тому, что его будут проверять. Но не бить же с перспективой расстрелять! Реальность оказалась жёстче и страшней, чем он думал.
За ночь Саша отмахал от лагеря километров пятнадцать по грунтовой дороге и только один раз нарвался на патруль.
Из придорожных зарослей в лицо ударил луч света, на миг ослепив его. И тут же последовал негромкий, но властный голос:
– Стой! Руки вверх! Вперёд и – медленно!
Пройдя несколько шагов, Саша увидел перед собой сержанта, рядового и торчащее из зарослей колесо мотоцикла.
– Стой! Кто такой? Документы! – сержант осветил лицо Саши и что‑то сказал напарнику.
Саша спокойно предъявил документы рядового.– Куда следуете ночью?
– Не могу сказать, дело особой важности.
С НКВД, всесильной и жёсткой, связываться никто не хотел. Вечно у них секреты и тайны. За излишнее любопытство самому можно в застенок угодить.
Документы Александру вернули, козырнув, и он вздохнул свободно. Неплохие документы, можно сказать – вездеход.
Саша посчитал, что уже отошёл на достаточно большое и безопасное расстояние от лагеря, и устроился неподалёку от дороги – под кустами – на ночлег. Утро вечера мудренее, как говорится в пословице. В сложившейся ситуации надо было отдохнуть, выспаться, чтобы наутро иметь свежую голову.
Александру даже показалось, что он спал крепко, выспался, и проснулся с ощущением найденного решения. Наверное, во сне мозг усиленно искал выход. А он оказался неожиданным.
Получалось так, что надо снова перейти линию фронта. А дальше – два варианта развития событий. Или примкнуть к нашим окружённым частям под Смоленском или Ельней, где разворачивались тяжелейшие бои и где были окружены сразу несколько наших армий. А с ними уже пробиваться к своим. Ни одно НКВД не в состоянии поместить в лагеря такую массу народа. Армии просто вольются в состав других фронтов и продолжат военные действия.
Существовал и второй вариант: после перехода линии фронта искать и найти партизан. Нигде партизанское движение не было так развито и сильно, как в Белоруссии. Пользу своей Родине, причём немалую, учитывая его подготовку, можно принести и там. Трудновато будет их найти, поскольку партизаны и подпольщики опознавательных табличек на груди не вешают, а к незнакомцу отнесутся с явным недоверием и будут его проверять. Впрочем, проверки Александр не боялся. Он не предатель, не засланный казачок и в гестапо никого не сдавал.
Саша отряхнулся от пыли, осмотрел себя – всё ли в порядке. Как он полагал, пользоваться документами убитого Сахно можно было ещё часа три‑четыре, потом от них следовало избавиться. Утром обнаружат убитых, пропажу личных документов, объявят тревогу и розыск. Правда, в условиях фронта, когда есть большие проблемы со связью, когда штабы армии не могут связаться между собой, на оповещение особистов в прифронтовой полосе уйдёт не один час. Саша предполагал, что минимальное время – три часа. На самом деле оно может быть значительно больше, но рисковать нельзя. И в первую очередь необходимо сориентироваться.
Саша вышел на дорогу и тормознул проходящую машину – ЗИС‑5, гружённый ящиками.
– Браток, ты куда?
– В Чечерск.
– Подбросишь?
– Не положено попутчиков брать.
Саша сунул ему под нос свои документы.– Тогда другое дело, – смягчился водитель. – Садись.
Саша обежал машину и уселся на сиденье рядом с водителем.– Ты чего же в одиночку едешь? – спросил он водителя, чтобы завязать разговор.
– Я не в одиночку. Мы колонной шли, да подломался я в Терновке. Пока движок отремонтировал, колонна ушла. Вот, догоняю теперь.
– Понятно. Новости с фронтов слыхал?
– Откуда? Говорю же – машину делал. Одно знаю – наш корпус в наступление перешёл, Днепр форсировали, вроде как Рогачёв и Жлобин взять должны. Я как раз снаряды на артиллерийский склад везу.
– Что‑то не слышал я о наступлении. Всё больше плохие новости – один город сдан, другой…
– О, у нас в двадцать первой армии командующий мировой! Кузнецов. Не слыхал?
– Нет, не доводилось.
Плохо учил Саша историю в школе, не помнил, чем кончилось сражение у Жлобина. В памяти только Смоленск застрял да Ельня, где в июле велись тяжёлые бои, и где была окружена и разбита не одна армия РККА.
– Далеко ли до Смоленска? – спросил Саша.
– Сам там не был – точно не скажу, но немногим более двухсот километров.
– Далековато.
– А тебе туда?
– Военная тайна.
– Тогда не говори.
Руки водителя, лежащие на руле, были чёрными от моторного масла, белки глаз покраснели от напряжения. И болтал он, скорее всего, для того, чтобы не уснуть за рулём.