Для диких животных места нет
Шрифт:
Был устроен маленький военный парад, на котором мне пришлось под желто-синим конголезским флагом держать речь с обращением к этим мужественным людям и вдовам убитых героев.
— Весь мир восхищается вашей отвагой и вашей стойкостью, которые вы проявляете сейчас, в эти трудные времена! — сказал я им.
Алена и меня приняли чрезвычайно гостеприимно и поместили в самом лучшем домике; но, к сожалению, его единственная дверь выходила прямо на проезжую дорогу. Ален спал как сурок, я же не сомкнул глаз и всю ночь прислушивался к рокоту машин, спускавшихся со стороны Стэнливиля. Как только начинал приближаться какой-нибудь грузовик, я уже совал ноги в ботинки и готовился прыгать в окно. Но каждый раз это оказывались либо бензовозы, либо машины, развозящие дорожных рабочих или ящики с пивом.
Зато когда несколько дней спустя мы возвращались из очередной поездки по парку в гостиницу, нас на обочине дороги ждал гонец. Оказывается, во время нашего отсутствия нагрянуло несколько машин с солдатами из Стэнливиля. Они все переколотили, выпили весь запас спиртного, а теперь ищут нас. Он пришел предупредить, чтобы мы сейчас ни в коем случае не возвращались в гостиницу.
Слава богу, что мы знали этот парк получше, чем солдаты из Стэнливиля. Мы сделали большой крюк вокруг Руинди и окольными путями добрались до Руанды, в национальный парк Кагера.
Последний бельгийский директор парка Ги де Лейн после переворота вернулся и мужественно приступил к исполнению прежних своих обязанностей. Он жил вместе со своей женой, моложавой и почти элегантной дамой, в просторном белом доме, построенном на холме и скорее напоминавшем дворец где-нибудь в Бельгии, чем одинокий дом в глуши Африки. В сад вела широкая каменная лестница, в холле было просторно и прохладно, высокие стеклянные двери, кафельные ванные, большие открытые веранды — все со вкусом оформлено.
В тот раз мне впервые в жизни довелось увидеть своими глазами челноклювов в их естественной обстановке. Было это в болотах и озерах, тянувшихся вдоль берегов реки Кагера. Эта удивительная птица с несуразным огромным клювом, которую иногда называют также абу маркуб, часами могла неподвижно стоять на каком-нибудь травянистом островке, уставившись в воду.
А вокруг паслись антилопы ситутунга. Благодаря своим раздвоенным и широким копытам они могут пастись на полуплавучих тростниковых островах и, не проваливаясь, расхаживать по буйно заросшей водорослями воде. В один из своих последующих приездов в Конго нам удалось заполучить три таких антилопы и развести затем у себя во Франкфуртском зоопарке целое стадо ситутунг. В течение многих лёт мы снабжали ими многие зоопарки мира.
Мы недолго погостили у Ги де Лейна, а спустя восемь дней после нашего отъезда случилось ужасное несчастье. На него напали батутси, зверски его изуродовали и затем убили. Случилось это 10 января, в страшную для меня дату — это годовщина смерти моего сына Михаэля.
Ги де Лейн сам настоял на том, чтобы, несмотря на такое смутное время, вернуться в Конго, но ни он, ни я тогда, конечно, не подозревали, что дело может так ужасно для него обернуться. Ги де Лейн — один из тех людей, которые отдали свою жизнь за то, чтобы в Африке сохранились дикие животные.
Благополучно перебравшись через границу в Уганду, я там через пару дней встретил и Жака Вершурена, который, оказывается, на следующий день после нашего бегства тоже счёл за благоразумное исчезнуть. Однако только на время. Вскоре он вернулся снова в Заир и выдержал там в отличие от многих других своих соотечественников-бельгийцев все эти годы неразберихи, происходившей тогда в стране.
— Вы что же, не знаете, что вас полиция ищет по рации по всей Восточной Африке? — спросил меня один англичанин, когда я уже много дней спустя сидел в Серенгети за ужином. — Ходят слухи, что вы в Конго схвачены мятежниками и брошены в тюрьму!
Но, несмотря на все это, я и в последующие годы снова и снова ездил в Заир — то по приглашению новых национальных властей, то по зову доктора Ж. Вершурена. И всякое со мной там случалось. То таможенники требовали, чтобы я и вдова моего покойного сына оставили на границе свои паспорта, дабы быть уверенными, что мы вернемся. А то был такой случай. Я собрался посетить нового администратора парка Анисе Мбуранумве. Но административный корпус и его жилой дом находятся не непосредственно в самом Вирунга-парке, а несколько поодаль, в местечке Румангабо. А я не знал как следует дороги туда от границы, поэтому пограничники предложили мне взять с собой в провожатые одного конголезского солдата с молодой женой, которым как раз туда надо. По дороге к нам подсела в машину еще одна солдатская жена с ребеночком.
Приехав в Румангабо, мы Мбуранумве там не застали. Дома оказалась только его жена, поэтому мы поехали дальше, рассчитывая найти его в Руинди — главном штабе администрации национального парка. Однако наш спутник, солдат, настоял на том, чтобы мы поехали новой, мне совершенно незнакомой дорогой, утверждая, что она короче. Ну что ж, ему виднее, он ведь здешний.
Но внезапно мы очутились перед железными воротами, оказавшимися въездом в лагерь конголезской воинской части. И, заметьте, без паспортов! Я хотел немедленно повернуть обратно, но постовой этого не разрешил: он, видите ли, уже сообщил о нашем прибытии коменданту лагеря, и тот хочет нас видеть.
Ворота распахнулись, мы въехали, и они за нами бесшумно закрылись. Что делать? Мы вылезли, и нас повели под конвоем через весь лагерь. При этом сопровождавший нас конвоир передал нас следующему, уже более высокому чину. Под конец нас вел уже лейтенант, с которым мы и вошли в комендатуру. Комендант — молоденький майор — спросил, что нам от него нужно.
— Ничего, господин комендант! — ответил я. — Мы хотим попасть в Руинди, в Вирунга-парк.
— Зачем же вы тогда заявились в расположение воинской части?
Действительно, зачем? Вопрос был логичен, и от него мне сразу стало как-то не по себе. С воинскими частями, да еще в военное время, такие шутки могут плохо кончиться. Поэтому я поскорее ответил:
— Я совершенно не знаю, каким образом мы сюда попали, господин комендант. Я не собирался сюда ехать. Спросите лучше у своего солдата, который указывал нам дорогу, для чего он нас сюда притащил.
Послали за солдатом, он явился, щелкнул каблуками вытянулся по стойке «смирно», и тут выяснилось, что он просто не хотел со своей женой идти пешком и поэтому уговорил нас ехать этой дорогой. К счастью, у коменданта не возникло желания спросить о наших документах — а то хороши бы мы были!