«DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть III. Пермская духовная семинария начала XX века
Шрифт:
Естественно, что между нами, семинаристами, и нашими новыми учителями устанавливались новые отношения, отличные от отношений к другим учителям, и особенно это касалось личности В. Я. Несмотря на свою юношескую неопытность и неумение понимать другого человека, мы скоро заметили в поведении В. Я. новую черту, резко отличающую его от других преподавателей. То мы видели в его руках, когда он перебирал вещи в своем портфеле, книги или брошюры отнюдь не с богословскими названиями; то мы видели его в магазине Ольги Петровской 272 роющимся в книгах, расположенных на полках; то мы, наконец, видели его углублённым в чтение в часы перемен и перерывов занятий. Что он читал? Ясно было: только не богословские книги. Что же? Нам удалось понемногу разгадать эту его тайну. В то время много шуму вызвала книга шлиссельбуржца Н. А. Морозова «Откровение в огне и буре». 273 Н. А. Морозов был осуждён по делу покушения на Александра III на заключение в шлиссельбургской крепости сроком на двадцать пять лет. Здесь он познакомился с «Апокалипсисом», религиозной книгой, авторство которой приписывалось апостолу Иоанну Богослову. 274 В этой книге, по толкованию христианских богословов, пророчески были изображены судьбы мира, которые открылись Иоанну в его видении на острове Патмос. Своей таинственностью это видение во многом напоминало описанное в библии видение колесницы пророком Иезикиилем. Туманность описываемого видения в этой книге соединяется ещё с противоречивостью суждений. Вот почему даже опытные богословы [в] толковании священного писания в духовных семинариях и даже академиях не решались браться за изложение положений этой книги для своих учеников. И вот вдруг за это взялся заключённый в крепость учёный естествоиспытатель и астроном. Сенсация, вызванная появлением в свет этой книги, была подобна разрыву бомбы, брошенной на мирных людей в самую, казалось бы, мирную обстановку. Н. А. Морозов в своей книге доказывал, что та картина видения, которая описана в «Апокалипсисе», это была подлинная картина звёздного неба, сохранившаяся в книгах астрономической науки. 275 Можно себе представить какое это открытие могло произвести впечатление на богословов всего мира. Так вот с содержанием этой книги нас и познакомил В. Я. Нужно было видеть его в этот момент! Он явно выступал в этом случае не на стороне богословия, что должно бы быть в соответствии с его преподаванием апологетики, а на стороне науки. Это было первым, наиболее ярким впечатлением от своеобразного, нового для нас, направления мысли нашего учителя. Преподавая церковную историю древнего периода, В. Я., помнится, остановился на личности Юлиана Отступника 276 и рекомендовал нам прочитать из трилогии Мережковского «Пётр I», «Воскресшие боги». 277
272
Книжный магазин Ольги Платоновны Петровской на углу улиц Покровской (Ленина) и Сибирской.
273
Морозов Николай Александрович (1854-1946) – русский революционер-народник, участник покушений на Александра II, до 1905 г находился в заключении в Шлиссельбургской крепости. Автор ряда книг, в которых пытался пересмотреть некоторые проблемы всемирной истории, в частности истории христианства. Его произведения подвергались резкой критике со стороны профессиональных историков и представителей других наук, его историческая концепция и методология исследования были признаны ошибочными. В конце XX века идеи Морозова нашли своё продолжение в так называемой «новой хронологии» – псевдонаучной теории радикального пересмотра истории, созданной группой авторов под руководством А. Т. Фоменко.
274
Последняя книга библейского Нового Завета «Откровение Иоанна Богослова» с описанием катаклизмов и чудес, предшествующих Второму пришествию Иисуса Христа на землю.
275
Н.А. Морозов в книге «Откровение о грозе и буре» (1907) сделал предвзятую попытку датировать Апокалипсис на основе астрологической интерпретации его образов.
276
Юлиан Отступник – в христианской историографии имя последнего языческого римского императора в 361-363 гг. Юлиана II (331/332-363).
277
Имеется в виду третий роман трилогии русского писателя, религиозного философа и общественного деятеля Дмитрия Сергеевича Мережковского (1865-1941) «Христос и Антихрист» – «Антихрист. Пётр и Алексей».
278
Бебель Август (1840-1913) – деятель германского и международного рабочего движения, марксистский социал-демократ. В своих сочинениях А. Бебель показывал, что церковь и государство в антагонистическом обществе выступают союзниками в эксплуатации народных масс, пропагандировал атеистические взгляды и рассматривал борьбу с религией как часть классовой борьбы пролетариата.
279
Ренан Эрнест (1823-1892) – французский философ и писатель, историк религии. В «Истории первых веков христианства» Э. Ренан отрицал Божественное происхождение Иисуса Христа, Непорочное зачатие Пресвятой Богородицы, Воскресение и Вознесение Христа.
280
Штраус Давид Фридрих (1808-1874) – германский философ, историк, теолог и публицист, который развивал теорию образования мифов и находил, что большая часть представлений об Иисусе Христе имеет позднейшее происхождение, пытался выяснить, из каких греческих, еврейских и восточных элементов составились эти представления.
281
Делич Фридрих (1850-1922) – немецкий ассириолог, автор книги «Вавилон и Библия», в которой утверждал, что многие ветхозаветные сочинения не Божественного происхождения, а заимствованы из древних вавилонских сказаний, в том числе, тексты о Сотворении мира и Потопе из Книги Бытия.
Каким же оказался в нашем представлении В. Я.? Уже тогда нам было ясно, что В. Я. в это время переживал полную переоценку всего, чему его учили в семинарии и академии. Было ясно, что этот процесс проходил бурно, что он много читал и думал в этом направлении. Но какова же должна была быть трагедия человека, который был противником того, чему учил. Разве он не мог пойти по другому пути? Нам было известно, что он ещё преподавал какой-то предмет в женской гимназии Барбатенко. Разве не мог он совсем усомниться на этой работе? Для нас это осталось тайной. Через год 282 его перевели преподавателем «Раскола» 283 в Оренбургскую семинарию. В нашем сознании плохо совмещались эти два понятия: В. Я. Струминский и «Раскол». Было известно также, что там он женился на дочери ректора семинарии, только что овдовевшей и по каким-то гуманистическим побуждениям (для обеспечения её семьи). Это, пожалуй, соответствовало его характеру. Возникал у нас также такой вопрос: сам ли ушел В. Я. из семинарии или «его ушли»? Второе предположение, вероятно, ближе к действительности, и вот почему: во-первых, трудно думать, чтобы об антирелигиозной деятельности В. Я. не знал инспектор семинарии А. П. Миролюбов и, во-вторых, несомненно, у него были недруги со стороны старого поколения учителей, тем более, что одного из них А. Н. Юрьева он однажды крепко критиковал в «Пермских ведомостях» за лекцию о греческих философах. Такова извечная проблема «отцов и детей». Но в нашей памяти В. Я. остался как поборник всего живого, передового, всего, что всегда импонирует молодёжи.
282
Осенью 1907 года.
283
Имеется в виду предмет «История и обличение раскола».
Какова была дальнейшая судьба В. Я. после Великой Окт[ябрьской] Соц[иалистической] Революции?
В феврале 1955 г., просматривая «Учительскую газету», я совершенно случайно нашёл статью с заголовком: «Юбилей профессора В. Я. Струминского». 284 В ней говорилось о пятидесятилетней педагогической деятельности и семидесяти пятилетии профессора В. Я. Струминского. Как видно из статьи В. Я. Струминского чествовали как профессора педагогики Московской педагогической академии. Среди многих заслуг В. Я. указывалось, что под его руководством было осуществлено новое академическое издание сочинений Ушинского. 285 Имя и отчество юбиляра в статье было отмечено инициалами В. Я., но я, прикинув даты, отмеченные юбилеем, со времени деятельности В. Я. в семинарии, был уверен, что юбиляром был наш бывший учитель. Нахлынувшие на меня воспоминания о том далёком времени и в особенности о В. Я., чей образ ярко сохранился в моей памяти, побудили меня написать ему приветствие. Не зная его домашнего адреса, я адресовал на академию в надежде, что письмо будет доставлено адресату. В своём письме я указал, кто я, где встречался с ним и по какому случаю, оговорившись, что он, конечно, не мог меня помнить. Указал также, где я работал тогда, а именно: преподавателем латинского яз[ыка] в Свердловском медицинском институте. Ответа долго не было, и я думал, что, вероятно, моё письмо не дошло по назначению или, чему я меньше всего верил, что я ошибся в адресате, что это был В. Я. Струминский, а только его однофамилец. Но вот ответ, наконец, был получен: я не ошибся, это был мой семинарский учитель, в чём он, между прочим, писал: «Ваше письмо заставило меня перенестись в далёкие годы начала моей работы, начала сумбурного и тяжёлого, так как мы выходили из Академии (я говорю о себе) без сколько-нибудь серьезной педагогической подготовки, с обрывками нужных и ненужных знаний и с большой путаницей в голове. Иногда очень тяжело вспоминать эти годы». И далее: «Пишете, что Вам 68-ой год: как странно, что мне 75 лет! Как я, почти ничем не отличаясь по возрасту от семинаристов, мог учить их чему-нибудь! По поводу Вашего сообщения о том, что Вы преподаёте латинский язык, я хочу сказать, что, по моим наблюдениям, как ни плохо нас учили в духовной семинарии, всё же единственно твёрдое, чему выучились и что сейчас даёт ощущение филологической грамотности, это знание основ латинской и греческой грамматики, чем сейчас не располагают даже высококвалифицированные люди, не понимающие происхождения огромного количества слов нашего языка». Васил[ий] Як[овлевич] в своё время окончил Московскую дух[овную] академию, а я ему сообщил, что я окончил Казанскую дух[овную] ак[адемию]. По этому поводу он пишет: «Наряду с недостатками, академии имели и положительные качества, каждая свои. Но всё это уже стёрто временем и, вероятно, уже немного остаётся живых свидетелей того, что переживали в те годы студенты академий».
284
В очерке «Василий Яковлевич Струминский» в составе «Очерков о соучениках и друзьях в Пермской духовной семинарии» в «свердловской коллекции» воспоминаний автора этот эпизод отсутствует.
285
Ушинский Константин Дмитриевич (1823-1871) – русский педагог, писатель, основоположник научной педагогики в России.
В. Я. пишет о чём-то «сумбурном» и «тяжёлом» в начале своей работы, жалуется на недостатки педагогической подготовки в академиях, о «нужном и ненужном» в академиях; пишет о недостатках обучения в дух[овных] семинариях. Не подтверждает ли всё это правильность нашего семинарского прогноза о том, что он переживал тогда период переоценки своих, полученных в академии и семинарии, «духовных» ценностей? Перед нами он предстал тогда как своеобразный вольтерьянец, своеобразный «герой нашего времени». 286
286
К очерку «Василий Яковлевич Струминский» в составе «Очерков о соучениках и друзьях в Пермской духовной семинарии» в «свердловской коллекции» воспоминаний автором приложена вырезка из газеты «Известия» № 172 за 23 июля 1967 года, в которой от лица Министерства просвещения СССР, Министерства просвещения РСФСР, президиума Академии педагогических наук СССР извещается о кончине на 88-м году жизни крупного учёного, педагога, члена-корреспондента Академии педагогических наук, доктора педагогических наук, профессора Струминского Василия Яковлевича и выражаются глубокие соболезнования семье и друзьям покойного (ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 376. Л. 69).
ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 725. Л. 88-93 об.
*В «свердловской коллекции» воспоминаний автора очерк «Василий Яковлевич Струминский» очень короткий.
[О.] Тихон Петрович Андриевский
Т. П. Андриевский 287 появился в Пермской духовной семинарии осенью 1907 г. 288 : он был назначен в семинарию преподавателем педагогики и дидактики и заведующим и учителем, так называемой образцовой школы при семинарии. В отличие от других преподавателей, которые были светскими, он был священником. 289 Жил он в главном семинарском корпусе внизу, рядом с квартирой инспектора. Как преподаватель он соприкасался с семинаристами в так называемых богословских классах: в пятом, где проходилась педагогика, и шестом, где семинаристы изучали дидактику и проходили школьную педагогическую практику в образцовой школе. 290 Среди богословских предметов педагогика и дидактика да ещё гигиена и медицина являлись в пятом и шестом классах семинарии своего рода отдушиной и были в этом отношении в выгодном положении. Однако, Т. П. не сумел заинтересовать семинаристов курсом педагогики, и занятия поэтому предмету проходили вяло, неинтересно; можно сказать не оставили никакого следа в душе изучавших этот предмет. Больше заинтересовать своих учеников Т. П. сумел на уроках дидактики. Особенно много внимания по этому предмету он уделил новому в те времена методу обучения слияния слогов. Он сумел вскрыть творческий момент педагогического процесса в этом случае и показать на нём искусство обучения. Семинаристы были этим увлечены и старались постичь тайну этого искусства на опыте. Опытные уроки подвергались тщательному разбору на собрании всего класса, со всесторонней и активной критикой, что оживляло занятия.
287
Андриевский Тихон Петрович – сын священника Терской области. Кандидат богословия Казанской духовной академии 1900 г. В 1900-1903 гг. наблюдатель церковно-приходских школ Северной Осетии; в 1903-1905 гг. настоятель Карсского собора и благочинный 1 округа; 30 января 1903 г. возведён в сан протоиерея; в 1903-1904 гг. председатель Карсского отделения Грузинского Епархиального Училищного Совета и наблюдатель церковно-приходских школ Карсской области; в 1904-1905 гг. окружной миссионер Карсской области; 27 ноября 1905 г. по прошению уволен за штат. С 14 июля 1906 г. преподаватель греческого языка в Пермской духовной семинарии; с 12 октября 1907 г. преподаватель логики, психологии, краткой истории и начальных оснований философии и дидактики в той же семинарии // «Пермские епархиальные ведомости». 1908. № 32 (11 ноября) (отдел официальный). С. 251.
288
В очерке «Тихон Петрович Андриевский» в составе «Очерков о соучениках и друзьях в Пермской духовной семинарии» в «свердловской коллекции» воспоминаний автора указан 1908 г. Т. П. Андриевский пришёл в Пермскую духовную семинарию летом 1906 г.
289
Из очерка «Тихон Петрович Андриевский» в составе «Очерков о соучениках и друзьях в Пермской духовной семинарии» в «свердловской коллекции» воспоминаний автора: «Для семинаристов, привыкших видеть своих преподавателей во фриках и сюртуках, как-то не привычно было видеть учителя в рясе, тем более, что вид у Т. П. выходил из ряда других носящих такую одежду: был он худой, «морной», как говорят в простонародье; лицо исхудалое, заострённый нос, впалые тусклые глаза; волосы прямые, без единого завитка. Он имел такой вид, в какой Эйзенштейн показал Ивана Грозного в момент коронации его в Успенском соборе, где в роли Ивана Грозного выступал Абрикосов. У него была какая-то крадущаяся походка и тихий голос. Он имел вид не то исхудалого по условиям жизни человека, не то – подвижника, подвергшегося себя самоизнурению» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 376. Л. 123 об.-124.
Автор упоминает советского режиссёра театра и кино Сергея Михайловича Эйзенштейна (1898-1948) и его фильм «Иван Грозный» (1944-1946), в котором А. Л. Абрикосов играл роль боярина Фёдора Колычёва, а роль Ивана Грозного играл Н. К. Черкасов.
290
Из очерка «Тихон Петрович Андриевский» в составе «Очерков о соучениках и друзьях в Пермской духовной семинарии» в «свердловской коллекции» воспоминаний автора: «Раньше в этой школе были отдельные учителя, не из состава семинарских педагогов, но на этот раз, по-видимому, в целях дополнительной нагрузки заведывание школой и преподавание в ней переданы были Т. П. Андриевскому, что, конечно, нужно признать очень целесообразным с точки зрения постановки в семинарии дидактики» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 376. Л. 123 об.
Т. П. соприкасался со своими учениками в критический момент их зрелой юности, на пороге перехода к самостоятельной жизни и, как преподаватель педагогики, так сказать, обречён был на советы своим ученикам по вопросам воспитания и самовоспитания, иногда по их вызову, причём вопросы были иногда интимного характера. Нужно сказать, что при существовавшем в семинарии стиле отношений между преподавателями и учениками, когда нормой считалось отчуждение, неприступность, Т. П. в отличие от других преподавателей старался держаться ближе к ученикам, чему, очевидно, содействовало и то, что он жил в здании семинарии. Он иногда приходил в класс в вечерние часы, известные под названием «занятных». Однажды ему семинаристы поставили, можно сказать, лобовой вопрос: как выбрать невесту? Постановка такого вопроса сама по себе уже свидетельствовала о том, что между учениками и Т. П. установились отношения доверчивости настолько, что они осмелились задать ему интимный вопрос, который бы они не решились задать кому-либо другому. Ответ последовал странный и, пожалуй, уронил Т. П. в глазах его учеников. Уж слишком много Т. П. в своём ответе уделял внимания физиологическим качествам воображаемой невесты: и нужно, чтобы у ней зубы были хорошие и торс свидетельствовал о том, что она может быть хорошей кормилицей. Грубо получилось, как с покупкой лошади по зубам, а ведь сказано это было юношам в самый романтический период их жизни. Особенно предупреждал Т. П. своих питомцев о том, чтобы они не женились на вдовах: «вдова никогда не забудет своего первого мужа» – говорил он. Т. П. призывал своих питомцев к сохранению нравственной чистоты и девственности, однако он делал в этом случае больше ударение опять-таки на физиологической стороне, чем на внутренней, моральной. Падение человека он понимал, главным образом, как физиологический процесс, причём считал его (падение) необратимым, в корне изменявшим природу человека. Он находил возможным и допустимым для себя рисовать для своих слушателей картину высшего сексуального состояния, полового влечения, что было для последних странным и шокировало их. В душе у слушателей от этого оставался неприятный осадок чего-то недопустимого в отношении к ним, унижающего его в их глазах, и возникал досадный вопрос: зачем он это делает?
[ 291 ]
Рассказывал своим питомцам Т. П. кое-что и из своего прошлого, причем затрагивал иногда и кое-что такое, что относилось к интимной стороне его жизни. Так, он рассказывал, что, будучи студентом Казанской дух[овной] академии, он одно время опустился до состояния «блудного сына» и довёл свой организм до полного расстройства, но потом колоссальным напряжением воли восстановил свои силы, их равновесие, применив над собой некий эксперимент, им самим изобретённый. Этот эксперимент он описывал так: в течение некоторого времени он последовательно убавлял дозы принимаемой пищи до известного предела, а потом также последовательно увеличивал их до существовавшего прежде предела. В результате этого, утверждал он, ему и удалось, так сказать, настроить свой организм, причём выздоровление распространялось и на его нравственную природу. Одним словом из его речи вытекало, что через этот эксперимент, т. е. тренирование своего желудка, он освободился от состояния «блудного сына» и возвратился в «лоно отче». Этот свой ответ он считал некой панацеей вообще от болезней – и физических, и духовных – и рекомендовал его и своим слушателям, однако последние не «уверовали» в него (опыт) и из рассказа Т. П. об этом вынесли только одно впечатление, что он (Т. П.) человек какого-то особенного душевного склада, человек с мятежным умом типа Ивана Карамазова, образ которого так ярко рисовал им (семинаристам) в своих беседах инспектор Александр Павлович Миролюбов, ярый поклонник Ф. М. Достоевского.
291
Из очерка «Тихон Петрович Андриевский» в составе «Очерков о соучениках и друзьях в Пермской духовной семинарии» в «свердловской коллекции» воспоминаний автора: «К этому времени [приезду в Пермь из Казани – ред.] им была уже написана повесть «Архиерей», в которой он изобразил своего героя в желанном для него виде человека простого, доступного, с демократическими манерами обращения. К чести Т. П. нужно сказать, что он никогда не кичился своим литературным творчеством и не афишировал себя писателем» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 376. Л. 126 об.
В 1905-1906 гг. Т. П. был в Казани. Он рассказывал семинаристам о том, как в 1905 г. он был участником демонстрации в Казани, будучи уже священником. Демонстранты под напором полиции вынуждены были скрываться в здании городской думы, около кремля. В конце концов, как он рассказывал, осаждённые решили послать из своей среды парламентёров для переговоров, в числе которых оказался и он. Как он сам об этом рассказывал, при его появлении в числе парламентёров «все ахнули», видя его в священном сане. Т. П. об этом рассказывал как о некотором эпизоде в его жизни, не придавая своему рассказу никакой окраски, никакой оценки, так что нельзя было судить в этом случае об его отношении к революционным событиям того времени, но зато его отрицательное отношение к революции проявилось на другом поле его деятельности, вне семинарии, в его проповеднической деятельности в одном из пригородов Перми, известном под названием «Данилихи» (?).
В 1907-1909 гг. в Пермской дух[овной] семинарии было два кружка проповедников «слова божьего». В центре одного из них стоял Николай Иванович Знамировский, бывший сначала (1907-1908 гг.) преподавателем гомилетики и литургики, а затем инспектором семинарии. Деятельность этого кружка была сосредоточена при Стефановской часовне и несла проповеднический характер. Стефановскую часовню члены этого кружка называли «училищем благочестия». Кружок во главе с Т. П. имел явно сакральный уклон, т. к. в нём помимо проповедничества главным образом культивировалась обрядовая сторона религии: богослужения (всенощное бдение), частые молебны с акафистами, общие покаяния и другие формы религиозного ритуала. Организация и деятельность этого кружка были направлены против революции. Т. П. сам так определял задачи этого кружка: «теперь», т. е. в период реакции, говорил он: «больше можно сделать кадилом, чем каким-либо другим способом». 292 Это и было девизом кружка. Это образное выражение Т. П. имело тот простой смысл, что нужно отвлечь народ от революционной вспышки, втянуть его в выполнение религиозных обрядов, в выполнение различных видов религиозного ритуала. Осталось неизвестным, каким образом установилась связь Т. П. с населением указанной выше окраины Перми, но только эта связь сразу приняла активный характер. Прежде всего, Т. П. организовал население этой местности на строительство часовни, вернее молитвенного дома. 293 Сам он рассказывал, что стройка была организована по кавказскому образу: сделан был бревенчатый остов здания, а стены зарешечены […] и обмазаны глиной с примесью отходов от выделки кож. Получилось здание типа костёла или кирхи, только без колокольни настолько внушительного вида, что при подъезде к Перми со стороны Кунгура и до сих пор его отчётливо видно среди прочих строений. Стройка этого здания – молитвенного дома – было первым средством, цементирующим организованную общину, что само собой понятно, потому что ничто так не объединяет людей, как совместный труд, деятельность их. На основе созданного таким образом объединения Т. П. и развернул здесь свою деятельность, приобщив к ней кое-кого из семинаристов. Около семинарии часто можно было видеть одну или две подводы деревенского типа, которые увозили Т. П. с тремя-четырьмя семинаристами на окраину Перми. Вечером эта комиссия уезжала на совершение всенощного бдения, а утром – на совершение молебнов с акафистами, после чего Т. П. со своей братией посещал дома жителей общины, разбирал семейные неурядицы, мирил, бичевал пьяниц и прочих грешников. Таким образом, в этом случае Т. П. предстал перед своими питомцами как пастырь добрый, которого она знает как доброго пастыря. Следует при этом отметить, что на этой своей деятельности Т. П. проявил себя и, можно сказать, афишировал себя как власть имущего над душами своих словесных овец, а именно – не без некоторой гордости он рассказывал семинаристам, как он «запрещал» злому духу, например, у кликуш в моменты припадков. Он рассказывал, что его приглашали к таким больным, и он своим властным словом, магически приводил в сознание бьющихся в припадке женщин. По высказываниям Т. П. выходило, что сам он, произведя в академии эксперимент с перерождением себя, укрепил свою волю настолько, что приобрёл власть над душами других людей. 294
292
Кадило – металлический сосуд, в котором на горящих углях расплавляется ладан. Используется священнослужителями в наиболее торжественных случаях во время богослужений.
293
Автор имеет в виду молитвенный дом в д. Гарюшках около Перми, закрытый в 1939 г.
294
В очерке «Тихон Петрович Андриевский» в составе «Очерков о соучениках и друзьях в Пермской духовной семинарии» в «свердловской коллекции» воспоминаний автор добавляет: «Т. П. любил показывать себя таким чудотворцем при каких-либо особенных случаях, когда ему предоставлялась возможность сильнее подействовать на психику его питомцев. Так, был однажды такой случай. Вечером в городе случился большой пожар, и группа семинаристов наблюдала его из тёмной, не освещённой комнаты. На стенах комнаты появлялись блики отражающегося пламени, и вся обстановка была напряжённой. В этот именно момент появился в комнате Т. П. в отражённом пламени и не преминул рассказывать о том, как он в аналогичных случаях смятения людей, подобных смятению при пожарах, силой своей воли усмирял людскую стихию и направлял по организованному руслу. Это был тонкий психологический расчёт повлиять на своих питомцев. Из истории известно, что в такой именно момент поп Сильвестр поразил воображение юного Ивана Грозного и навсегда оставил след в его душе от потрясшей его картины пожара, след нервного потрясения, на чём и основал своё влияние на него. Событие это невольно возникает в памяти в связи с тем, что только что сказано о Т. П.» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 376. Л. 132-132 об.
Автор представляет события Московского пожара, восстания горожан в 1547 г. и обличительную речь протопопа Сильвестра в адрес царя Ивана Грозного, которая была воспринята им благосклонно и сделала Сильвестра приближённым молодого царя.
[ 295 ]
Т. П. был женат на дочери казанского священника или протоиерея. У жены его была сестра, которая училась на высших казанских женских курсах. 296 Люди, знакомые с ней и знавшие бытовой уклад семьи, говорили, что семья была очень общительной: в доме у них часто бывали гости, молодёжь, вечная поборница веселья и жизнерадостного настроения. В совершенно противоположных условиях, по всем признакам, находилась жена Т. П. Жили они в здании семинарии, но никто у них никогда не бывал, и никогда не видно было хозяйки дома. Двое детей Т. П. иногда гуляли во дворе семинарии под наблюдением Т. П., причём, как видно, находились под особым режимом отца. Был случай, что один из семинаристов заметил, что мальчик трёх-четырёх лет заплакал, а он (семинарист) сделал попытку утешить его, но Т. П. сразу отстранил «болельщика», сказав: «не надо этого делать». Общее впечатление при доступных в какой-то степени наблюдениях над жизнью семьи было таково, что она находилась в каком-то замкнутом кругу, где господствовала воля одного человека, замкнувшего этот круг. Одна из комнат квартиры была проходной, она собственно и не входила уже в площадь квартиры, а служила проходом из коридора в скверик, где была звонница. Сюда иногда приходили к Т. П. семинаристы-певцы петь «канты», некие духовные стихи, положенные на ноты и изданные литографированным способом, как передавали, при пермском епископе Петре. Они их пели, а Т. П. подтягивал и умилялся, а дверь «алькова», т. е. квартира была наглухо закрыта и за ней была гробовая тишина.
295
Там же: «При своих ретроградных взглядах на политические события того времени, Т. П. иногда способен был возвыситься до независимых суждений и взглядов в области текущей гражданской жизни, что свидетельствовало о том, что он не лишён был способности реалистически мыслить, когда этого требовал здравый смысл. Так, когда в связи с распространением острых желудочных заболеваний в городе, издано было распоряжение с безоговорочным запрещением употреблять в пищу сырые овощи и фрукты, Т. П. подверг эту меру резкой критике, мотивируя своё суждение тем, что она, эта мера, обрекает население на ограничение употребления в пищу витаминозных предметов питания» // Там же. Л. 132 об.-133.
296
Высшие женские богословские трёхгодичные курсы в Казани действовали при Казанской духовной академии в 1910-1917 гг. Курсы готовили преподавательниц Закона Божия для светских учебных заведений.