Для убийства нужны двое
Шрифт:
— Надо же! — машинально ответила Сузанна и сразу почувствовала себя усталой, разбитой, заболела голова.
— Я думаю! — Шеффи бросил в свои бездонные глубины последний кусок и с трудом сдержал отрыжку. — Разумеется, тот его узнал. Не забери он его с собой, тут же был бы разоблачен.
— Да, в самом деле…
— И до сих пор никаких следов… Фройляйн, еще одно пиво!
— Бедняжка! — Сузанна собрала в стопку пять пивных подкладок, положила на край стола, подтолкнула снизу ногтями и попыталась поймать в воздухе. Но фокус не вышел — подкладки рассыпались по грязному полу.
— Подожди. — Шеффи поднял их, прижимаясь при этом к ее коленям.
— Спасибо…
— Я ссужу Хайо сорок тысяч марок, — сообщил Шеффи лихо и в то же время недовольно, отрезал кончик сигары и закурил. Должен же он был найти тему, которая бы ее заинтересовала. — Твой муж угодил в изрядную переделку. Я выплачу ему эти деньги и стану, можно сказать, негласным компаньоном.
— Да? — протянула Сузанна.
— Завтра он получит деньги.
— Это прекрасно. — Сузанна подождала, пока официантка не подаст десерт — продолговатые ломти мороженого на серебряной миске. — Тогда он выкрутится…
— Что ты имеешь в виду?
— То, что сказала.
— Какая-то ты сегодня странная! — Он бросил салфетку на стол. — Я так ждал этой встречи…
— Ах, Джон, ты тут ни при чем.
— Я люблю Хайо, но… Ведь он сделал все, что мог.
— Разумеется, — с деланой улыбкой пробормотала она. — Он всегда обо мне заботился. Поскольку знал, что вечером перед сном я люблю немного почитать, резвился со своими секретаршами. И как! Лишь бы меня не беспокоить!
— Ну… — В последний миг он подавил ухмылку.
— Боже мой, если бы я с ним не познакомилась, вся жизнь моя могла сложиться совершенно иначе! — Заметив взгляд Шеффи, Сузанна провела рукой по лбу. «Сейчас он прикидывает, каково бы было на мне кончить, — подумала она, — а сам считает меня извращенной и экзальтированной… Свинья!»
Из кармана его пиджака она вытащила смятый выпуск бульварной газетенки и тщательно его разгладила, ясно давая понять, что не имеет желания продолжать разговор. От скуки поискала репортаж об ограблении банка, который упоминал Шеффи.
— А тут про ограбление еще ничего нет…
— И быть не может. Это случилось перед самым обедом. — Шеффи откинулся назад. — Я слышал репортаж в машине. Сенсационная история! Грабителя узнали… Я это уже говорил, нет? Друг или просто знакомый — точно никто не знает, ведь он его забрал с собой! Похитил. Бандит похитил человека, который его опознал. Несмотря на маску. У того на лице был чулок, понимаешь? «Томи», — окликнул он бандита. И тот заставил его…
ТОМИ… Поток слов продолжал журчать, но Сузанна уже не слышала. ТОМИ… В ней что-то просто взорвалось. Внезапно, словно молния, пронзила мысль: «Ведь так его звали в школе…»
— Как-как?
— Ты меня совсем не слушаешь!
— Да нет, конечно, слушаю. — Она даже закашлялась, лишь с трудом подавив стремительно нахлынувшую волну жара. «Дышать поглубже! Только спокойнее…» — Как этот тип вообще-то выглядел? Есть хоть какое-то описание?
— Кого? — Шеффи явно обрадовался, что она наконец разговорилась. — Грабителя или его приятеля?
— Грабителя! — нетерпеливо перебила она.
— Ну, так… — Шеффи пожал плечами. — Полный, невысокий, немного нескладный… — он немного подумал, но больше ничего не пришло в голову. — А другой был парень стройный, чуть за тридцать, южного типа. Видимо…
«Полный, нескладный… Томи. Стол… Эскиз в его столе… Набросок окрестностей станции Гермсдорф, тамошнего филиала… Если бы я недавно не копалась в его комнате… Если бы не сохранила ключ от дома… И вырезки про ограбления банков… И фирма на мели…»
— Ты совсем не слушаешь! Что с тобой?
— Да ничего! — Она ослепительно улыбнулась. — Пойдем потанцуем?
4. Гюнтер Фойерхан
Фойерхан валялся на старом диване, уставившись в плохо выбеленный потолок, освещенный лампой в пыльном плафоне.
Бурая бабочка с равномерными интервалами ударялась в стекло, и монотонная бессмысленность ее движений раздражала Фойерхана не меньше, чем тупые удары. Раз за разом ощущал он нестерпимое желание вскочить и удариться лбом об стену. Как попала бабочка в подвал? Вероятно, влетела следом за Томашевским, когда он приносил ему еду. Два бутерброда с обрезками какого-то мяса на пластмассовом подносе. Он просунул их через зарешеченную дверь. Они не обменялись ни словом, и Томашевский удалился, не погасив свет. Поскольку выключатель находился по ту сторону зарешеченных дверей, Фойерхану пришлось смириться с раздражающим холодным светом. Может, это и к лучшему, темнота была еще хуже. Свет по крайней мере означал, что снаружи функционирует электростанция, работают люди, люди, которые не останутся равнодушными к его судьбе. Через несколько часов выйдут утренние газеты и о нем заговорит весь город. Ну а телевидение, вероятно, уже дало репортаж о его похищении, вечерние новости не могли упустить такую сенсацию. Он был уверен, что приложат все силы, чтобы его найти.
Фойерхан зевнул и закрыл воспаленные глаза. Уже почти пятнадцать часов он торчал в подвале у Томашевского… Идеальная тюрьма. Он знал, что старый Томашевский построил бункер, когда начались бомбардировки Берлина, и как убежище, и как хранилище. Сюда он спрятал деньги, драгоценности и самые важные документы, а семья скрывалась тут от налетов союзников. Не будь этого подвала, Томашевский мог бы пристрелить его на месте. Ведь в новостройке без приличной звукоизоляции пленника не спрячешь. Но тут… Можно кричать часами, и никто тебя не услышит.
Пришлось набросить на голову пиджак, чтобы избавиться от безжалостного пронзительного света. Теперь он мог полностью сосредоточиться на своих ощущениях. У него дергалось левое веко. Голова болела не сильно, но в висках приглушенно стучал пульс. Нарушилось кровообращение в левой руке, она непрерывно затекала и, когда он пробовал поднять ее правой, тяжело падала вниз. Чтобы отвлечься от всего этого кошмара, Фойерхан попытался представить всех девушек, с которыми переспал за последние годы. Лица, груди, животы и бедра громоздились и исчезали, но член его оставался вялым. Его это выводило из себя, потому что он не против был отвлечься и утешиться.