Диверсант. Дилогия
Шрифт:
– Как ты говоришь, его имя и фамилия?
– Вилли Хаузе. Мы его Витей промеж собой называли. Когда мы с погибшим стрелком‑радистом к группе прибились, он уже тут был. Кто он такой, из какой части – не знаю. Старшина его документы видел.
– М‑да, занятно.
– Подозрительно! Я лично ему не верю.
– Подожди клеймо на человека ставить. Пока он ни в чём плохом не замечен, воевал не хуже других.
– Это – да, с этим не спорю.
Разговор затих. Иван и пушкарь осмысливали– Боец Кузьмичёв!
– Я!
– Лезь на дерево и поглядывай по сторонам. Если немцев увидишь, сигнал дашь. Я ничего плохого о Вилли Хаузе не думаю, но бережёного Бог бережёт. Остальным отдыхать.
Саша улёгся на траву, ноги поднял и положил на ствол дерева. Их в учебке в своё время сержант учил – так усталость быстрее проходит.
Все трое погрузились в сон. Уже прошло часа четыре, когда прокукарекал петух – довольно близко и явственно. Саша сразу проснулся. То ли сон приснился, то ли голодные галлюцинации? Откуда петуху в лесу взяться?– Ну наконец‑то! – прошипел сверху Иван. – Дрыхнете, аж храпом всех зверей разогнали.
Саша разозлился.– Кто же в лесу кукарекает? Ты видел в лесу петухов?
– Так я по‑другому не умею.
– Ну – куковал бы, как кукушка. Чего кукарекаешь?
– Так вон он, немец наш идёт!
– Тьфу ты со своим петухом, так бы сразу и говорил! Давай слазь оттуда!
– Наконец‑то, – задорно отозвался Иван, – а то я весь зад на ветке отсидел.
Саша подобрался к опушке. Всмотревшись повнимательнее, он увидел между деревьями посланного им в деревню пехотинца. Поискал глазами – нет ли за ним «хвоста»? Вроде не видать.
Вскоре пехотинец был уже на месте отдыха группы. За спиной у него была наволочка от подушки, которую он, остановившись, с явным облегчением сбросил на землю.
– Товарищ… – обратившись к Саше, он запнулся.
– Называй пока командиром – я ведь тоже рядовой, как и ты.
– Товарищ командир, ваше приказание выполнено, продовольствие доставлено.
– Молодец!
Саша поймал себя на мысли, что он вслушивается в речь пехотинца – не проявится ли акцент? Но пехотинец говорил по‑русски чисто, как коренной русак.
– Доставай, хвастайся добычей.
Группа моментально окружила добытчика. Он запустил руку в наволочку и вытащил целый каравай серого хлеба – явно деревенской выпечки.
– Ура, – вполголоса сказал танкист.
А когда следом показался добрый шматок солёного сала, радости бойцов не было предела.
Жестом фокусника пехотинец достал из наволочки несколько луковиц, изрядный пучок моркови и огурцы. Напоследок же, придав лицу торжественное выражение, вытащил бутылку водки. Самой настоящей, заводской, с сургучной пробкой. Всё это походило на сказку.
Саша извлёк из ножен– Дели поровну.
Сам же отозвал пехотинца в сторонку.– Рассказывай.
– Дед у деревни коз пас, я на него случайно наткнулся. Он мне это добро и принёс.
– Ты нигде не засветился? Немцев за собой не привёл?
– Вроде нет.
– Вроде! А то когда ты ушёл, танкист тут про тебя небылицы рассказывал.
Пехотинец покраснел, как девица.– Документы свои дай!
Боец достал солдатскую книжку. И в самом деле – Вилли Франц Хаузе.– Так ты действительно немец?
– Мне теперь что – с гранатой под танк броситься?
– Да нет, это я так. Хоть предупредил бы.
– В следующий раз табличку на грудь повешу – «немец», – прищурился Вилли.
– Прости. Пойдём, подхарчимся.
Вся еда была уже поделена, и бойцы только ждали команды. Танкист с вожделением поглядывал на бутылку водки.
– Выпивку отставить, с собой водку возьмём.
– А фронтовые сто грамм? – обиделся танкист.
– А переправа через Днепр? На тот берег выберемся, тогда водка в самый раз будет – для сугрева.
– Командир, зачем тяжесть нести? Вдруг разобьётся?
– Чёрт с вами, – сдался Саша, – по сто грамм и в самом деле не повредит.
Они дружно накинулись на хлеб с салом и только мычали от удовольствия. Потом пустили бутылку по кругу, сделали по паре глотков и взялись за лук и огурцы. Съев их, они допили водку и грызли морковь.
– Ух, хорошо! – раскраснелся танкист. – Витя, мы всегда тебя за харчами посылать будем – ты удачливый.
До вечера было ещё далеко, и потому, поев, все улеглись отдыхать. Теперь на дерево полез танкист – без караульного нельзя. К Саше подошёл Вилли, присел рядом.– Я не всё сказал. В деревне немцы стоят. Одна машина грузовая и несколько солдат. Когда старик в деревню ушёл, я проследил. Не, из леса не выходил! А старик, когда вернулся, рассказал, что они уже второй день тут. Его семью из дома выгнали, и они в сарае спят. Немцы целыми днями шнапс глушат, всех кур в деревне перестреляли и съели.
– Ты это всё к чему мне рассказал?
– Этот, что на дереве сидит, мне прямо в лицо говорил, что я сплю и вижу, как к немцам перебежать. Вроде зов крови.
– Я тебе верю. Как ты воевал, я видел. К немцам в деревне с поднятыми руками не вышел. И наплюй – дураки были всегда и везде.
– Боюсь я. Когда к нашим выйду, замучают меня вопросами – как воевал, что да почему.
– Вполне может быть. Так что стисни зубы и терпи.
Видно, Вилли волновал этот вопрос. Для окруженцев он немец, для немцев – чужак.