Дивная золотистая улика
Шрифт:
Она вздрогнула и уставилась на мой плащ.
– Такой?
– Да. Или, хотя бы, что-то похожее.
Быстрый обмен взглядами с Лешей и короткий ответ:
– Нет.
Четко, уверенно и совершенно, по-моему, неубедительно.
–
– Да ради бога, - перебила она меня и встала.
– Шкаф с верхней одеждой в коридоре, смотрите, пожалуйста!
Мы осмотрели содержимое шкафа очень тщательно, проверили каждую вешалку. И не обнаружили ничего, хотя бы отдаленно напоминающего золотистый плащ. Елизавета Максимовна следила за нами, прислонившись к косяку и скрестив на груди руки. Когда мы закрыли дверцу шкафа, она язвительно поинтересовалась:
– Все? Или еще что-нибудь хотите осмотреть? Например, мое нижнее белье?
– Белье не надо, - вежливо отказался Гоша.
– А вот если вы будете настолько великодушны и покажете нам свою обувь...
На мгновение она потеряла дар речи. Потом, с заметным усилием, улыбнулась.
– Всю? Под рукой у меня только сапоги и домашние туфли, остальное на антресолях.
– Сапог вполне достаточно, - заверил Гоша.
Смешно, но я сразу вспомнила наш недавний разговор в офисе - около мягкого пуфика стояли две пары сапог. И обе идеально вычищены. Елизавета Максимовна очень аккуратная женщина. Разглядывать сапоги и искать на них следы крови не было необходимости - консервативный круглый мысок был совершенно не похож на след, оставленный в квартире Андрея.
Очевидно, по выражению наших с Гошей лиц Елизавета Максимовна поняла, что осмотр закончен.
– Судя по всему, что вы тут...
– она сделала неопределенный жест рукой, - тут наговорили, вам пришло в голову, что я могла убить этого мальчика. Ах да, и еще одного, как вы сказали, его соседа. Но почему вы так решили? Что, были какие-то основания?
– "Кому выгодно?" - с выражением процитировал Гоша.
– Вы хотели получить ресторан Котельниковых, вы торопили Углянцева. Вам было выгодно окончательно засадить в тюрьму Елену Юрьевну. Вы были знакомы с Александром Славченко и могли вместе с ним спланировать удаление Елены Юрьевны от дел. А потом вполне могли избавиться и от исполнителей. Это тоже, кстати, вам выгодно: логически завершает операцию с Котельниковой - она арестована по обвинению в организации убийства, - и вас избавляет от всех будущих претензий подельников.
– А почему именно Лиза, а не я?
– задал вопрос Леша, который тоже вышел в прихожую.
– Есть свидетели, которые видели женщину? В примерно таком же, - он указал на меня пальцем, - плаще? И следочек, как я понимаю, остался?
– Прекрати!
– неожиданно вскрикнула Елизавета Максимовна. И тут же обратилась к нам: - Уходите. Хватит, я уделила вам достаточно времени. Я... я устала и не вижу причины вести бессмысленные разговоры. Оставьте меня в покое!
Она говорила жестко, раздраженно, а смотрела на меня почти с отчаянием. Что это? Нервы разгулялись? Вполне возможно, наш визит не из приятных, любого из равновесия выведет. Или дело уже не в нас, а в том, что она от нас узнала? Что, интересно, могло вызвать такую озабоченность? И почему ей так захотелось немедленно от нас избавиться? Очевидно, потому, что ей срочно нужно заняться... чем?
Если рассуждать логично, обвинять Елизавету Максимовну в убийствах бессмысленно - никаких улик, подтверждающих эту версию, мы не обнаружили. А вот если убийства совершил кто-то, кого она знает и покрывает... Одним словом, для нас с Гошкой, самое разумное сейчас - перестать маячить у госпожи Санчес перед глазами и обеспечить ей свободу действий. Точнее, иллюзию свободы.
Я взглянула на напарника и небрежным щелчком сбила со своего плеча воображаемую пылинку. Он улыбнулся.
Елизавета Максимовна, напоминая о себе, легонько стукнула каблучком по паркету. Что ж, будем действовать разумно. Мы послушно распрощались, вышли на улицу и, едва ли не бегом, бросились к машине. Еще не захлопнув за собой дверцу, Гоша включил приемник. Какие-то шорохи, стук, отдаленные, невнятные голоса. Очевидно, Елизавета Максимовна с Лешей вернулись в комнату, и мощности микрофона не хватало.
– Ты кому булавку пристроил?
– спросила я.
– Твоему приятелю. В воротник куртки воткнул. У дамочки тридцать три одежки - поди знай, во что она захочет вырядиться.
– Идиотка!
– похоже, Богданов вышел в коридор.
– Но может, это вовсе не она?
– я даже не сразу поняла, что слышу голос Елизаветы Максимовны, настолько он был жалким.
– А кто? Плащ такой же у кого? Связями Котельниковых кто у меня интересовался? Адрес этого болвана-дизайнера у меня кто взял? И ведь надо же: ни ума, ни хитрости, а меня обошла! "Нам как раз такой специалист нужен, рекламные листовки делать!"
– Но она ведь еще ребенок, Алеша! Маленькая романтичная девочка!
– Ничего себе, девочка! Как с мужиком спать...
– Я прошу тебя! Все это ты скажешь мне потом. Сейчас что будем делать?
– Да уж, потом я много чего скажу, и тебе, и соплячке этой романтичной. А пока надо убрать ее из города. Я сейчас заскочу домой и сразу в аэропорт, а ты давай за ней быстро. Вещей не набирайте, только маленький чемодан с самым необходимым. Лучше денег побольше дай.
– Ты полетишь с ней?
– Хочешь сказать, ее можно отпустить одну? А тебе сейчас из города уезжать нельзя. Считай, что эта парочка у тебя подписку о невыезде взяла.