«DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть III. Пермская духовная семинария начала XX века
Шрифт:
Читал ли я «На дне» А. М. Горького, мне казалось, что изображённая в этой драме ночлежка где-то здесь, около пристани, а Квашня где-то здесь торгует вблизи бакалейных мелких лавчонок, которые были у пристани на Каме. Здесь всегда толпились эти представители люмпен-пролетариата, которых мы называли «золоторотцами».
На Каме я наблюдал перемену времён года. Из окошка в кухне семинарской столовой, где наш повар Кирилл Михайлович «колдовал» над голубцами, в дни своих дежурств я видел замирание жизни на Каме. Я видел как уходили последние пароходы, как увозили в затон пристани и баржи; я видел как волны на реке от выпавшего снега становились тяжелее, и, наконец, река замирала. Зимой из этого же окошка я видел, как вдали по реке двигался обоз, как на средине реки на ледяном ипподроме тренировали своих рысаков любители конного спорта.
Весной, когда жизнь на Каме оживала, мы любовались Камой из беседки в нашем саду. Как хороша была Кама в вечерние часы, когда ночь ложилась на неё густой пеленой; на реке там и здесь мелькали огоньки бакенов; весь берег усеян был огоньками на пристанях и баржах; где-либо вдали раздавались удары по воде шпиц на колёсах
Что может быть прекраснее, как стоять и любоваться далью, где в лёгкой дымке далеко за рекой виднеются горы, леса, уходящие за горизонт, стоять в тот момент, когда солнце садится за горизонт, но небо ещё около скрывшегося солнца горит пурпуром. Это мы наблюдали на высоком берегу Камы в наши семинарские годы.
«Завтра едем на маёвку за Каму!» В каком семинарском сердце они не вызывали целую гамму различных чувств – и чисто эстетических, и социальных, а потом на всю жизнь они оставляли яркие воспоминания! Здесь, на Каме, иногда сердца впервые сближались, а потом и оставались вместе на всю жизнь. Здесь испытывались смелость, мужество, когда лодка на середине реки выходила на гребень волн, бурно идущих от прошедшего мимо парохода, и нужно было бороться за её равновесие. Здесь, на реке, в моменты опасности проверялись «рыцарские» данные у пловцов, когда «дамы», испуганные, кричали и просили помощи у них. Но Кама была свидетельницей и юмористических сцен. Здесь, однажды, у самого берега, вблизи пристани, где обычно плавают разные щепки, отбросы от арбузов, лодка пошатнулась, и самовар, взятый для чаепития на лоне природы за Камой, выпал из лодки и погрузился на дно. Смельчак семинарии Саша Смирнов 102 , «ничтоже сумняше», нырял в костюме Адама и под бурные аплодисменты многочисленных свидетелей его «подвига» поднял, наконец, несчастного «утопленника» со дна реки.
102
Смирнов Александр Иванович (1884-?) – окончил Пермскую духовную семинарию по 1-му разряду в 1904 г. «После окончания семинарии поступил в Казанский ветеринарный институт и пел в одном из Казанских хоров» (из очерка «Семинаристы-певцы» в составе очерков «Старая Пермь (из воспоминаний пермского семинариста)» в «свердловской коллекции» воспоминаний автора) // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 374. Л. 102 об.
Весной мы совершали путешествия на камские пристани, и с достоинством гуляли на пароходах в людском потоке. Кама баловала нас арбузами осенью. Сюда, на баржи устремлялись после обеда и, сложившись по пятачку, «расправлялись» с астраханскими арбузами. Страшной была Кама во время ледохода: по ней неслись громадные льдины, у моста ниже города они сгруживались в торосы и с шумом прорывались через столбы моста на простор. Здесь, на высоком берегу Камы толпы гуляющих наблюдали однажды, как по средине реки на льдине плыл несчастный рыболов, врасплох захваченный сдвигом льда. Он кричал: «Спасите, спасите!» Но смельчаков не нашлось, и льдина унесла его к мосту. Здесь, когда льды сгрудились, он воспользовался удобным расположением льдов, перепрыгивая с льдины на льдину, выбрался, наконец, на берег и, как передавали наблюдавшие за ним, полчаса матерился…
Как же семинаристам было не помнить Камы, когда с нею связано было столько воспоминаний об их юношеских годах! Четыре года после окончания семинарии Кама раскрывала пред мной всё своё величие и красоту от Перми до Казани и наоборот. Я наблюдал весной распускающуюся природу на её берегах, а под осень её увядающую природу. Каким чудодейственным средством она снимала с меня всю усталость и нервозность после академических экзаменов! Сколько увлекательных вечеров было проведено в салоне парохода! Сколько перепето романсов! Сколько встреч! А прогулки по трапу парохода в вечернее время! Как хороша в это время Кама! Пароход иногда обгонял длинные плоты леса. Вспоминался рассказ А. М. Горького «На плотах». Был случай: две эфирные девушки сидели на скамейке в носовой части парохода. Подходит могучий великан в кафтане, в сапогах со сложенными в гармошку голенищами, в картузе и, сложивши ладони рук в трубочку, зычно кричит на плоты: «Это чьи плоты – те?» Ему отвечают оттуда: «Лыскова!» 103 Гордец повернулся к «красавицам» и сказал: «Это мои плоты – те!»
103
В очерке «Кама» в составе очерков «Старая Пермь (из воспоминаний пермского семинариста)» в «свердловской коллекции» воспоминаний автора: «Зыкина! // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 374. Л. 63 об.
Здесь, на Каме, уже на спаде революции 1905 г. разгуливал когда-то уральский Ринальдо Ринальдини – Лбов 104 и «проверял» пароходные кассы.
[ 105 ]
В годы 1914-1915 Кама была опять передо мной, и я наблюдал её «сквозь призму семинарии», но не было уже прежней романтики. Юность прошла, а с ней и прежняя свежесть и яркость впечатлений. Но летом 1915 г. совершена была поездка по Каме к Чердыни – на родину матушки, в Покчу. Нет, уже не та Кама! Пароход шёл медленно 106 , с остановками на продолжительное время, но дошел до Чердыни. Пред нами предстала Кама с промышленными центрами: Чёрмозом, Березниками. 107
104
Лбов Александр Михайлович (1876-1908) – известный террорист и экспроприатор времён первой русской революции 1905-1907 гг.
Ринальдини Ринальдо – атаман разбойников, персонаж романа немецкого писателя Кристиана Августа Вульпиуса (1762-1827).
105
В очерке «Кама» в составе очерков «Старая Пермь (из воспоминаний пермского семинариста)» в «свердловской коллекции» воспоминаний автора имеются впечатления автора во время проплытия на пароходе от городов: Чистополя, Елабуги, Камбарки, Сарапула и Оханска. (ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 374. Л. 63 об.-64).
106
В очерке «Теченское житие» в составе «Автобиографических воспоминаний» в «свердловской коллекции» воспоминаний автор уточняет: «из-за недостатка топлива».
107
Имеется в виду территория будущего города Березники, основанного путём объединения старых промысловых сёл Лёнва, Веретия, Зырянка и Дедюхин.
Много повидала «разного» Кама в революцию 1917 г. Сколько она «приняла» в себя и с «той» и «другой» стороны!
Мы видели её мёртвой, запустелой. Опустели её берега. Редкий пароход чуть дымил где-либо у берега и жалость, бесконечная дальность теснила нашу грудь.
Но вот в 1960 г. я снова увидал Каму ожившей. По ней сновали тут и там пароходы. На берегах её было оживлённо. Но всё было по-новому: не было прежней Перми, не было семинарии, и только воспоминания толпились где-то в глубине души. Образы людей, с которыми встречался здесь, в Перми, на Каме, вставали предо мной с какой-то властной силой. В моей памяти воскресали события прошлого, пережитые здесь в семинарские годы. Было ясно, что и Пермь, и Кама, и семинария в моей душе являлись одним комплексом мысли, чувств и моего жизненного опыта. И было ясно, что Кама это не только и не столько водное пространство, а часть моей жизни: с ней связано всё то, что питало мою юность, и я могу сказать: «Спасибо тебе, Кама, за те дары, которые ты отдала мне в моей жизни! 108
108
В очерке «Кама» в составе очерков «Старая Пермь (из воспоминаний пермского семинариста)» в «свердловской коллекции» воспоминаний: «Спасибо тебе, многоводная Кама, за много, много радости и счастливых переживаний, которые ты щедро дарила нам в юношеские годы и в пору возмужания. Ты навсегда осталась в триаде – Пермь, Кама, семинария, – которая определила счастливый период нашей жизни» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 374. Л. 64 об.
ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 716. Л. 13-20 об.
*Очерк «Кама» в «свердловской коллекции» воспоминаний автора содержит информацию о пристанях, которую автор ранее разместил в очерке «Старая Пермь», о чём см. выше.
Очерки по истории Пермской духовной семинарии
июнь-июль 1960 г.
Воспоминания о Пермской духовной семинарии
Игнатьева Василия Алексеевича,
переданные мне им лично для хранения.
В. А. Игнатьев 17.VII [июля – ред.] приезжал из Свердловска и 18.VII 1960 г. я проводил его обратно в Свердловск. За время его пребывания в Перми он жил у меня. Мы посетили с ним многие исторические для нас места. Обошли квартал, где находилась семинария, от которой остались лишь 1 и 2 этажи гл[авного] корпуса, здание бани, выходящей на Каму и часть западной стены (камен[ной]) семинарского сада. Посетили дома – по б[ывшей] Екатерининской ул. ([в] н[астоящее] вр[емя] Большевистская) – д. 137 – где жило нашей семейство и рядом (в той же ограде) – где проживал Игнатьев (д[ом] Загуменных, позднее – Удинцева – где была квартира «Артёма» Сергеева, подпольная большевистская квартира. 109 Посетили могилы П. Н. Серебренникова, моего брата Сергея (товарища по курсу Игнатьева), трагически погибшего в 195… г.
109
Сергеев Фёдор Андреевич (1883-1921) – русский революционер и советский политический деятель, известный под псевдонимом Артём. Возглавлял Пермской комитет РСДРП, был арестован и сидел в Пермской тюрьме.
18.VII.1960 г. Профессор И. С. Богословский.
Alma
Mater
*
Наша семинария находилась в северной части города и была расположена на высоком крутом берегу Камы, в средине которого проходила и теперь проходит железнодорожная линия, соединяющая станции Пермь I и Пермь II. Со всеми своими постройками во главе с основным корпусом она занимала целый квартал строений, фасадом своим обращённый к городу, а тыловой стороной к Каме; на востоке строения граничили с площадью перед Кафедральным собором и архиерейскою церковью, а на западе – с домами частных домовладельцев-горожан. Главный корпус семинарии был расположен в юго-восточной части четырёх-угольника и имел форму буквы П, с выступами на востоке и западе внутрь двора. Это было старинное трёхэтажное здание с более высоким средним этажом и сравнительно низкими третьим и первым этажами, что придавало зданию симметричный вид. Таким главный корпус семинарии и был увековечен на многочисленных фотоснимках, в том числе и на почтовых открытках.