Для тебя
Шрифт:
Дело было в этих чокерах — ожерельях, похожих на ошейник. И в серебряных цепочках. Можно практически услышать, как эти цепочки позвякивают, когда представляешь, будто трахаешь её или она сонно ворочается в твоей постели.
Но главным образом дело было в чокерах. Было в них нечто такое, что посылало мужчинам сигналы, которые, как подозревал Колт, Феб не хотела бы посылать. Возможно, она даже не подозревала об этих сигналах, но они всё равно были.
Хорошо, что она дома. Никто не захотел бы связываться с Морри. Но если и нашёлся бы такой дурак, то все слышали, на что пошёл Колт ради неё,
Это больше не его дело и не его проблемы. И никогда не станет.
Так и было, пока кто-то не сделал это его проблемой. Колт оставался Колтом, и, что бы ни случилось, Феб оставалась Феб.
Он увидел, что на другом конце стойки работает Дэрил, и ему захотелось выпить, но он прошёл прямо в маленький кабинет в задней части бара.
Морри сидел перед заваленным столом, сгорбившись, упираясь локтем в столешницу и подпирая лоб ладонью.
Такая поза не предвещала ничего хорошего.
Колт закрыл за собой дверь, и Морри вздрогнул.
— Блядь, блядь, что за блядский день. Я рад, что ты здесь, — сказал Морри и, поднявшись, быстро вышел из-за стола.
Он был на удивление быстрым и гибким для такого крупного мужчины. Наверное, сказывалось, что каждую субботу они играли в баскетбол или, если погода не позволяла, в ракетбол. Они занимались спортом всю жизнь, даже если в юности периодически напивались и покуривали, и всё-таки оба всегда стремились оставаться в хорошей форме.
Колт, потому что в детстве часто видел, как его мать глотала таблетки, одну за одной курила сигареты и прикладывалась к бутылке с водкой. Она даже не заботилась о том, чтобы налить её в стакан, пила прямо из горлышка. Он не помнил времени, когда она не была пьяна или не валялась в отключке, а чаще всего случалось и то, и другое. Она была худой, как вешалка, редко ела, и даже в молодости её кожа висела, как у старухи.
Отец был не лучше. Он не глотал таблетки, но курил травку и нюхал кокаин, когда у него были деньги, чтобы их купить. Если у него была работа, то в течение дня он оставался трезвым, но по ночам напивался на пару с матерью Колта. Большую часть времени он сидел без работы, так что отца Колт трезвым тоже не помнил.
Морри же следил за собой, потому что видел родителей Колта и к тому же вырос в баре.
Морри взял со стола пластиковый пакет, в котором лежал разлинованный листок бумаги, и передал его Колту.
— Это пришло сегодня по почте. Адресовано Феб. — Морри показал на бумажку. — Я положил его в пакет. Не хотел заляпать. Как только я понял, что это, я почти не прикасался к нему. — Морри дёрнул головой в сторону стола. Там лежал ещё один пакет с конвертом внутри. — Так же поступил с конвертом. Он тоже здесь.
Хорошо, что Морри смотрит сериалы про полицейских.
Колт посмотрел на листок. Давно уже он не видел таких. Со школьных лет. Бумага выглядела старой, чернила выцвели. Сверху карандашом было написано имя Феб.
Колт прочёл записку и ничего
Энджи.
— Какого хрена?
— Вот именно: какого хрена! — взорвался Морри. — Посмотри на обороте!
Колт перевернул пакет с запиской и увидел ещё одну надпись, сделанную карандашом. Она была темнее, а значит, более свежей, и написана другим почерком. «Для тебя».
В желудке тяжело заворочалась тревога. Колт не любил это ощущение. Так он чувствовал себя в детстве, сидя в своей комнате и слушая, как ругаются родители. По изменяющейся громкости их голосов он точно знал, когда скандал достигнет пика, и с точностью до секунды мог определить, когда услышит, как мамина голова ударяется о стену или она вскрикнет от боли, рухнув на пол. Это чувство не посещало его уже много лет. С тех самых пор, как сидел на крышке унитаза, а Феб вытирала кровь, текущую по милости его отца, пока Морри ходил за льдом. Джек и Джеки оставили своих детей заботиться о нём — они знали, что вырастили хороших ребят, которые знают, что надо делать, — а сами отправились заниматься тем, что изменило всю его жизнь.
Колту хотелось разодрать собственную кожу и вырвать из себя эту тяжесть. Ей там не место. Он долгие годы работал, чтобы стать мужчиной, который не несёт в себе эту тяжесть. Джек и Джеки помогли ему избавиться от неё, а также Морри и Феб. Он не желал, чтобы она возвращалась, никогда, а в особенности, когда в деле замешана Феб.
Колт посмотрел на Морри:
— Приведи Феб.
— Я не хочу, чтобы она это видела.
— Приведи её сюда.
— Колт...
— Морри, мы имеем дело с убийством. Приведи её.
Морри слишком долго смотрел ему в глаза. Так долго, что Колт решил было, что ситуация станет хуже. Они с Морри спорили, и довольно часто, но ссоры никогда не длились долго.
Но сейчас речь шла о Фебрари.
Наконец Морри выругался себе под нос и вышел.
Колт вспомнил место преступления.
Энджи убили рядом с мусорным баком. Не принесли тело, а убили именно там, позади бара «Джек и Джеки».
Результаты из лаборатории ещё не пришли, вскрытие не завершено, но явных признаков борьбы не было. Глаза Энджи закрыты естественным образом, значит, она, скорее всего, отключилась сама, а не в результате удара по голове. На голове нет ран. Возможно, во время убийства она была под кайфом, что было бы лучше для неё.
Прочь от трупа вели кровавые следы. Крови было так много, что убийца не мог не запачкаться. Через пять футов следы внезапно обрывались. Он сел в машину — возможно, его одежда и руки были в крови Энджи — и уехал.
Топор нашли недалеко от того места, где заканчивались следы, убийца просто отбросил его в сторону. Никаких отпечатков пальцев, никаких следов ДНК на месте преступления не нашли, хотя по переулку ходило много людей, и криминалисты ещё изучали всё, что собрали там.
Но похоже, что у них в распоряжении только следы, топор и труп Энджи. Это всё, что оставил убийца.